— К несчастью, чтобы быть представленной, недостаточно одного согласия короля, нужно, чтобы кто-то вас представил.

— Да, — заметила г-жа де Гемене, — необходим еще такой пустячок, как, скажем, «крестная».

— Но в свете не так-то просто отыскать «крестную», — вступила г-жа де Мирпуа, — и подтверждение тому — прекрасная Бурбоннезка, которая ищет ее и не находит.

И г-жа де Мирпуа тихонько пропела:

— Ах, сударыня, сударыня, — с укором произнес герцог де Ришелье, — позвольте уж герцогине завершить свой рассказ.

— Да, да, герцогиня, вы заставили нас набрать в рот воды, а сами остановились на полдороге, — сказала принцесса Виктория.

— Вовсе нет. Я, напротив, намерена довести эту историю до конца. Ежели «крестной» нету, ее следует поискать. Ищите и обрящете, как сказано в Евангелии. Поиски велись весьма тщательно, и в конце концов «крестную» нашли. Боже мой, но какую! Простую деревенскую женщину, совершенно наивную, бесхитростную. Вытащили ее из захолустья, принялись уговаривать, заласкивать, обхаживать.

— Это меня пугает, — бросила г-жа де Гемене.

— И вдруг после всех этих уговоров, заласкиваний, обхаживаний провинциалка падает с лестницы…

— И?.. — полюбопытствовал г-н де Ришелье.

прибавила герцогиня две строчки к стихам, пропетым г-жой де Мирпуа.

— А что же с представлением? — спросила г-жа де Гемене.

— Какое уж тут представление, моя дорогая.

— Это называется вмешательством Провидения! — воскликнул маршал, воздев руки к небу.

— Прошу прощения, — вмешалась принцесса Виктория, — но мне очень жаль бедную провинциалку.

— Напротив, ваше высочество, — возразила герцогиня, — ее следует поздравить: из двух зол она выбрала меньшее.

Но тут герцогиня вторично встретилась взглядом с королем и запнулась.

— И все же о ком вы говорите, герцогиня? — осведомился маршал, делая вид, будто пытается понять, кто эта особа, о которой идет речь.

— Понимаете, мне не назвали ее имя.

— Экая незадача! — вздохнул маршал.

— Но я догадалась сама — возьмите с меня пример.

— Если бы присутствующие здесь дамы были смелы и верны правилам чести старинного французского дворянства, — с горечью промолвила г-жа де Гемене, — они все поехали бы расписаться у этой провинциалки, которой пришла благородная мысль сломать себе ногу.

— Честное слово, великолепная идея! — согласился Ришелье. — Но для этого надо знать, как зовется эта превосходная дама, спасшая нас от величайшей опасности. Ибо теперь, дорогая герцогиня, нам нечего опасаться?

— Совершенно! Более того, могу вас заверить, она лежит с ногою в лубках в постели и не может сделать ни шагу.

— Но если та особа найдет себе другую «крестную»? — спросила г-жа де Гемене. — Она ведь поразительно прытка.

— Можете не бояться. «Крестную» не так-то просто сыскать.

— Я тоже так думаю, — согласился маршал и разжевал одну из своих чудодейственных пастилок, которым, как полагали, он был обязан вечной молодостью.

В этот миг король сделал движение, словно намеревался присоединиться к обществу у камина. Все умолкли.

В салоне раздался ясный, так хорошо всем знакомый голос короля:

— До свидания, сударыни. Спокойной ночи, господа.

Все тут же встали, на галерее произошло большое движение.

Король сделал несколько шагов к дверям и, уже выходя, обернулся.

— Да, кстати, — объявил он, — завтра в Версале состоится представление ко двору.

Слова эти прозвучали как гром с ясного неба.

Его величество обвел взглядом группу дам, и они, побледнев, переглянулись.

Не произнеся больше ни слова, король вышел.

Едва за ним и многочисленными дворянами его службы и свиты затворилась дверь, в кружке принцесс и оставшихся после ухода короля дам произошло нечто, напоминающее взрыв.

