—Неспособный вести себя целомудренно, да не присвоит себе жены другого, — продолжал свое бурят.

—Вот еще! — тут же возмутилась танцовщица. — Чья это я жена?

—Моя! — вдруг воскликнул Ван, у которого от наглости ассирийца перехватило дыхание, и притянул женщину к себе.

—Я свободная, эмансипированная женщина, — воскликнула танцовщица. — Нечего меня лапать! — и вновь повернулась к ассирийцу.

Ван вскочил и стал махать руками, напрыгивая на ассирийца и крича:

—Я требую материальную сатисфакцию! Озадаченный ассириец, пытаясь удержать распалившегося китайца, не рассчитал сил, сжал того слишком сильно, и Ван, дико захрипев, повалился на землю. Непредсказуемая танцовщица с размаху оттолкнула ассирийца так, что тот, потеряв равновесие, рухнул на траву, чуть не раздавив бурята, и бросилась к китайцу.

Буддист подал руку помощи ассирийцу, и тот, озадаченный русским темпераментом, отошел в сторонку и угрюмо застыл, скрестив руки на груди. Наконец он достал из своего бездонного пояса флягу с вином, дабы запить происшедшее.

Благостные прихожане, не обращая внимания на заблудших, затянули псалом:

Блаженно водивший в такт пению приподнятой головой Эскулап презрительно зашипел, заметив, как бурят с благосклонной улыбкой усадил юношу рядом с собой, и начал наставлять все тем же спокойным, воистину божественным голосом:

—Ведомы ли тебе притягательные формы, звуки, знаки, ощущения, прикосновения. Предаешься ли ты им, привязан ли к этим удовольствиям?

—Да, — заглянув себе в душу, уверено ответил Луций.

—Эти-то оковы и служат препятствием на твоем пути, — задумчиво заключил бурят и продолжил: — А как ты считаешь, есть ли у тебя жена?

—Есть! — твердо ответил Луций, вспомнив Лину.

—А милосерден ли ты или жесток сердцем?

—Жесток, — не задумываясь ответил юноша, вспомнив, как невнимателен был к ней всегда.

—А злонамерен ты или дружественен?

—Злонамерен, — ответил Луций, вспомнив, как часто обижал брата.

—А порочны твои помыслы или чисты?

—Порочны, — вздохнул юноша, вспоминая желание обладать Линой.

—А владеешь ты своими чувствами или нет?

—Нет, конечно!

—Про тебя следует сказать: это пустыня! Это лесные дебри! Это погибель! Сейчас ты ожесточен сердцем, а Брахман милосерден, ты злонамерен, а Брахман дружественен, твои помыслы порочны, а помыслы Брахмана чисты, ты не владеешь своими чувствами, а Брахман владеет.

—Как увидеть вашего Брахмана? — решил поторопить бурята Луций.

—Порой вступает в поток бытия достигающий наивысшего совершенного просветления благословенный наставник. Увидев своим оком и постигнув своим опытом этот мир, он дает узнать его другим в учении прекрасном звуком и смыслом...

Луций понял, что бурят имел в виду самого себя, и на какой-то миг увидел того во главе клана почитателей. Буддист восседал в позе лотоса на престоле. На боковых углах сиденья были изваяны барельефы в виде львиных голов. Шиньон из смоляных кудрей в форме шлема, венчающий голову бурята, завершался закрывающими уши косичками, которые достигали плеч. Толстая шерстяная красная накидка придавливала тело, оставляя обнаженными правую половину груди, правое плечо и опущенную до земли руку.

—...И вот слышит это учение какой-нибудь человек, — продолжал вещать бурят сразу в двух местах, — или сын его и, преисполнившись веры в это учение, он станет так размышлять: "Мирская жизнь — препона и грязь. Подобна облаку жизнь отшельника, полная, чистая, сверкающая как жемчужина". И вскорости, бросив свое имущество, покинув круг сородичей, он уходит в отшельники.

Юноша вдруг увидел себя в окровавленной тунике, вползающим в буддийское собрание. Буддист невозмутимо продолжал проповедовать.

—А став отшельником, он упражняет себя, следуя благому, и в деле, и в слове блюдет нравственность, строго охраняет двери своих чувств всем вполне довольный.

