– Откуда же взялась эта крошка?

– Она была в церкви с мистером Купером. Разве он не пришел за ней?

– Купер? Нет, он пошел прямо домой. Верно, забыл о ребенке. Что же нам с ней делать?

– А далеко это? Не можем ли мы ее проводить?

– Да порядочно. И нам не по дороге. Вы устанете.

– Нет-нет, я не устану. Я хорошо отдохнула. Да и нельзя же отпустить ее одну. Я все равно буду беспокоиться.

У дверей дома, где жил Труман, Эмилия поцеловала девочку и простилась с ней; Герти потом всю ночь снилась эта славная, милая барышня.

Мисс Эмилия Грэм была очень доброй и сердечной девушкой. Собственное несчастье – потеря зрения – сделало ее еще более отзывчивой к страданиям других. Она никогда не отказывала в помощи тем, кто в ней нуждался. Она не забыла Герти и часто думала о ней. Не только горькая доля этого ребенка вызывала сочувствие; ее привлекала сама девочка. Ей вспоминалось, как доверчиво Герти отнеслась к ней в первую минуту их знакомства; как потом девочка искренне горевала, узнав, что она слепа, как старалась выразить ей свое участие.

Спустя несколько дней она попросила позвать Трумана и долго говорила с ним о Герти.

Между прочим, Эмилия спросила его, намерен ли он отправить девочку в школу.

– Уж, право, не знаю, – ответил фонарщик, – она такой странный ребенок, пожалуй, не поладит с другими детьми; да и мне будет без нее тоскливо, я так к ней привык.

Эмилия убеждала его, что Герти уже пора учиться, и чем раньше она начнет ходить в школу, тем легче ей будет ужиться с другими детьми.

– Это верно, мисс Эмилия. Если вы находите, что ее надо отдать в школу, я с ней поговорю.

– Непременно поговорите, Труман. – Я уверена, что ей там понравится, и дело пойдет на лад. Если нужно что из платья, я…

– О, нет, нет, мисс Эмилия, ничего не нужно! Благодаря вам у нее всего вдоволь…

– Хорошо. Но если что-нибудь понадобится, вы мне скажете. Вы ведь знаете, что мы взяли ее на воспитание вместе. К тому же мой отец считает себя вашим вечным должником за службу, которая обошлась вам так дорого. Не забудьте же, что мне всегда будет приятно сделать что-нибудь для Герти. И пришлите ее как-нибудь ко мне.

Труман горячо поблагодарил ее и обещал привести Герти.

Но когда через несколько дней они пришли, экономка сказала, что барышня больна и никого не принимает. Это их очень огорчило.

Эмилия действительно простудилась, долго пробыв в холодной пустой церкви, и захворала.

В субботу вечером, при Вилли, Труман завел речь о школе. Герти сперва и слушать не хотела, но Вилли настойчиво советовал ей поступить в школу. Когда же она узнала, что это также желание мисс Грэм, то решила начать ходить в школу прямо с будущей недели.

В понедельник Труман отвел Герти в школу; ее приняли, и она начала учиться. Когда в следующую субботу Вилли пришел домой, то прежде всего отправился к Труману: ему не терпелось узнать, как идут дела у Герти. Она сидела за столом; в руках у нее была азбука. Увидев его, девочка закричала:

– Вилли! Вилли! Послушай, как я читаю!

Она уже знала азбуку и умела прочесть по складам несколько слов. Вилли с удивлением узнал, что Герти охотно ходит в школу, что учительница и подруги ей нравятся и во время перемен ей очень весело. А он, по правде сказать, боялся, как бы у Герти не случилось с учительницей или с подругами какой-нибудь такой вспышки, какие у нее часто бывали. Но пока все шло прекрасно, и Герти была довольна и весела.

Вилли обещал помогать девочке, если что-то покажется ей трудным.

Так продолжалось недели две-три; Герти аккуратно ходила в школу и делала большие успехи. Каждую субботу Вилли проверял ее знания, помогал ей, поощрял ее. Он по-прежнему боялся за отношение Герти к другим девочкам, тем более что она уже не раз их бранила. Увы, его опасения вскоре оправдались.

Однажды в большую перемену дети играли во дворе школы. Вдруг Герти увидела Трумана, который проходил по улице со своей лесенкой на плече и жестянкой масла в руке.

