Чудесный рог [*] Кто к госпоже во двор Летит во весь опор? Коня он осадил, Учтиво стан склонил. Приветны взоры жен, Вновь юноша склонен; Несет он рог резной В оправе золотой. Горит без счету в ней Прекраснейших камней, Рубин, жемчуг, алмаз — Пленительны для глаз. Слоновой кости рог — Громадней быть не мог, Прекрасней быть не мог, В придачу — перстенек. Сияет серебром, И сто звоночков в нем, Из золота литых,— То дар глубин морских. Дар феи то морской — Владычице земной, Прекрасной, мудрой — ей, Кто светлых фей светлей. Тут юноша сказал: «Чтоб рог мой зазвучал — Лишь пальчиком нажмите, Лишь пальчиком нажмите — И все звоночки вдруг Сольются в сладкий звук, Что ни одна струна, Певунья ни одна, Ни птички в облаках, Ни девушки в морях — Никто б не пробудил!» Тут всадник в горы взмыл. У госпожи в руках Тот рог, что пел в веках; Лишь пальчик приложила — О, сладостная сила! Пальма [*] К Анхен из Тарау посватался я, В ней все именье, вся радость моя. Анхен из Тарау душой мне верна, В счастье и в горе мой спутник она. Анхен из Тарау, ты — царство мое, Плоть моя, сердце, душа, бытие! Пусть нас все бури обнимут тесней, Будем стоять неразлучно мы с ней. Скорби, недуги, гоненья, беда — Крепче нас свяжут в любви навсегда. Стройная пальма тем боле стройна, Чем долгосрочней под градом она, Так же любовь в нас чудесно растят Крестные муки, страданья и ад. Нам разорвут ли объятья любви, Ты хоть в бессолнечных землях ж и в и — Путь я найду чрез леса, океан, Чрез лед, железо, чрез вражеский стан. Анхен из Тарау, ты — солнце мое, С твоим сливаю свое бытие! Римский бокал [*] Стояла я на высокой горе Да глядела в глубокий, глубокий Рейн, Вдруг вижу — скользит там лодка, Пируют рыцари в ней. Тут самый молоденький из них, Он поднял свой римский бокал, Манит меня бокалом: «Иль даром наливал?» «Зачем меня зовешь ты, Что потчуешь вином? Отец в монастырь меня отдает, Мне богу служить суждено». Тут снится в ночной да в полуночный час Рыцарю тяжкий сон, Будто подружка ушла в монастырь, Он с милой навек разлучен. «Слуга, седлай нам двух коней, На душе, в голове — тяжело. Осушал я без счета свой римский бокал, И лодку волной понесло. Мне снилось, монахиню видел я, Бокал ей протягивал свой, Она не хотела идти в монастырь, Туманились глазки слезой. Ну вот, ну вот, стой здесь у ворот, Подружку зови сюда!» Сама игуменья к ним идет: «Пусть выйдет подружка сюда». «Здесь нет никакой подружки И некому выйти к вам». «И если нет здесь подружки — Обитель огню предам». Подружка в одежде белой Тут встала на пути: «Мне волосы обстригли, Во веки веков — прости!» Он пред обителью упал, Глядел он в глубокий, глубокий дол, Тут разбил он римский свой бокал, Разбил и сердце свое. Ослушались мастеров [*] Подмастерья, не робей! Наши в Гамбурге, ей-ей, Мастеров нагрели; Роммодедом и фальдрида, Мастеров нагрели. В две недели взяв расчет, Удирайте без забот, Странствуйте по свету; Роммодедом и фальдрида, Странствуйте по свету! Да чтоб всюду вы кричали: Мастера у нас украли Денежки из кассы; Роммодедом и фальдрида, Денежки из кассы! Всем, кто крутит языком, Шею набок мы свернем, Станут молчаливы; Роммодедом и фальдрида, Станут молчаливы! Пришли к Альтону подмастерья — Знай, пируют без похмелья На кошту хозяйском; Роммодедом и фальдрида, На кошту хозяйском. Прогуляли две недельки — Как вернуть нам в кассу деньги, Как беду поправить? Роммодедом и фальдрида, Как беду поправить? Подмастерья тут решили Обсудить беду в трактире — Там мертвецки пили; Роммодедом и фальдрида, Там мертвецки пили. Вдруг — снаружи заперт дом, Барабаны гремят кругом, Город бьет тревогу; Роммодедом и фальдрида, Город бьет тревогу. За дверьми военный стан, Тридцать тысяч горожан, Да еще солдаты; Роммодедом и фальдрида, Да еще солдаты. Столяры — те сдаться рады, Сами вышли из засады — Ну, чего вам надо? Роммодедом и фальдрида, Ну, чего вам надо? Справедливости одной! Из-за вас в беде большой Будет город Гамбург, Роммодедом и фальдрида, Будет город Гамбург. Трубочисты — те востры: Не робейте, столяры, Не сдадимся в драке! Роммодедом и фальдрида, Не сдадимся в драке. Отпустили столяров, Тут раздался трубный зов, Тут рожки запели; Роммодедом и фальдрида, Тут рожки запели. Всяк ремесленник был рад, Все кричали тут: виват! Слава нашим братьям! Роммодедом и фальдрида, Слава нашим братьям! Песню спел — и с глаз долой! Мастерам пора домой, Продавать именье; Роммодедом и фальдрида, Продавать именье. Кем пропета песня эта? Пареньками песня спета, Что странствуют по свету; Роммодедом и фальдрида, Странствуют по свету. |
