В дачном доме мистера Грэма была роскошная веранда, каких теперь уже не строят, – широкая, просторная, с двумя входами. Даже в жаркие летние дни здесь было прохладно. Веранда была любимым местом семьи, особенно по утрам, когда солнечные лучи туда еще не проникали, а тенистый двор и выходящая на дорогу аллея представляли великолепную перспективу.

В яркое июньское утро там удобно расположились Изабелла Клинтон и ее двоюродная сестра Китти Рэй.

Изабелла сидела в глубоком удобном кресле, и хотя в руках у нее было какое-то вышивание, она просто лениво глядела на дорогу. Это была красивая девушка, высокая, стройная, с нежным цветом лица, голубыми глазами и роскошными белокурыми волосами, падавшими на спину волнистыми локонами. Прелестная девочка, которой Гертруда любовалась, когда та, опершись на подоконник, смотрела в окно, как старый Тру зажигал фонари, выросла в столь же очаровательную девушку. Ее редкая красота и ослепительные наряды вызывали всеобщее восхищение.

Рано лишившаяся матери и оставленная на попечение прислуги, постоянно внушавшей ей, как она хороша собой, по выходе из пансиона девушка была отдана под опеку тетки, которая отнюдь не старалась избавить ее от привычки к самолюбованию, так что теперь было видно, что богатая и красивая мисс Клинтон прекрасно знает, как ей идет ее небрежная поза.

Китти Рэй сидела рядом на низкой табуретке. Она была полной противоположностью Изабелле Клинтон. Насколько Изабелла была самоуверенна, высокомерна и горда, настолько Китти была проста и приветлива. Изабелла знала, что она красива, и требовала поклонения своей красоте. Китти желала, чтобы ее любили, и достигала этого. Она была слишком рассеянна, чтобы всегда быть благоразумной и вежливой, но ей охотно прощали эти недочеты. Хотя Китти и была достаточно богата, она не слишком заботилась о своих нарядах.

Сидя на веранде возле Изабеллы, она куталась в накидку и уверяла, что замерзает и готова пойти погреться на кухню, только боится встретить там «дракона» в образе миссис Эллис.

– Я не понимаю, – говорила она, – если тебе захотелось сидеть на улице, почему не сесть около задней двери, где греет солнышко? Ах, да! Я забыла, ты боишься загореть.

– Я? – ответила Белла. – Я боюсь этого не больше, чем ты, но уверена, что у меня никогда не будет ни загара, ни веснушек.

– О, конечно, но твоя кожа становится красной, а это тебе страшно не идет.

– Я не потому выбрала это место, я просто люблю смотреть на прохожих. Смотри-ка, кто это там идет?

Китти приподнялась и посмотрела в указанном направлении.

– Да ведь это Гертруда!

Действительно, Гертруда в сопровождении своего старого знакомого, мистера Брюса, как раз подходила к дому. Взглянув наверх, она приветливо улыбнулась Китти, которая дружески кивала ей головой. Мистер Брюс был так занят Гертрудой, что не заметил барышень. Передавая Гертруде ее сверток, он сказал:

– Я с вами не пойду; что за удовольствие вести разговор с незнакомыми людьми! Скажите лучше, вы по-прежнему работаете в саду по утрам?

– Нет, – отвечала Гертруда, – от моего садика не осталось и следов.

– Как! – вскричал молодой человек. – Неужели ваши гости позволили себе… Он не договорил и, подняв глаза, увидел Беллу и Китти. Мистер Брюс сейчас же узнал их, так как они встречались в Новом Орлеане. Пришлось подняться и пожелать им доброго утра, хотя у него не было ни малейшего желания возобновлять знакомство. Барышни, напротив, очень ему обрадовались и завязали оживленный разговор.

Гертруда прошла в комнату Эмилии, дверь в которую для нее всегда была открыта, и стала рассказывать ей о своей утренней прогулке по деревне и о том, как исполнила ее поручение, когда в дверь просунулась голова миссис Эллис.

– Вернулась Гертруда? – спросила она с отчаянием в голосе. – Ах, вы уже здесь! Что же вам сказала миссис Вилкинс относительно земляники?

Гертруда поспешила ее успокоить, сообщив, что она купила землянику и ее сейчас пришлют.

– Ну, слава Богу! – с облегчением вздохнула миссис Эллис. – Я просто измучилась с обедом!