В благоухании цветов под сенью многовекового тропического дерева все прошлое казалось подернутым сладкой дымкой и никакого иного будущего не представлялось. Вот только непочтительное отношение к китайской мудрости, когда ей предпочли буддизм, хоть и проповедуемый его другом бурятом, возмутило Вана, и он, прервав беседующих, решил незамедлительно высказаться.

—Устраните мудрствование и ученость, и народ станет счастливее во сто крат; избавьтесь от человеколюбия и справедливости, и люди вспомнят сыновью почтительность и отцовскую любовь, — тут бдительный китаец больно ущипнул танцовщицу, вновь заглядевшуюся на ассирийца, — уничтожьте хитрость и наживу, и исчезнут воры и разбойники. Все заблуждения происходят от недостатка знаний. Поэтому нужно указывать людям, что они должны быть простыми и скромными, — наставительно поднял Ван указательный палец перед лицом танцовщицы, — а самому уменьшать личные желания и избавляться от страстей.

—У кого уничтожены страсти, — благосклонно позволив Вану высказаться, поддержал его бурят, — кто освободился от высокомерия, кто одолел всю стезю вожделений, кто овладел вполне собою и достиг нирваны, тот крепок духом и идет правильно в мире. Он пронизывает умом, исполненным любви, кротким, не ведающим зла сердцем, беспредельным сознанием поочередно все стороны света, весь обширный мир — вверху, внизу, вокруг, ничего не пропуская, ни на чем не задерживаясь. Это и есть путь, ведущий к единению с Брахманом.

—Вы так и не рассказали мне о нем, — осторожно напомнил юноша.

—Абсолютный Брахман — тот (кто, что) есть един и один, не сотворен из материи, не есть во плоти, не имеет ни цвета, ни формы, ни вкуса, ни запаха, неизменяем и не предаваем, но кто (что) всегда везде есть, — торжественно, как на похоронах, произнес бурят.

—Я зову его Предвечным, — вставил словечко отец Климент.

—Проявленный Абсолютный Брахман становится Предвечной Мать-Рождающей. Ибо Абсолютный Брахман это — жизненная анергия в скрытом виде, а Великая Мать-Рождающая в проявленном. Абсолютный Брахман — божество без форм и не может раскрыться в восприятии, в проявленном же виде через Предвечную Мать-Рождающую он выступает в мириадах форм. Традиционному уму не понять Абсолютного Брахмана, даже познание его через проявление Великой Мать-Рождающей весьма ограничено и поверхностно. Только когда Бог покажет человеку свою природу, он начнет его ощущать, и не ранее. Я познаю этот путь в Будде.

—А вы в Лао Цзы? — обратился Луций к Вану, но тотчас отвернулся.

Демонстрирующий танцовщице сокровенные тайны восточной любви, Ван вынужден был промолчать, опасаясь быть неправильно понятым партнершей, но зафиксировал вопрос в мозгу и начал готовить на него ответ. Буддист же решил укрепить данное юноше знание наводящими вопросами.

—А как ты думаешь, есть ли у уничтожившего страсти жены или имущество?

—Нет, — не задумываясь, ответил Луций.

—А милосерден он или жесток?

—Милосерден.

—А злонамерен он или дружественен?

—Дружественен, — все также моментально продолжал отвечать юноша.

—А порочны его помыслы или чисты?

—Чисты.

—А владеет он своими чувствами или нет?

—Владеет.

—Превосходно! — воскликнул буддист. — Выходит, ты познал путь единения с Брахманом.

Как только бурят произнес последние слова, Луцию привиделась за деревьями Лина, виновато улыбающаяся ему. Он бросился к ней, но зацепился за вышедший из земли толстый корень и свалился на траву.

Чуть не наступив на юношу, из-за деревьев выскочили двое индусов и заголосили, отбивая поклоны буряту.

—Мы в восхищении, мы в восхищении! Почтенный наставник всеми возможными путями разъяснил учение. Мы пришли к почтенному наставнику как к прибежищу! — Тут они, взявшись за руки, пали перед бурятом на колени и продолжили: — Да считает почтенный наставник нас его учениками отныне и пока теплится жизнь!