Три юных сестрицы играли в мяч.
Прекрасны цветы долины!
К трем девам рыцарь примчался вскачь,
Меж примул, пахнущих сладко.
Старшую всякий бы статной назвал.
Прекрасны цветы долины!
Меньшая была превыше похвал,
Меж примул, пахнущих сладко.
Слыла миловидной средняя дева.
Прекрасны цветы долины!
Меньшая была красоты королева,
Меж примул, пахнущих сладко.
Двум старшим рыцарь отвесил поклон.
Прекрасны цветы долины!
Пред младшей упал на колени он,
Меж примул, пахнущих сладко.
— О сэр, — зарделась меньшая сестра.—
Мне замуж идти не приспела пора!
— Первой леди в нашем краю,—
Прекрасны цветы долины! —
Станешь ты, руку приняв мою,
Меж примул, пахнущих сладко.
— Если вздумал ты сватать меня,—
Прекрасны цветы долины! —
Узнай, что скажет моя родня,
Меж примул, пахнущих сладко.
Должны сначала согласье дать
Меня под сердцем носившая мать,
Отец мой добрый и обе сестрицы,
Энн и Грэс, — две пригожих девицы.
А главное, прежде, чем тронуться в путь,
Ты брата Джона спросить не забудь!
— Молил я согласье на свадьбу дать
Под сердцем тебя носившую мать,
Отца твоего и старших сестриц,
Энн и Грэс, — двух пригожих девиц.
Согласье дали они благосклонно.
Забыл спросить я лишь брата Джона!
В свой замок увозит невесту жених.
Прекрасны цветы долины!
Оседланы кони в день свадьбы для них,
Меж примул, пахнущих сладко.
Взглянуть на деву съезжается знать.
Завидный жребий — ей мужем стать!
Молочно-белый заржал жеребец.
По лестнице свел невесту отец.
Пред ней, танцуя, спускалась мать,
А сестры стали ее целовать.
Тем временем брат невесты Джон —
Прекрасны цветы долины! —
В седло посадил ее без препон,
Меж примул, пахнущих сладко.
— Нагнись ко мне, — сказал он, — сестрица,
Прекрасны цветы долины! —
Чтоб мы с тобой успели проститься,
Меж примул, пахнущих сладко.
Она склоняется к Джону — и что ж?
Брат вонзает ей в сердце нож.
С полгорода белый прошел жеребец.
Его сердобольный сдержал молодец:
— Взгляните, невеста бледней полотна.
Едва ли до места доедет она.
Кровь сердца пятнает ее наряд.
Какой уж тут венчальный обряд?
— Меня осторожно снимите с седла,—
Прекрасны цветы долины! —
Чтоб я свою волю обдумать могла,
Меж примул, пахнущих сладко.
На склон зеленый должна я прилечь —
Прекрасны цветы долины! —
И алой кровью безмолвно истечь,
Меж примул, пахнущих сладко.
— А что на память об этом дне —
Прекрасны цветы долины! —
Ты хочешь оставить своей родне,
Меж примул, пахнущих сладко?
— Отцу дорогому оставлю коня,
Что он подковал серебром для меня.
А матери милой — вельветовый плащ,
Зеленый, как бархат весенних чащ.
Веер златой и шарф до колен
Оставлю сестрице любимой, Энн.
А платье в крови, с ножевою дыркой,—
Прекрасны цветы долины! —
Сестрице Грэс — пусть займется стиркой,
Меж примул, пахнущих сладко.
— А чем осчастливишь ты Джона, братца?
Прекрасны цветы долины!
— Виселицей, чтоб на ней болтаться,
Меж примул, пахнущих сладко.
— А что оставишь ты Джона супруге?
Прекрасны цветы долины!
— Могилу, что выроют ей недуги,
Меж примул, пахнущих сладко.
А белый свет, чтобы век скитаться,
Оставлю я детям Джона, братца.
Я им оставлю простор мирской.
Прекрасны цветы долины!
Пусть бродят с протянутой рукой,
Меж примул, пахнущих сладко.
Цыгане к воротам замка пришли
С пеньем своим сладкогласным.
