– Ну, не беда! – ответил старик. – Завтра ты все приготовишь.

У Герти на глазах выступили слезы; она очень расстроилась, но смолчала. Сели за ужин. Вилли так шутил и дурачился, что и Герти, забыв о том, что не она приготовила чай, от души смеялась, была весела и беззаботна. После чая она уселась рядом с Вилли и стала рассказывать ему, как она жила у Нэнси Грант. Не забыла рассказать и о своем котеночке. Дети, казалось, подружились. Сидя по другую сторону камина и покуривая трубку, Труман пристально смотрел на детей и внимательно слушал их болтовню.

Герти закончила свой рассказ и замолчала. Но вспомнив обо всем пережитом, она сжала кулачки и, размахивая руками, принялась бранить Нэнси Грант. Все самые грубые слова, какие она только слышала, полились из ее уст. Труман очень огорчился, он и представить не мог такую горечь и злобу в ребенке. Ему и в голову не приходило, что ее так трудно будет воспитывать. Глядя на сжатые кулачки, которыми она грозила Нэнси, призывая на ее голову всевозможные проклятия, он понял, что взял на себя тяжкий труд. Была минута, когда он даже несколько охладел к своей любимице. Вилли пытался остановить Герти, но напрасно: она не обращала на него внимания. Но мало-помалу злое выражение сошло с лица девочки, и когда Вилли, уходя, прощался с ней, она так ласково упрашивала его прийти снова, что мальчик сказал матери:

– Странная девочка! Правда, мама? Но я, кажется, полюбил ее.

Хотя и Герти, и Вилли оба жили в бедности, их жизнь сложилась по-разному. Читатель уже знает об испытаниях Герти: покинутая сирота, она не знала ни заботы, ни любви, которыми постоянно был окружен Вилли.

Муж миссис Салливан был сельским пастором. Он умер, оставив ее без всяких средств с грудным ребенком. Тогда миссис Салливан вернулась к отцу, и с тех пор они всегда жили вместе.

Они были бедны, но порядок и экономия помогали им избежать нужды. Вилли был гордостью матери, ее надеждой. Она трудилась не покладая рук, чтобы вырастить его здоровым и по возможности дать ему образование.

И трудно было бы не гордиться сыном, который, благодаря своей редкой красоте, милому характеру и ясному, живому уму, привлекал к себе даже посторонних людей. Вилли шел тринадцатый год, и в нем находили особый род привлекательности, несколько отличный от красоты мальчиков его возраста. Его высокий и широкий лоб, спокойный и ясный взгляд серых глаз, склад рта, мягкий и в то же время энергичный, правильные черты лица, румянец на щеках, говоривший о цветущем здоровье, – все в нем обещало, что в будущем он станет толковым и деятельным человеком. Нельзя было не полюбить его, проведя с ним хотя бы полчаса. Наделенный чутким сердцем и открытой душой, он был необычайно живым, но очень вежливым, особенно со старшими. Вообще это была натура, которая необъяснимым образом влекла к себе сердца.

Вилли был прилежен и старателен; до двенадцати лет он учился в школе. Несмотря на свою любовь к книгам и учению, Вилли всегда стремился работать, чтобы помочь семье. Когда ему исполнилось двенадцать, он поступил помощником к аптекарю. Жалованье было скромным, но все же это было большое подспорье для миссис Салливан.

Отсутствие Вилли заметно чувствовалось в доме. В течение недели мальчик разве что изредка забегал к матери повидаться. Зато в субботу он обязательно приходил и оставался на воскресенье. Для миссис Салливан это был двойной праздник.

Возвратившись в этот вечер домой, Вилли долго беседовал с матерью и дедом. Говорили о хозяине аптеки, о его семье, о делах магазина и о разных происшествиях. Миссис Салливан интересовалась всем, что так или иначе касалось мальчика; дед хотя и делал вид, что не слушает, но подчас тоже вставлял свое слово. И всегда с упреками: он не доверял людям, не верил в их искренность и честность.

Сегодня мистер Купер был более раздражителен, чем обычно, и, уходя спать, не смог удержаться, чтобы не заметить, что Герти принесет мистеру Флинту немало горя и он поступит глупо, если немедленно не отправит ее в приют.

