Вилли спешил домой; увидев, что Труман уже далеко, он пошел вперед, полагая, что Герти последует за ним.

– Идем, Герти, я не могу ждать; пора домой, – не оборачиваясь, позвал он.

Герти оглянулась и увидела, что осталась одна. Нагнувшись, она подняла с дороги камень и бросила его в окно. Стекло разлетелось вдребезги; раздался яростный крик; но Герти не стала дожидаться последствий своей проделки. Вне себя от страха, она пустилась бежать со всех ног, обогнала Вилли и остановилась только возле Трумана.

– Ты что там наделала? – подойдя, спросил Вилли.

Она пожала плечами, надулась и объявила, что сделала это нарочно.

Труман с Вилли переглянулись, но промолчали. Герти до самого дома больше не сказала ни слова.

Вилли пожелал у ворот им спокойной ночи, и, как всегда, они не видели его всю следующую неделю.

Однажды после полудня мистер Купер собрался в церковь, чтобы приготовить все необходимое к воскресной службе. Ему приходилось брать с собой множество разных вещей, которые могли ему понадобиться.

– Папа, – сказала миссис Салливан, – отчего бы вам не взять с собой маленькую Герти? Вам трудно все нести одному, она помогла бы вам.

– Ну, вот еще! Только будет мешать! – сердито буркнул мистер Купер. – Я и сам отнесу.

Но когда он взял в одну руку фонарь и ведро с углем, взвалил на плечо лесенку, а в другой рукой подхватил корзину с растопкой, то оказалось, что действительно остались еще молоток и большой сверток гвоздей.

Миссис Салливан попросила Герти пойти с ее отцом и помочь ему. Девочка взяла молоток и гвозди и весело пошла со стариком. Когда они дошли до церкви, мистер Купер сказал, что она может играть, как хочет, до ухода, только чтобы ничего не портить и не шуметь, и отправился по своим делам.

Сначала Герти стала рассматривать скамьи и все, что до сих пор не разглядела как следует, затем взобралась на кафедру и вообразила себя говорящей проповедь. Однако вскоре она заскучала, но тут органист, вошедший незаметно для нее, начал играть что-то тихое и очень красивое. Герти уселась на ступеньках кафедры и с удовольствием стала слушать певучие звуки органа. Через некоторое время большая дверь открылась, впуская двух посетителей, которые тут же привлекли внимание Герти.

Один, худощавый, маленького роста человек, с редкими седыми волосами, судя по одежде, был пастором. Во всей его наружности чувствовалось какое-то особенное спокойствие и кротость. Он вел под руку молодую даму лет двадцати пяти, немного ниже среднего роста и хорошо сложенную; черты лица у нее были тонкими и правильными. Одета и причесана она была просто и аккуратно. Она медленно шла по церкви, не поднимая глаз, и длинные ресницы почти касались щек. Посетители дошли до того места, где сидела Герти, но не заметили ее.

– Я очень рад, – говорил господин, – что вы любите игру на органе. Хотя я сам и не знаток, но слышал, что этот инструмент очень хорош и что Герман мастерски на нем играет.

– Я очень люблю музыку, – отвечала дама, – а эта вещь мне особенно нравится. Быть может, это настроение дополняет торжественный покой, который царит здесь. Я очень люблю пустую церковь, и вы были очень добры, что зашли ко мне. Как это вам пришло в голову?

– Я знал, в котором часу Герман будет играть, а когда увидел, какая вы бледная, то нашел, что вам не мешает прогуляться.

– Это правда, мне нужно гулять; но миссис Эллис была занята, а одна я не могу выходить.

– Я думаю, мистер Купер здесь. Надо поговорить с ним насчет освещения. Дни теперь такие короткие и так рано темнеет, что я хочу попросить его немного больше открыть жалюзи, иначе завтра я не смогу читать проповедь.

В эту минуту мистер Купер вошел в церковь. Увидев пастора, он подошел к нему и стал просить куда-то пойти с ним. Тот не решался, посматривая на даму, но все же сказал ей:

– Эмилия, мистер Купер просит меня пойти с ним к миссис Гласс. Это, правда, недалеко, но оставлять вас одну мне не хочется.

– Конечно, идите, – ответила Эмилия. – Я с удовольствием останусь здесь и послушаю музыку. Не торопитесь из-за меня, господин Арнольд.

