За юной служанкой охотится паж:
«Когда наконец ты согласье мне дашь?»
«Хоть золотом церковь сулись мне наполнить,
Не соглашусь твою прихоть исполнить!»
«Церковь злата — за эту безделку?
Нельзя ли дешевле обделать сделку?
Церковь злата — чрезмерная трата.
Два платья за это — сходная плата!»
За юной служанкой охотится паж:
«Когда наконец ты согласье мне дашь?»
«Хоть золота груду с притвор церковный
Сули мне — получишь ответ прекословный!»
«Груду злата — за эту безделку?
Нельзя ли дешевле обделать сделку?
Груда злата — чрезмерная трата.
Пара туфель — сходная плата!»
За юной служанкой охотится паж:
«Когда наконец ты согласье мне дашь?»
«Хоть золота полный насыпь ларец —
Не дам я согласья тебе, молодец!»
«Злата ларец — за такую безделку?
Нельзя ли дешевле обделать сделку?
Злата ларец — безрассудная трата.
Пара перчаток — сходная плата!»
За юной служанкой охотится паж:
«Когда наконец ты согласье мне дашь?»
«Не соглашусь ради злата горстки,
Что может в моем уместиться наперстке!»
«Злата наперсток — за эту безделку?
Нельзя ли дешевле обделать сделку?
Злата наперсток — чрезмерная трата.
Две иголки — сходная плата!»
«Дороже мне честь, но скажу втихомолку:
Хозяйкину я потеряла иголку!»
Два бездельника темною ночкой
Хотят позабавиться с мельника дочкой.
Есть чему подивиться!
Сверху была девицей она,
Снизу была вдовицей.
«Что несешь ты?» — спросил мукомол.
«Куль пшеницы тебе на помол!»
«Поставь за кровать моей дочки покуда
Свой куль, чтоб мыши не лезли оттуда».
Только сгустилась тьма за окном,
Сразу куль заходил ходуном.
«Папенька, плошку зажги! К нам воры
В горницу лезут, взломав затворы».
«Будь моей милой!» — мельника дочку
Тискает плут и целует в щечку.
«Плошку живей загаси, отец:
Мышь поймал этот кот-хитрец!»
С лавки послышался голос карги:
«Твой кот, поди, обут в сапоги!»
«Молчи, сквернавка! — откликнулся плут.—
Мы вместе с лавкой швырнем тебя в пруд!»
Наутро в пруду утопили каргу.
А мельник плакал на берегу.
Есть чему подивиться!
Их дочка сверху девицей была,
А снизу была вдовицей.
В церкви монах околесицу нес.
Было святому брату
Не до заутрени: в мыслях он
Крестьянку склонял к разврату.
На переправу пала роса.
Дождавшись позднего часу,
На двор крестьянский прибрел монах,
Одетый в серую рясу.
В дверь, сквозь рясы грубую ткань,
Он постучался легонько:
«Вспомни свое обещанье — встань,
Открой мне!» — шепнул он тихонько.
«Послушай, мой дорогой муженек! —
Хозяину молвит хозяйка.—
А ты под кровать полезай-ка!»
Чем больше пил, тем пуще глупел
Этот монах-пустомеля.
Что золото есть у него в сундуке,
Расхвастался он с похмелья.
«Белую руку мне протяни —
Узнаешь любви моей цену.
Из красного злата на палец тебе
Я перстень заморский надену».
Четыре добрых оглобли в углу
Торчали там, как на грех!
Стал муж дубасить, монах — скакать.
Хозяйке глядеть было смех!
Выпрыгнул вон из окна блудодей
В монашеской серой одежде.
Такого, как он, меж крещеных людей
Я не видывал прежде!
Когда в монастырь этот серый брат
Приплелся с видом грустным,
Сам настоятель, гуляя у врат,
Столкнулся с монахом гнусным.
«Где тебя носит, плешивый монах?
Ты господа бога не славил!
Не был ты в монастырских стенах,
Заутрени там не правил».
«Некий крестьянин призвал меня в дом
Грехи отпустить хозяйке.
Ноги оттуда унес я с трудом,
Сказать могу без утайки.
Был у крестьянина я в дому.
Жену его исповедал.
Спасибо господу самому:
Он мне погибнуть не дал!
Ноет поныне мое нутро
Вот и делай крестьянкам добро
После такого презента!»
