—В случае чего будем отстреливаться или пропадать ни за грош?

С этими словами он, как будто бы всю жизнь прокатался в салоне этой машины, открыл нажатием еле заметной выпуклости на панели второй бардачок и вытянул из углубления длинный, с узким дулом и широкой задней частью сверкающий пистолет.

Продолжая гнать по прямому шоссе, Луций бросил на мальчишку косой взгляд, оторвал руку от руля, отчего машина вильнула вправо, а потом влево, и перехватил пистолет за дуло. Не глядя, он отбросил его на заднее сиденье, отчего заслужил укоризненный взгляд мальчика.

—Раз в году и палка стреляет, — деловито сказал мальчик, — а что, если бы эта игрушка плюхнулась бы на пол и разрядилась в вас?

Луций, еще весь дерганый и злой, притормозил машину и приоткрыл перед мальчиком дверцу.

—Убирайся отсюда, — закричал он. — Откуда ты вообще взялся, сопляк!

—А я думал, мы едем к Василию, — вовсе не глядя в его сторону, с каким-то обидным равнодушием проговорил Вадик. Великодушно не обращая внимания на состояние, близкое к нокдауну, в которое впал Луций, он добавил: — Гони, не гони, по прямому шоссе от полицейских не уйдешь. Вон они снова на хвосте.

И действительно, в тот же миг Луций услышал истонченный расстоянием писк сирены и в зеркальце обзора увидел две еще очень далекие точки при въезде на шоссе.

—Если хотите почти бесплатно умный совет, — с тем же полным равнодушием добавил белобрысый ребенок, — свернем в ближайший проулок и оставим эту ржавую рухлядь на съедение, а сами уйдем через проходники, благо они досконально все мне знакомы.

Луций не имел времени для размышления. На первой скорости он пустил машину на боковую дорожку, не тормозя, въехал в какой-то отгороженный от шоссе то ли двор, то ли стадион с разметками для бега и прыжков в длину и хотел уже остановиться и выскочить, но хитрый мальчишка сердито дернул его за плечо и почти приказал ехать по стадиону налево, потом по какой-то внезапно возникшей аллее направо и еще раз налево под уклон.

Луций сбился со счета, сколько раз они поворачивали между газонами и стоянками для машин, детскими площадками с обязательными водными горками и бассейнами, одно-и многоэтажными гаражами, какими-то стеклянными, без окон и дверей кубами непонятного для Луция назначения, пока не въехали в скрытый от глаз закуток, где и бросили машину.

Луций выпрыгнул из нее первым, а мальчик застрял. Он перегнулся назад и что-то нашарил на заднем сиденье, а когда с довольным видом вылез вслед за Луцием, за поясом у него уже блестел в солнечных лучах пистолет.

Луций потянулся к оружию, но Вадик досадливо на него посмотрел.

—Точно такой же водяной я носил еще утром, — сказал он. — Кто же будет приглядываться, что там ребенок таскает.

И Луций отступился. Он уже начинал привыкать, что мальчишка оказывается всегда прав.

—Где же Василий, — спросил он, не переставая нервно оглядываться кругом и временами срываясь с быстрого шага на бег.

—Есть хочется, — вздохнул прилипший к нему мальчик. — И пистолет тяжелый, ремень оттягивает. А от этого еще больше есть хочется. Кстати, мои-то родители уже знают, что я, как понервничаю, должен сразу и основательно подкрепиться. В отличие от вас за ними не задерживается. Не сразу, конечно, я их приучил. Тоже, как вы смотрели, коровьим взглядом и ничего не понимали. Кстати, хорошая шашлычная с дешевым свежайшим мясом в двух шагах отсюда. Или пошли в пиццерию. Тоже рядом. Были бы деньги. У меня, признаться, нет. Но я рассчитываю на твои.

Луций ошалело, но с уважением на него посмотрел. Было до того тихо, что хотелось что-нибудь крикнуть. Круглая оливковая тучка набежала на солнце, и двор погрузился в фантастический зелено-серый туман. Кругом текла своя мирная сытая жизнь. Краны с автоматическим управлением, крутясь, поливали зеленую траву на лужайке. Какой-то мужчина, полуголый, в одних плавках, шел, помахивая ракеткой, к теннисному корту, дразнящему сочной, коротко постриженной травой.

