– О, я знаю! Она прекрасна и носит красивые вещи с таким изяществом…

– Она одевается просто, но со вкусом. Я слышала, что после того, как она потеряла зрение, Эмилия долгое время не обращала внимания на свою внешность, но, нечаянно узнав, что это еще больше огорчает ее отца, она с помощью миссис Эллис начала стараться угождать ему в этом отношении. Но вы заметили, Китти, она никогда не носит ничего яркого, бросающегося в глаза.

– Да, правда… Но, Гертруда, разве она не всегда была слепой?

– Нет, в шестнадцать лет у нее были великолепные глаза, и она видела так же, как вы.

– Что же с ней случилось? Вы никогда у нее не спрашивали?

– Нет.

– Как это странно!

– Я знаю, что она не любит об этом говорить.

– Но вам она сказала бы.

– Если бы она хотела рассказать мне, то и без моих расспросов сделала бы это.

Китти не отрываясь смотрела на Гертруду, пораженная такой редкой чуткостью; она инстинктивно любовалась скромностью, на которую искренне не считала себя способной.

– Но мы забыли про ваш наряд, – с улыбкой напомнила Гертруда, заметив растерянность Китти.

– Ах, да! Я чуть не позабыла, зачем пришла, – спохватилась девушка. – Что же мы выберем – легкую или тяжелую материю, розовую или белую?

– Что наденет Изабелла?

– Голубое. Это ее любимый цвет, но мне он не идет.

– В таком случае идем, Китти, мы пересмотрим в вашей комнате все платья и выберем лучшее.

Остановились на летнем белом платье из легкой материи, но все цветы, которые были у Китти, к нему не подходили.

– Я не могу приколоть ни один из этих цветов, они ужасны рядом с цветами Изабеллы… Ах! – воскликнула она, бросив взгляд на коробку, стоявшую на столе. – Вот то, чего мне хотелось бы! Изабелла! Где ты достала такую чудную гвоздику?

– Китти, – сердито закричала Изабелла, – не трогай мои цветы, ты их испортишь!

Она вырвала цветы у нее из рук, положила в коробку, открыла ящик комода, спрятала цветы и положила ключ в карман; Гертруда смотрела на нее с удивлением, смешанным с негодованием.

– Китти, – сказала она, – если хотите, я сплету вам венок из живых цветов.

– Правда, Гертруда! О, это будет прелестно! Это мне больше всего нравится! А теперь, Изабелла, можешь сколько угодно прятать свои украшения! Как жаль, что тебе нельзя надеть все сразу!

Верная своему обещанию, Гертруда собрала все лучшее в саду и сплела изящный веночек для Китти. И когда Китти, с помощью Гертруды старательно одетая и причесанная, вышла, чтобы сесть в карету с миссис Брюс, Белла кинула на нее завистливый взгляд.

Дождавшись, пока все собрались и разместились в экипажах, Гертруда пошла наверх. Эмилии нездоровилось. С некоторых пор она чаще стала страдать головными болями. Тогда она не выносила шума и оставалась в своей комнате. В этот вечер головная боль мучила ее сильнее обычного, и Гертруда убедила ее лечь в постель и постараться заснуть, а сама села возле нее. Действительно, Эмилия скоро заснула. Тогда Гертруда потихоньку встала и сошла вниз, захватив из своей комнаты книгу.

В гостиной было пусто и прохладно. Но ей не хотелось читать. Вечер был чудный, и она села у двери на террасу.

Окружающая тишина располагала к раздумьям. Вдруг в комнате послышались шаги. Девушка вздрогнула от неожиданности: перед ней стоял мистер Брюс.

– Вы не поехали на вечер? – удивилась она.

– Какой интерес может иметь для меня вечер, на котором нет вас, мисс Гертруда?

Гертруда молчала.

– Вы не верите? – продолжал он. – Как же мне убедить вас, что я говорю совершенно серьезно? Прошу вас выслушать меня…

– С условием, что вы будете говорить искренне, без пустых слов, которые мне крайне неприятны.

– Но я решился, я серьезно решился, Гертруда, и давно ищу случая поговорить с вами. Я буду говорить прямо и надеюсь, что и вы, наконец, дадите мне благоприятный ответ. Пусть говорят что угодно, пусть удивляются, что я собираюсь взять в жены девушку без средств и без семьи. Я пренебрегаю всем и хочу назвать вас своей, что бы ни говорили в свете. На что же богатство, если нельзя поступать, как нравится? Вы ничем не хуже других, и если ничего не имеете против моего предложения, то будем считать дело решенным.