Старик ушел. Вилли с матерью сидели молча. Вдруг Вилли воскликнул:

– Почему, мама, дедушка так ненавидит весь мир?

– Но он никого не ненавидит, Вилли.

– О! Да, конечно, я знаю! Я не это хотел сказать. Почему он не верит, что могут быть добрые люди?

– Не удивляйся, голубчик, – ответила миссис Салливан. – Дедушка был очень несчастлив, перенес много тяжких испытаний, поэтому он все видит в черном свете. Но не надо обращать на это внимания, Вилли. Будь хорошим, старайся добиться лучшего в жизни, и он будет гордиться тобой. Не сомневайся, что он очень доволен, когда слышит хорошее о тебе. Он возлагает большие надежды на твое будущее.

И в душе Вилли не осталось обиды на деда.

У Вилли с этих почти еще детских лет уже была определенная цель в жизни, и он умел идти к ней твердо и неуклонно. Дед был стар, мать – слабая женщина; оба смотрели на Вилли как на свою опору в старости.

И мальчик решил, что оправдает их надежды; он будет работать и обеспечивать стариков. Но это было дело будущего. А сейчас следовало заняться уроками. Закончив их, Вилли, как обычно, прочитал главу из Библии и отправился спать.

После ухода Вилли Герти долго молча рассматривала беленькую статуэтку и о чем-то думала.

Труман подошел к девочке и, взяв ее за подбородок, спросил:

– Ну, как тебе понравился Вилли? Умный мальчик, правда?

– Да, – ответила Герти.

– Хочешь с ним подружиться?

– Очень.

Но все ее внимание поглощал теперь маленький молящийся Самуил.

– Да, – рассеянно повторила Герти. – Дядя, – вдруг спросила она, – а зачем мой Самуил молится Богу? Вили говорит, что этого мальчика зовут Самуил и что он стоит на коленях, потому что молится Богу, который живет на небе. Я что-то не понимаю… А ты?

Труман взял статуэтку, повертел ее и сказал:

– Пожалуй, что и так. Ребенок молится, это верно. Но почему он назвал его Самуилом – не знаю.

– А зачем он молится, дядя Тру?

– Просит, чтобы Бог помог ему быть хорошим и добрым.

– Разве Бог может сделать нас хорошими?

– Конечно, ведь Бог всемогущ.

– Как же Он может нас слышать?

– Он видит и слышит все, что делается на свете.

Герти еще долго расспрашивала, но Труман смог ей ответить не на все вопросы: он просто никогда об этом не думал. Он веровал в Бога по-детски и поступал так, как подсказывала ему совесть. И, может быть, лучше других выполнял заповеди Христа. Герти должна была удовлетвориться тем, что Бог на небесах, что Он всемогущ и что молитва помогает людям быть хорошими и добрыми.

Было уже поздно.

Герти улеглась в своей новой спальне, но долго еще лежала с открытыми глазами. И здесь, как когда-то на чердаке у Нэнси Грант, возле ее постели было окно. Звезды ярко сияли. Глядя на них, она почувствовала прежнее желание узнать, кто зажег эти далекие огоньки.

И вот в ее голове внезапно мелькнула мысль: «Это же Бог зажег звезды! Как же Он должен быть велик!»

Герти встала с постели и подошла к окну; опустившись на колени, она сложила руки, как маленький Самуил, и подняла глаза к небу. Она ничего не говорила, ни о чем не просила. Сердце ее сильно билось. И каждая ее слеза, каждое биение ее сердца были молитвой. И Бог услышал и внял этой мольбе бедного ребенка, и благословение снизошло на эту душу.

На следующий день было воскресенье. Обычно Труман ходил в церковь вместе с семьей Купера, но так как у Герти еще не было теплого верхнего платья и она не могла пойти с ними, то и Труман на этот раз остался дома. Он закутал Герти в ее старый платок и повел гулять. После обеда Труман заснул, сидя у камина, а Герти играла с кошкой.

Вечером Вилли забежал проститься. Он очень спешил: хозяин был строг и любил, чтобы работники возвращались вовремя. Потом, по обыкновению, пришел мистер Купер. Посидев недолго, ушел и он. А Тру, увидев, что Герти уснула крепким сном на скамье, пожалел ее будить и уложил одетую.