Очевидно, — сухо сказал он, — это изменилось.

— Я думаю, что мы могли бы безопасно согласиться, что это точное утверждение, сэр, — сказала Мишель. — И, если вы простите меня, и поскольку вы были так откровенны и открыты со мной, я хотела бы извиниться перед вами.

Он приподнял бровь, и она пожала плечами.

— Боюсь, что моя оценка, почему вы были здесь была довольно близка к вашей собственной, сэр, — призналась она. — Я хочу извиниться за это, даже если логика, по которой вы получили назначение сюда, в первую очередь именно такова, как вы только что описали, но я полагаю, что вы наглядно продемонстрировали, что было чертовски хорошо, что вы были здесь.

Она держала его глаза, позволяя ему видеть искренность в ее собственных, и, спустя мгновение, он кивнул.

— Спасибо, — сказал он. — И не было никакой необходимости извиняться. Не тогда, когда я уверен, что вы были правы с самого начала.

Был еще один момент тишины, потом он встряхнулся.

— Возвращаясь к вопросу о гипотетическом адмирале Крэндалл, — сказал он решительно просветлевшим тоном, — я должен сказать, что вскоре нам окажут помощь — позавчера я получил уведомление.

— Могу ли я спросить, какое уведомление, сэр?

— Да, можете. Это, в конце концов, — на этот раз улыбка, которую он подарил ей, была подозрительно похожа на ухмылку, — была причина, по которой я случайно упомянул о ней в разговоре, адмирал Золотой Пик.

— Действительно, адмирал Хумало? — ответила она, поднимая бокал коньяка в небольшом салюте.

— Действительно, — ответил он. Затем он сказал немного рассудительно. — Мне сообщили, что, несмотря на все, что произойдет или нет ближе к дому, адмирал Оверстейген и его эскадра по–прежнему прибывают сюда в Шпиндель. На самом деле, я ожидаю, что он появится в течение следующих двенадцати–пятнадцати стандартных дней.

— Слава Богу! — сказала тихо Мишель с огромной искренностью.

— Согласен. Потребовалось некоторое время, чтобы почувствовать себя достаточно комфортно дома после Битвы при Мантикоре, чтобы идти вперед и отпустить его, и я до сих пор не имею точной предполагаемой даты его прибытия, но он определенно в процессе. Я понимаю, что он также приведет с собой еще одну эскадру «Саганами–C», и я уверен, что мы все с облегчением увидим их.

— По итогам работы с солли в Новой Тоскане, и тем, что мои люди смогли увидеть из их оборудования на призовых судах, я бы сказала, что с Майклом и другой эскадрой «Чарли» мы должны быть в состоянии обработать все, что ниже стены, если они, возможно, бросят на наш путь.

— Я уверен, вы сможете, — сказал Хумало, даже более рассудительно. — Но я боюсь, что это своего рода особенность, не так ли? Я не слишком беспокоюсь о чем–то ниже стены, одно из двух.

— Что вы думаете о том, что произошло в Новой Тоскане? — тихо спросила лейтенант Афродита Джексон, офицер РЭБ КЕВ «Реприза».

Лейтенант Хитер МакГилл, тактический офицер эсминца, подняла глаза от книги. Она и Джексон были вне службы, сидя в кают–компании «Репризы». На данный момент, руки офицера РЭБ были заняты сооружением сэндвича из ингредиентов, которые она натаскала из закусок, выложенных на буфете, и Хитер слегка улыбнулась. В эти дни продвижение по службе для специалистов РЭБ происходит быстро. Эта тенденция, вероятно, станет только более выраженной, когда на Мантикоре станут вводить в эксплуатацию новые корабли, а Джексон, прибыв на борт «Репризы», на самом деле была только лейтенантом младшего ранга. Фактически, ее текущее служебное положение еще было техническим «исполняющий обязанности» (хотя все были уверены, что оно в свое время будет подтверждено). Это означало, что Джексон была на добрых девять стандартных лет моложе, чем была МакГилл, которой совсем недавно исполнилось тридцать пять (по стандартному счету).