Он хотел взять ее за руку, но Гертруда отшатнулась. Лицо ее горело, глаза сверкали.

– Скажите, пожалуйста, чем я вызвала такую самонадеянность, что вы даже не интересуетесь моим мнением на этот счет?

– Простите, если я слишком понадеялся на вашу благосклонность, – пролепетал мистер Брюс. – Я думал, что вы отдаляетесь от меня, не зная, насколько серьезны мои намерения. Теперь я высказал все, и мое счастье в ваших руках…

Эти слова смягчили Гертруду. «Он просто глуп», – подумала она.

Она сердечно поблагодарила мистера Брюса за честь, которую он оказал ей, предлагая стать его женой, но твердо заявила, что не чувствует к нему ничего, кроме обычного интереса к человеку, которого давно знает и которому искренне желает всего наилучшего.

Но все ее старания смягчить свой отказ и по возможности пощадить самолюбие мистера Брюса ни к чему не привели.

– Гертруда, – сказал он, – не советую вам играть со мной. Я не стану унижаться и упрашивать вас, но вы забываете, что бедным учительницам не каждый день предлагают такие партии, и вы сами потом пожалеете.

Это было уже оскорбление. Гертруда задрожала от возмущения, но, хотя голос ее срывался, она ответила достаточно спокойно:

– Если бы даже моя совесть позволила мне польститься на деньги, мистер Брюс, то выйти замуж без любви я не могу.

Она была уже у двери, когда мистер Брюс остановил ее и схватил за руку.

– Вы, может быть, думаете, что я действительно люблю Китти? Клянусь, что я ни одной минуты не переставал любить вас, а ухаживал за ней только для того, чтобы заставить вас ревновать. Я видел, что нравлюсь ей, но разве я мог променять вас на эту глупенькую девочку!..

– Опомнитесь! – в гневе воскликнула Гертруда. – Подумайте, что вы говорите! Вы обманули кроткую, любящую девушку; она верила вашим словам. А вы обманули ее…

– Вы слишком строги, Гертруда, и забываете, что я поступал так из любви к вам…

– Что ж, если вы думали завоевать мою любовь таким способом…

– Но неужели нельзя поухаживать за девушкой?..

– Не знаю, как смотрит на это Китти, но, по-моему, вы не имели права так с ней поступать.

Бен молча пошел было к двери, но вдруг вернулся.

– Придет время, – сказал он, – когда эти романтические идеи у вас испарятся; вы вспомните этот вечер и пожалеете!

С этими словами он вышел, и было слышно, как за ним с шумом захлопнулась входная дверь.

Гертруда осталась одна. Девушка с трудом сдерживала охватившее ее возмущение. Немного успокоившись, она постаралась привести в порядок свои мысли и чувства. Вдруг какой-то слабый звук вывел ее из задумчивости. Гертруда прислушалась. Звук повторился; он был похож на приглушенный плач. Испуганная девушка вошла в комнату и на широком диване за гардиной обнаружила несчастную Китти Рэй, которая сидела, или, вернее, полулежала, зарывшись головой в подушки. Платье ее было измято, цветы поблекли и едва держались в волосах, а все тело вздрагивало от рыданий. Она все слышала.

Гертруда окликнула ее; Китти вскочила и спрятала лицо у нее на груди. Гертруда, ласково обнимая и целуя, усадила бедную девушку рядом с собой. Китти не могла произнести ни слова, а только судорожно цеплялась за Гертруду. Прошло не меньше часа, пока Китти немного успокоилась. Тогда Гертруда увела ее в свою комнату и уложила в постель: здесь она была достаточно далеко от Изабеллы, которая непременно стала бы приставать к ней с расспросами и насмешками. Ласки Гертруды помогли Китти заснуть и на время забыть свое горе.

Но Гертруда не могла спать. Она была так расстроена, что сон бежал от нее.

Было уже за полночь, когда приехали миссис Грэм с племянницей, и Гертруда спустилась сказать им, что Китти спит у нее в комнате. Но когда она вернулась, Китти сидела на постели, протирая глаза и вспоминая случившееся.