Она шумно опустилась на диван и, тяжело вздыхая, принялась жаловаться:

– Если бы вы знали, Эмилия, сколько мне пришлось гладить сегодня для миссис Грэм и ее племянниц! И как им не стыдно! Они такие богатые, а не могут отдать белье прачке! Я сама должна была взяться за утюг. Но ведь правду говорит миссис Прим: нельзя делать сразу тридцать шесть дел. Я должна была разговаривать с мясником, делать пудинг и бланманже, а кроме того, у меня были страшные неприятности: я забыла сказать, чтобы оставили ягоды! Миссис Вилкинс еще не успела послать землянику на рынок, когда вы пришли, Гертруда?

– Едва-едва захватила; приди я на несколько минут позже – не застала бы.

– Вот счастье-то! И не знаю уж, что бы я делала, если бы вы не достали земляники! И так до обеда всех дел не переделаешь! Миссис Грэм ничего не смыслит в хозяйстве. Приедет из Бостона и ждет, что тут все сделается само собой!

В эту минуту миссис Прим позвала экономку: мальчик принес землянику, но перебрать ее не успели.

– Это ужасно! – воскликнула миссис Эллис. – Хотела бы я знать, кто теперь будет с этим возиться? Кэт занята, а у меня и так дел по горло.

– Не беспокойтесь, я помогу, – сказала Гертруда, спускаясь за ней по лестнице.

– Нет, дорогая барышня, – возразила миссис Прим, – вы себе руки испачкаете.

– Ну, так что ж? Руки не перчатки, их можно вымыть.

Гертруда села в столовой и принялась за работу.

Между тем Белла и Китти болтали с мистером Брюсом. Но мистер Брюс был рассеян и каждую минуту поглядывал на дверь – не идет ли Гертруда. Наконец, потеряв терпение, он собрался уходить, но тут у калитки показалась Фанни. Она уже намеревалась стремглав влететь в дом, но брат загородил ей дорогу и что-то прошептал на ухо.

– Кто эта маленькая дикарка? – спросила Китти, когда Фанни убежала.

– Моя сестра, – небрежно ответил Бен Брюс.

– Правда? – продолжала Китти. – Хорошенькая девочка.

– А по-моему, так она просто дурнушка, – процедил сквозь зубы Бен.

Фанни выбежала из дома, остановилась у лестницы и без церемоний крикнула:

– Она говорит, что не может прийти, она занята!

– Кто? – спросила Китти, поймав Фанни и удерживая ее.

– Мисс Флинт.

– Что же она там делает? – продолжала допрашивать Китти.

– Перебирает землянику.

– А теперь ты куда идешь? – спросил брат.

– Иду наверх за птичками мисс Флинт. Их надо выставить на солнце, – крикнула Фанни, взбегая по лестнице.

Когда она спустилась вниз, у нее в руках была клетка с птичками, которых Вилли прислал Гертруде из Калькутты.

– Какие прелестные птички! – восхитилась Китти. – Откуда они у мисс Гертруды?

– Эти птички из Индии, их прислал ей мистер Салливан.

– Кто же это – мистер Салливан?

– Ее хороший знакомый. Он ей часто пишет.

– Какой мистер Салливан? – спросила Белла. – Как его зовут?

– Кажется, Вильям. Мисс Эмилия не называет птичек иначе, как крошки Вилли.

– Белла! – вскричала Китти. – Это твой Салливан!

– Бог знает, что ты говоришь, Китти, – отозвалась Белла. – Мистер Салливан – младший компаньон моего отца и я давным-давно его не видела.

– А во сне-то все-таки видишь! – заметила Китти.

– Вы видите мистера Салливана во сне? – воскликнула Фанни, пристально глядя на Беллу. – Сейчас пойду, спрошу, видит ли его во сне мисс Гертруда.

– Пойдемте вместе, – предложила Китти.

Они пробежали по коридору, отворили дверь в столовую и вместе, в один голос спросили Гертруду, не видит ли она во сне мистера Салливана.

Гертруда спокойно ответила, что, конечно, ей случается видеть его во сне, и, в свою очередь, спросила, зачем им понадобилось справляться об этом.

– Да вот, мы слышали, что еще кое-кто видит мистера Салливана во сне!

Когда они вернулись, Белла дулась, а мистер Брюс не мог скрыть своей досады. Скоро он распрощался; Белла ушла наверх, а Китти осталась с Фанни наедине.