Но были времена, когда Хитер чувствовала себя намного более, чем на девять лет, старше Джексон. Молодая женщина, казалось, часто страдала от бесконечного, волчьего голода, которым страдали все гардемарины, и у нее было рвение молодого щенка. Может быть, это была одна из причин, по которой Хитер более или менее приняла офицера РЭБ под свое крыло во внеслужебное время, также как в служебное.

— Я не знаю, Афродита, — ответила она после паузы. — Я знаю, что, вероятно, произошло бы, если бы этот идиот Бинг сделал хотя бы то, что ему было сказано сделать.

Голубые глаза Джексон оторвались от тарелки и потемнели. В отличие от Хитер, она никогда лично не участвовала в бою, и то, что случилось с эсминцами коммодора Чаттерджи сильно ударило.

Что ж, Хитер не мог обвинить ее за это. Во многих отношениях, предположила она, ей повезло, что она была слишком занята во время своего первого знакомства с насилием, чтобы очень много думать об этом. Не то, чтобы она чувствовала, что ей особенно «повезло» в то время. Тем не менее, по крайней мере, она была слишком… занятой во время операции «Икар» Эстер МакКвин, чтобы задерживаться на ее ужасах. В то время, почти десять стандартных лет назад, она была в своем сопливом круизе, и было очень мало времени, чтобы думать о чем–либо, кроме выполнения своей работы — и, надежды на выживание — когда угрюмые цепи супердредноутов народников прошли гиперстену и ракетные батареи открыли огонь. Вся вселенная, казалось, сходила с ума, когда лучи лазеров злобно набросились на ее корабль и трое ее товарищей–гардемаринов были разорваны на части на пятнадцать метров от своих боевых постов.

Но Афродита Джексон никогда не была в бою. А коммандер Дентон потихоньку сообщил Хитер, что лейтенант Тор Джексон был астрогатором коммандера Де Мойна на борту КЕВ «Роланд», флагмана коммодора Чаттерджи в Новой Тоскане. Она не видела подобных зрелищ и не ощущала запахов, как Хитер, но у нее, очевидно, было превосходное воображение, и, как и все другие члены команды «Репризы», она видела подробные тактические и визуальные образы варварского нападения, записанного платформами «Тристрама» с беспощадной точностью. Даже из вторых рук, в ослепительной скорости, с которой те три эсминца — и ее старший брат — были стерты, была своего рода жестокость, и даже сейчас Хитер видела этих призраков в ее глазах.

— Я… иногда все еще не могу поверить, что они все ушли, — сказала Джексон еще тише, и Хитер грустно улыбнулась.

— Я знаю. И не думаю, что это то, что вы должны принять. Идиоты вам скажут, что когда–нибудь, вы поймете это, но то, что произошло останется с вами. И смириться с этим не легче, когда такое произойдет в следующий раз, во всяком случае — не эмоционально. Вы просто должны выяснить, как бороться с воспоминаниями и продолжать идти. А это также не очень–то легко.

— Как вы это делаете?

— Я действительно не знаю, — призналась Хитер. — Я полагаю, что, в моем случае, большая часть этого — семейные традиции. — Она немного грустно улыбнулась. — Так уж случилось, что МакГиллы были на Флоте со времен Саганами, так что вы приходите прямо к этому. Многих из них убили на этом пути, так что у нас было много практики — у семьи, я имею в виду — с такого рода потерями. Мои мама и папа тоже являются офицерами. Ну, мама сейчас откомандирована от Бейссингфорда — она психолог, и Флот добился ее работы с доктором Ариф и ее комиссией по древесным котам — но папа капитан старшего ранга, и, как он пишет в своем последнем письме, он в очереди на один из новых «Саганами–C». Они оба составляют очень хорошую команду. И, — ее глаза потемнели, — все мы должны были выяснить, как справиться, когда мой брат Том был убит в Грендельсбейне.

— Я не знала об этом — о вашем брате, я имею в виду, — тихо сказала Джексон, и Хитер пожала плечами.

— Нет причин, по которым вы должны знать.

— Думаю, нет.

Джексон раздумывала достаточно долго, чтобы закончить строительство своего сэндвича, затем подняла его, словно собираясь откусить, и положила его обратно, нетронутым. Хитер посмотрела на нее немного насмешливо, склонив голову набок, и офицер РЭБ тихо фыркнула.

— Я в смятении, — сказала она.