— Представление! — пробормотала мертвенно-бледная герцогиня де Граммон. — Что этим хотел сказать его величество?

— Простите, герцогиня, — осведомился маршал де Ришелье с улыбкой, которую не прощали ему даже лучшие друзья, — вы случайно не это представление имели в виду?

Дамы задыхались от негодования.

— Этого не может быть! — прошептала г-жа де Гемене.

— Знаете, герцогиня, сейчас очень быстро сращивают сломанные ноги, — заметил маршал.

Г-н де Шуазель подошел к дочери и предостерегающе сжал ей руку, но графиня была так возмущена, что не обратила на это внимания.

— Это будет оскорбление всем нам! — заявила она.

— Именно, оскорбление! — согласилась г-жа де Гемене.

— Ваши высочества! — воскликнула герцогиня, обращаясь к принцессам. — Мы не обладаем такими возможностями, как вы. Неужели вам, первым дамам королевства, не будет горько оттого, что здесь, в единственном еще не оскверненном убежище знатных дам, нам придется якшаться с особами, общества которых не потерпели бы даже наши горничные?

Но принцессы вместо ответа скорбно опустили головы.

— Ваши высочества, заклинаю вас небом! — не отступалась герцогиня.

— Здесь повелевает король, — со вздохом ответила принцесса Аделаида.

— Совершенно верно, — подтвердил герцог де Ришелье.

— Но в таком случае весь французский двор будет опозорен! — вскричала герцогиня. — Ах, господа, если бы вы проявили хоть капельку заботы о чести ваших семейств!

— Сударыни, — с деланным смехом обратился к дамам г-н де Шуазель, — поскольку здесь начинает попахивать заговором, позвольте мне удалиться и заодно увести с собой господина де Сартина. Герцог, вы идете? — спросил он у маршала.

— Ни за что! — воскликнул маршал. — Я обожаю заговоры и остаюсь.

Г-н де Шуазель ретировался, захватив с собой г-на де Сартина.

Несколько мужчин, еще находившихся в салоне, последовали их примеру.

С принцессами остались лишь г-жи де Граммон, де Гемене, д'Айен, де Поластрон да десяток дам, горячо воспринявших скандальную историю насчет представления.

Единственным мужчиной был г-н де Ришелье.

Дамы с беспокойством посматривали на него, словно на троянца, оказавшегося в лагере ахейцев.

— Я представляю мою дочь, графиню д'Эгмонт, — пояснил он, — так что продолжим.

— Сударыни, — обратилась к дамам герцогиня де Граммон, — есть лишь один способ протестовать против бесчестья, которое нам собираются нанести, и, если говорить обо мне, я им воспользуюсь.

— Какой способ? — почти в один голос спросили все дамы.

— Нам только что сказали: здесь повелевает король, — продолжала г-жа де Граммон.

— А я подтвердил: совершенно верно, — заметил герцог.

— Король повелевает здесь, но у себя-то хозяйки — мы. И кто может мне запретить сегодня вечером приказать моему кучеру вместо «поезжай в Версаль» — «поезжай в Шантелу»?

— Действительно, — согласился г-н де Ришелье. — Но вот вы выразили таким образом протест, и что это даст?

— Даст и заставит задуматься на будущее, если большинство последует вашему примеру, сударыня, — заявила г-жа де Гемене.

— А почему бы нам всем не последовать примеру герцогини? — воскликнула г-жа де Мирпуа.

— Ваши высочества! — вновь обратилась к королевским дочерям герцогиня. — Высокий пример двору должны дать вы, французские принцессы!

— А король не разгневается на нас? — спросила София.

— Нет, ваши высочества, можете быть уверены! — вскричала свирепая герцогиня. — Нет, он, обладающий таким изысканным вкусом, совершенным тактом, напротив, будет только признателен вам. Поверьте мне, король никого не принуждает силой.

— Напротив, — заявил герцог де Ришелье, во второй, если не в третий раз делая намек на вторжение в королевскую спальню, которое, как поговаривают, однажды ночью совершила г-жа де Граммон, — это его принуждают, его берут силой.