Обрадовавшись, девочка бросилась за ним. Через несколько минут она вернулась, запыхавшаяся, но очень довольная неожиданной встречей. Некоторые девочки видели это и, когда она вернулась, спросили ее:

– Что это за старик?

– Это мой дядя Тру, – сказала Герти.

– Кто такой?

– Мой дядя, мистер Флинт, у которого я живу!

– Так вот ты чья! – сказала со смехом одна девочка. – Старого табачника… Вот уж!..

Нашлись и другие, которые подхватили эту злую насмешку, и прозвище «старый табачник» раздавалось со всех сторон.

Герти пришла в бешенство; сжав кулаки, она бросилась на детей. Ничего не видя перед собой, она била направо и налево, но ее враги, конечно, взяли верх и вытолкали ее со двора. Она во весь дух пустилась домой. По дороге она толкнула какую-то женщину, которая важно шла по тротуару, ведя под руку другую даму, гораздо меньше ростом.

– Ах ты, дрянь! – закричала высокая женщина. Но девочка еще быстрее понеслась к дому.

Там она забилась в угол за кроватью в комнате Трумана, уткнувшись в стену и закрыв лицо руками. Никого, даже миссис Салливан, не было дома, и она могла кричать, не стесняясь.

Вдруг стукнула калитка, и чьи-то незнакомые шаги приблизились к комнате мистера Флинта. Герти притихла. Постучали в дверь. Она молчала. Не дождавшись ответа, дверь отворили и вошли.

– Кажется, никого нет, – произнес громкий женский голос.

– Очень жаль, – отозвался другой, и Герти тут же узнала голос мисс Грэм.

– Я говорила, что незачем было идти, – продолжала миссис Эллис, та самая женщина, которую Герти испугала на улице.

– А я вовсе не жалею, что пришла, – возразила Эмилия. – Можете оставить меня здесь, пока сходите к вашей сестре. Наверное, мистер Флинт или девочка скоро вернутся.

– Но, мисс Эмилия, вы только что поправились, того гляди, опять простудитесь. Да и ваш отец будет недоволен.

– Нет, нет, миссис Эллис, здесь тепло. Доведите меня до кресла. Мне там будет удобно.

– Ну хорошо. Но я все же сначала растоплю камин.

Женщина разожгла уголь, не жалея растопки, и ушла только тогда, когда камин уже ярко пылал. Как только стукнула дверь за миссис Эллис, Герти перестала сдерживаться и, тяжело вздохнув, всхлипнула:

– О Господи!

– Как, Герти? Ты тут?

– Да.

– Подойди же сюда!

Девочка тут же встала и кинулась к ногам Эмилии; она спрятала лицо в складках платья и громко зарыдала. Все ее тело дрожало.

– Ну, что с тобой случилось? – спросила Эмилия.

Но Герти не смогла ответить; пришлось подождать, пока она немного успокоится.

Тогда Эмилия взяла девочку на колени, обняла ее и, отирая ей слезы, спросила, ходит ли она в школу.

– Ходила, – ответила Герти, – но больше не пойду.

– Почему же?

– Потому, – вскакивая, сердито воскликнула Герти, – что я ненавижу всех этих девчонок!..

– Герти!.. – прервала ее Эмилия. – Никогда не говори так, не надо никого ненавидеть.

– Почему?

– Потому что это плохо.

– Нет, это не плохо, и я их ненавижу! И Нэнси Грант ненавижу! И всегда буду ненавидеть! А вы разве никого не ненавидите?

– Никого!

– А кто-нибудь топил вашего котенка? Кто-нибудь называл вашего отца старым табачником? Если бы все это с вами случилось, вы бы тоже ненавидели этих людей, как и я!

– Герти, – строго ответила Эмилия, – ты же мне говорила, что хочешь постараться исправиться и заслужить, чтобы тебя любили. Если ты хочешь, чтобы тебе прощали и тебя любили, надо прощать обиды другим и любить их.

– Да, – ответила Герти.

– Так вот, если хочешь, чтобы прощали тебе, надо уметь прощать другим.

Герти молчала.

– Мисс Эмилия, – наконец сказала она глухим голосом, – я попытаюсь, но думаю, что из этого ничего не выйдет.

Мало-помалу по дыханию девочки Эмилия заметила, что та крепко уснула, утомленная пережитым волнением.