Только под утро Гертруде удалось задремать. Но все то, что лежало камнем на сердце, не давало ей покоя и во сне: то ей представлялось суровое лицо мистера Грэма, то ей снился грустный Вилли рядом с бледной, умирающей миссис Салливан. Измученная этими снами, она встала и до рассвета просидела у окна. Но решимость не изменила ей.

Только утром, перед завтраком, когда она собралась нажать дверную ручку столовой, ей показалось, что у нее не хватит духу встретиться лицом к лицу с мистером Грэмом; но это была лишь минута слабости. Она открыла дверь и вошла.

Мистер Грэм по обыкновению сидел в кресле, у стола; перед ним лежала газета. Уже года два Гертруда каждое утро читала ему газету вслух. Она подошла и поздоровалась. Мистер Грэм ответил ей вежливо, но сухо.

Она села и хотела взять газету; но он накрыл лист рукой.

– Я пришла прочесть газету, сэр, – сказала Гертруда.

– Мне ничего от вас не надо, пока вы вновь не будете относиться ко мне с уважением.

– Иначе как с уважением я и не могу относиться к вам, мистер Грэм.

– Хорошо уважение, нечего сказать! Впрочем, вы, может быть, одумались и осознали свои обязанности?

– Я сознаю их так же, как сознавала и вчера, сэр.

– Значит, вы остаетесь при своем? – воскликнул мистер Грэм, вставая с места.

– Мистер Грэм, если бы вы знали, в каком я положении, вы не упрекали бы меня. Я все рассказала Эмилии, и она…

– Не говорите мне, пожалуйста, об Эмилии! – прервал ее мистер Грэм, гневно шагая по комнате. – Попросите у нее голову, так она тут же и отдаст! Я лучше ее знаю, на что имею право, и я вам прямо говорю, мисс Гертруда Флинт, и говорю в последний раз, что если вы оставите мой дом, то мы разойдемся окончательно… И мы еще посмотрим, хорошо ли это будет для вас…

– Мне тяжело идти против вас, мистер Грэм, но…

– Тяжело! Оно и видно! Впрочем, не стоит больше об этом говорить. Можете поступать как вам угодно. Но помните одно: если вы уйдете, прошу больше на меня не рассчитывать. Устраивайтесь как хотите. Вы, должно быть, надеетесь, что ваш друг из Калькутты поспешит вам на помощь, но вы ошибаетесь. Он, наверное, давно и думать о вас забыл…

– Мистер Грэм, будьте уверены, что я ни на кого не рассчитываю. Я надеюсь прожить своим трудом.

– Похвальное намерение! – презрительно процедил сквозь зубы мистер Грэм. – Желаю, чтобы ничто не помешало вам выполнить его. Значит, дело решено?

Презрительный тон мистера Грэма не смог поколебать Гертруду; напротив, он придал ей решимости.

– Я ничего не могу изменить. Это мой долг, ради которого я жертвую своим счастьем и тем, что для меня еще дороже, – вашим расположением.

Последние слова Гертруды не дошли до ушей мистера Грэма. Он был так взбешен, что даже не дал ей договорить, а схватил колокольчик и поднял звон на весь дом.

Прибежала с завтраком испуганная Кэти, поспешно вошла Эмилия в сопровождении миссис Эллис.

За завтраком никто не сказал ни слова, но миссис Эллис поняла, что произошло что-то серьезное.

Эмилии и Гертруде было не по себе, зато мистер Грэм позавтракал с обычным аппетитом. Закончив, он обратился к миссис Эллис с просьбой сопровождать его и Эмилию в предстоящем путешествии. Мисс Эллис, впервые услышавшая об этом плане, с большим удовольствием приняла предложение и с подобострастием засыпала хозяина вопросами о маршруте и продолжительности вояжа. Эмилия молча сидела над своей чашкой, а Гертруда спрашивала себя, неужели весь этот разговор затеян только для того, чтобы обидеть ее.

После завтрака Эмилия ушла к себе; за ней последовала и Гертруда. Она рассказала, что произошло между ней и мистером Грэмом.

При таком отношении мистера Грэма самое лучшее для нее было уйти как можно скорее.

– К тому же, – прибавила она, – я теперь больше нужна миссис Салливан.

Эмилия была полностью согласна с ней.

Гертруда принялась укладывать свои вещи, а Эмилия, сидя рядом, давала ей советы на будущее.