Напев колдовской нарушил покой
Графини с лицом прекрасным.
Сбежала по лестнице вниз госпожа.
Служанки стояли кольцом.
Но сглазили черные очи цыган
Графиню с прекрасным лицом.
Она им пшеничного хлеба дала,
Взамен имбиря и муската,
И с белой ручки для них сняла
Перстни из чистого злата.
— Возьмите, служанки, атласный мой плащ,
А я с домотканым пледом
Пойду бродить меж потоков и чащ
За Джонни-цыганом следом.
Сниму востроносые, на каблучках,
Сапожки из кожи испанской:
Мне грубые горские башмаки
Сподручней для жизни цыганской!
Когда с охоты вернется мой лорд,
Скажите ему, без утайки,
— Пусть муж и родня проклинают меня
Всю правду о вашей хозяйке.
Когда с охоты вернется мой граф
И сядет один за обед,
Скажите ему, что графиня ушла
За Джонни-цыганом вслед.
Еще на рассвете цыганский главарь
Приметил в лесу зеленом,
Что там безмятежно охотился лорд,
Румяный, с лицом холеным.
Меж тем цыгане своих ослов
С поклажей погнали к броду.
Ослы копытами стали мутить
Гнилую, затхлую воду.
— Где прежде верхом родовитая знать
Переправлялась вброд,
Теперь хворостинами гонит ослов
Шумливый цыганский сброд.
Ногами белыми, как молоко,
Входя в болотную жижу,
Не лордов статных и знатных дам,
А Джонни-цыгана я вижу.
За шелковым пологом с графом спала
Я на пуху лебяжьем.
На грязной соломе, забравшись в овин,
Мы с Джонни-цыганом ляжем.
— Мечом клянусь, я тебя не коснусь,—
Джонни сказал своей милой.—
Ложись в постель! На любовь твою
Не посягну я силой.
— С тобой в постель не могу я лечь.
Мне слышится топот коня.
Стучит копытами конь вороной
Того, кто любил меня.
— Ложись в постель. На любовь твою,—
Сказал цыган своей милой,—
Клянусь мечом и потертым плащом,
Не посягну я силой.
— С тобой в постель не могу я лечь.
Мне слышится топот коня
И звон уздечки наборной в руке
Того, кто любил меня.
С охоты в замок вернулся граф.
Его разувают служанки,
А сами, как в рот воды набрав,
Молчат о графине-беглянке.
— Где госпожа? — спросил он. — Ушла
По верескам и бурьянам
С парнем цыганским — ни дать ни взять
Ее опоили дурманом!
— Седлайте живей вороного коня.
Гнедого обгонит он в беге.
Я спать не лягу, — цыгана-бродягу
Застигну с ней на ночлеге!
Не зря сегодня прохожий враль
Меня насмешил небылицей.
Сказал он: — Шел с королевой, сэр,
В обнимку цыган смуглолицый!
Являя упорство, летел его лордство
Меж скал, потоков, дубрав.
И голос любимой супруги своей
Услышал нечаянно граф.
Вскричал он: — Прелесть моя, вернись!
Ты жить будешь в запертой горнице,
В довольстве и неге, забыв о побеге.
Никто не проникнет к затворнице!
— Я пиво сварила и выпью до дна,
Мой сахарный, мой любезный!
Не буду я в каменной башне одна
Сидеть за дверью железной.
Но ясным солнцем клянусь и луной,
Нелживы мои уста:
Как в день своего появленья на свет,
Я пред тобой чиста!
— Луной и солнцем — до хрипоты —
Клянитесь эти уста!
Я никогда не поверю, что ты
Передо мной чиста.
Насильно тебя увезу, а цыган
Вздерну в лесу на деревья
И заживо Джонни Фо твоего
Сожгу посреди кочевья!
Сказали цыгане: — Пятнадцать мужчин
Погибнут из-за минутной
Прихоти сердца графини одной,
Прекрасной и столь же распутной!
— Цыганскому славному парню, мой граф,
Дай лучше десять гиней,—
Сказала она, — и держи под замком
Меня до скончания дней!