Пастор довел Эмилию до стула, заботливо усадил ее и ушел с мистером Купером.

Никто не обратил внимания на Герти. Она сидела на верхних ступеньках кафедры, и ее совсем не было видно. Но когда дверь стукнула, она стала спускаться с лестницы. При первом ее движении дама вздрогнула и испуганно вскрикнула:

– Кто там?

– Я, – ответила Герти, глядя на даму, и подошла к ней.

У дамы был такой тихий, нежный голос, что она не боялась. Незнакомка положила руку на головку Герти и спросила:

– Кто ты такая?

– Я – Герти.

– Как ты сюда попала?

– Мистер Купер взял меня с собой, чтобы помочь ему кое-что нести.

– Сядь пока возле меня и поговорим. Где ты живешь?

– У дяди Тру. Он взял меня к себе, когда Нэнси Грант меня выгнала.

– Так это ты? Я слышала о тебе. Мистер Флинт мне рассказывал.

– Вы знаете дядю Тру?

– Очень хорошо.

– А как вас зовут?

– Эмилия Грэм.

– О, я вас знаю! – радостно воскликнула Герти. – Я вас знаю. Это вы упросили его взять меня. Вы подарили мне платья! Вы такая добрая, я вас очень люблю. О, как я вас люблю!

Восторженный тон Герти, по-видимому, тронул мисс Грэм. Она обняла девочку и молча привлекла ее к себе.

Теперь Герти видела ее совсем близко и смотрела на нее с недоумением. Наконец она заговорила.

– Вы хотите спать? – спросила она.

– Нет, почему ты так думаешь?

– Да у вас глаза закрыты.

– Они всегда закрыты, дитя мое.

– Всегда? Почему?

– Я слепая, Герти. Я ничего не вижу.

– И меня не видите?

– Нет, – сказала мисс Грэм.

– О, как хорошо! – с облегчением вздохнула Герти.

– Хорошо? – удивилась Эмилия.

– Я рада, что вы не можете меня видеть. Может быть, вы и полюбите меня.

– Значит, если бы я тебя видела, то не полюбила бы?

– Нет, я слишком безобразна! Я очень рада, что вы меня не видите…

– Но подумай, Герти, – перебила ее Эмилия. – Что бы ты сказала, если бы не могла видеть дневного света и вообще ничего-ничего вокруг себя?

– Так вы не видите ни солнца, ни звезд, ни неба, ни этой церкви? Для вас всегда ночь?

– Да, всегда, всегда ночь!..

Из глаз Герти вдруг полились слезы. Она так искренне огорчилась, что и Эмилия, давно примирившаяся со своей слепотой, вместе с ней горько заплакала.

– Успокойся! – сказала она наконец. – Не плачь! Я уже привыкла, и это не мешает мне быть счастливой.

– Ах, разве можно быть счастливой, живя во тьме? – воскликнула Герти. – Уж лучше бы вы все видели, хотя бы тогда и не полюбили меня. Разве вам никак нельзя открыть глаза?

– Нет, – со вздохом ответила Эмилия. – Поговорим лучше о тебе. Откуда ты взяла, что ты безобразна?

– Все так говорят, а ведь никто не любит некрасивых детей.

– Если это хорошие, добрые дети, то их любят, пусть даже они и некрасивы, – заметила Эмилия.

– Но я не добрая, – созналась Герти, – я очень злая.

– Если постараешься исправиться, все будут тебя любить. Ты знаешь, дядя Флинт очень любит свою девочку. Так что тебе нужно приложить все старания, чтобы он был тобой доволен.

Мисс Грэм много расспрашивала Герти о том, как она жила прежде. Печальная повесть девочки так заинтересовала Эмилию, что она не заметила, как прошло время и как ушел органист. Герти всегда легко поддавалась ласке. Приветливость Эмилии, ее тихий, ласковый голос покорили сердце девочки, и она доверчиво и охотно отвечала на все вопросы.

Эмилии Герти тоже понравилась; но она поняла, как мало на нее обращали внимания до сих пор и как необходимо ей хорошее воспитание. Между тем вернулся мистер Арнольд.

– Милая моя, – сказал он Эмилии, – вы, вероятно, подумали, что я забыл о вас; меня задержали дольше, чем я думал.

– А разве вы долго там пробыли? – ответила Эмилия. – Я и не заметила. У меня была интересная собеседница.