Рядом с кортом голубой сверкающей призмой выгибался бассейн. Несколько, так же как и теннисист, обнаженных до пояса девиц сидели и лежали вокруг на кафельном берегу. Луций после пуританской Москвы сначала не поверил своим глазам, а потом застыл на месте, пока Вадик не ткнулся носом ему в спину. Чтобы скрыть замешательство от впервые в его семнадцатилетней жизни увиденных прекрасных голых тел, Луций задал Вадику вопрос, который вначале вертелся у него на языке, а потом исчез под воздействием опасности.

—Василий-то далеко отсюда? Мы пойдем к нему?

—Недалеко, — отвечал Вадик очень сурово. — Василий совсем недалеко. Но скажите мне, как, я понимаю, мудрый брат, только откровенно скажите: вы от природы в некоторые моменты придурковаты или с таким талантом носите маску идиота, что она к вам насовсем припечаталась? То есть как родная. А Вася с таким восторгом о вас рассказывал. Разве не идиот собирается привести на хвосте полицию к родному потерянному брату, и только идиот не понимает, что пиццерия — это последнее место, где вас будут искать. Потому что в их полицейских учебниках пишут, что преступник всегда удирает или закапывается, а вовсе не садится закусывать в эпицентре преследования. Вот на этом мы и должны их переиграть, а не идти прямым путем в ловушку и брата не подставлять. Может, на вас жара плохо действует, — добавил Вадик сочувственно. — Так в пиццерии можно испить замечательно холодного пива и, скажем, взять лимонад и мороженое для меня.

Пиццерия обворожила Луция своими зеркальными стенами с красными отворотами и переплетами окон, обилием отражений живых людей, сидящих в креслах, за стойкой и в холле, невероятной сочностью и ароматом самой пищи. Несмотря на ранний час, зал был переполнен. Небольшой оркестр играл в углу на возвышении тягучую восточную музыку, воображая, что это национальный итальянский стиль. Официанты метались между столиками с подносами, уставленными блюдами и бутылками с вином.

Уплетая один за другим куски поджаристой пиццы, Вадик, не переставая жевать, умудрился вполне внятно рассказать, что приняли Василия в турецкую баню помощником массажиста. Баня, оказывается, располагалась в самом центре города, и при мысли, что брат совсем близко, душистая пицца встала у Луция поперек горла.

—Запей пивком, — спокойно сказал при виде его мучений и кашля вредный мальчик, и тотчас по мановению его пухлой руки официант принес два больших бокала темно-коричневого пенящегося напитка.

Луций залпом выпил свой бокал и почувствовал, как заледенели кончики пальцев, держащие стекло. Когда он отдышался, то почувствовал, что из-за соседнего столика на него, насмешливо улыбаясь, смотрит загорелый мужчина в черной футболке и белых шортах, весь обвитый золотыми браслетами, золотым ожерельем, с десятком золотых перстней на пальцах.

Луций не успел еще почувствовать опасность, как под скатертью протянулась к его коленям рука Вадика и тяжесть пистолета легла на его колени. Мальчик привстал со стула, громко рыгнул и произнес, чтобы было слышно кругом:

—Не худо после пивка в туалет прошвырнуться, — и с этими словами лениво встал и быстро нырнул в проход между столиками.

Тотчас на освободившемся месте очутился мужчина, олицетворяющий собой золотой запас России. Уже откровенно смеясь, он подхватил поставленный ему пробегающим официантом бокал с пивом и, видя замешательство Луция, представился:

—Аркадий Алексеевич меня зовут, а вы можете не затрудняться. Вполне надежно осведомлен. Это, часом, не младшенький ваш побёг? Шустрый парнишка, классически вам пистолет спустил, и в кусты. Впрочем, кусты кругом довольно редкие, так что родственничек ваш далеко не уйдет.

—Да не родственник он! — закричал Луций в тоске и негодовании и тем самым несколько обеспокоил своего визави. Тот поднял руку с заблестевшими на солнце перстнями и браслетами вверх на манер рефери, и сразу с нескольких столиков в разных концах зала ринулись к Луцию молодые спортивные ребята. Один из них вместе со своей девушкой, тоже, видно, служащей в родной организации. Девушка все же близко подходить не стала, а контролировала подступы к столику, наблюдая, как у Луция отбирают пистолет и заводят назад руки.