– Если бы вы могли писать мне, дорогая Эмилия, во время вашего долгого отсутствия, это было бы большим утешением для меня! – воскликнула Гертруда.

– С помощью миссис Эллис я буду по возможности держать тебя в курсе нашего путешествия. Но даже если ты редко будешь получать мои письма, знай, что я все время думаю о тебе.

Днем Гертруда пришла к миссис Эллис и удивила ее, сообщив, что пришла проститься. Гертруда пожелала ей всего наилучшего и попросила писать ей. Экономка долго не соглашалась, переводя разговор то на платье, то на белье, которое надо взять с собой. Но Гертруда, терпеливо отвечая на ее вопросы, упорно возвращалась к своей просьбе и, наконец, получила обещание писать, но нечасто, так как миссис Эллис уже несколько лет не вела ни с кем переписки.

Перед отъездом Гертруда поднялась в кабинет мистера Грэма в надежде проститься с ним по-дружески. Но он только кивнул головой и сухо сказал:

– Прощайте.

Девушка вышла от него со слезами на глазах: никогда до сих пор она не видела от мистера Грэма такого холодного обращения.

Совсем иначе ее встретили на кухне.

– Благослови вас Бог, дорогая барышня! – говорила миссис Прим. – Пусто будет в доме без вас. Да ничего не поделаешь… Если уж вам нужно ехать, то хоть плачь, хоть нет – слезами не поможешь. А мы с Кэти будем скучать без вас!..

– Правда, мисс Гертруда, – подхватила ирландка Кэти, – и мы желаем вам самого большого счастья. Я думаю, что для вас утешением будет то, что вы уносите наши добрые пожелания и благословения.

– Спасибо, – ответила Гертруда, тронутая их добротой. – Заходите ко мне, когда будете в Бостоне. До свидания. Я буду ждать.

Их прощальные слова шли от сердца; они были с ней, пока она не вышла, и слышались еще, когда уже отъехала увозившая ее карета.

Прошло два месяца с тех пор, как Гертруда оставила дом мистера Грэма. Стоял ноябрь. Гертруда встала на рассвете и оделась. Помолившись, она прошла в соседнюю комнату, где еще спит миссис Салливан, растопила камин, затем спустилась на кухню и затопила печку. Эта просторная комната служила и столовой. Стол уже был накрыт, и все приготовлено к завтраку, когда, кутаясь в большой платок, вошла миссис Салливан, худая и бледная.

– Гертруда, – сказала она, – отчего ты не будишь меня? Вот уже которую неделю ты встаешь и принимаешься за дело, а я все еще сплю.

– Так и надо, милая тетя: я рано засыпаю с вечера и рано просыпаюсь, а вы спите плохо. К тому же я люблю готовить завтрак. Посмотрите, какой чудесный кофе! Выпейте-ка немножко, сегодня так холодно.

Миссис Салливан улыбнулась: она сама научила Гертруду варить кофе, так как у дяди Тру по утрам всегда пили чай.

– А теперь, – продолжала Гертруда, – садитесь в кресло, поближе к огню, потому что надо следить за кофейником, а я пойду помогу мистеру Куперу.

Скоро Гертруда вернулась, ведя под руку старика. Она пододвинула ему стул, помогла сесть, подвязала, как ребенку, салфетку и, наконец, подала завтрак.

Пока миссис Салливан разливала кофе, Гертруда очистила печеный картофель и яйцо и положила еду на тарелку перед мистером Купером.

Бедная миссис Салливан была так слаба, что почти не могла есть, и Гертруде стоило большого труда уговорить ее проглотить хоть что-нибудь. Теперь она поставила перед ней блюдо с поджаренными устрицами, которые выглядели так аппетитно, что больная решилась попробовать и съела их с удовольствием, которого уже давно не получала от еды.

Глядя на нее, Гертруда думала, что так изменить эту живую, деятельную женщину могла только какая-то серьезная болезнь. И она решила, не откладывая, сегодня же посоветоваться с доктором.

После завтрака надо было вымыть посуду, прибрать комнаты и заготовить все к обеду. Когда дела были закончены, она пошла к себе переодеться. Без четверти девять она вернулась на кухню и весело обратилась к сидевшему у огня старику:

– Ну, мистер Купер, разве вы не идете на стройку новой церкви? Мистер Миллер будет вас ждать; он вчера так мне и сказал.