Он удивленно смотрел на нее.

— Я? О Господи, так это ты была в тот раз в клубе? Я занервничал в последнюю минуту и струсил. Так, значит, ты?..

Она улыбнулась и кивнула, и больше ничего не боялась.

— Меня зовут Лорел.

И дальше все было совершенно естественно, казалось, что все защитные барьеры рухнули, давая им возможность говорить обо всем без всякого стеснения. Между ними сразу установилась такая близость, какой она никогда не испытывала прежде, даже с… нет, она не собирается больше думать о Кевине. Прежде чем она поняла, что происходит, они снова сели в фургончик, и Хэмиш записал адрес и имя женщины на Сент-Остелл-стрит, которая продает торты в фермерском магазине. Затем посмотрел на Лорел и сказал:

— Я понимаю, что это страшно самонадеянно, но если ты свободна, я отвезу тебя туда.

И они поехали. И Хэмиш представил ее Эмили Сперроу, которая, как и было обещано, оказалась очень приветливой женщиной. Она предложила Лорел готовить торты каждый вторник, Хэмиш будет забирать их по дороге, а она выставит их на продажу в среду. Все оказалось так просто, что Лорел чуть не расплакалась от радости. Пусть это была не каждодневная работа, но это ведь только начало.

Чтобы отпраздновать маленькую победу, они взяли Тихоню на долгую прогулку на пляж. Разговоры длились бесконечно. Когда Лорел спросила Хэмиша, описал ли ее Гэвин как страшную зануду, Хэмиш ответил честно:

— Да, именно это он и сказал, но ты видела его девушек? Сплошное легкомыслие в мини. — Пожав плечами, он добавил: — Гэвин — прекрасный парень, но его вкус относительно женщин приводит меня в ужас.

Они провели на пляже три часа, потом поехали домой к Хэмишу и оставили там Тихоню. Когда Лорел потрепала его по голове и сказала «пока», Тихоня поднял на нее свои блестящие карие глаза, в которых была такая мольба, что она не выдержала.

— Не беспокойся, дружище. Мы скоро снова увидимся. — Затем, понимая, что это прозвучало несколько самоуверенно, она немного помолчала и взглянула на Хэмиша, проверяя, слышал ли он.

— Я тоже надеюсь, — сказал он.

— Постой, постой, — прервала ее Джинни, когда рассказ коснулся собак. — Ты же не любила собак?

Лорел, казалось, обиделась на подобное обвинение.

— Нет.

— Ты же говорила мне, что собак терпеть не можешь. — Доедая последний кусочек торта, Джинни продолжила не без осуждения: — Ты сказала, что все собаки ужасно пахнут.

Лорел смотрела на нее так, словно Джинни сошла с ума.

— Я сказала — некоторые… Тихоня не пахнет.

Это была чудовищная ложь, но любовь не только слепа, она еще и не имеет обоняния.

— Воображаю, что будет, когда Гэвин услышит это. — Наблюдая через окно, как Хэмиш галантно подсаживает Лорел в свой фургончик, Джинни прошла на кухню, где Карла сидела за столом. — Порой он бывает совершенно невыносим.

— Значит, никаких перемен, — вздохнула Карла. — Очередная шутка. Как он?

— Как всегда. Он никогда не изменится. — Сделав паузу, Джинни собрала пальцами последние крошки торта и отправила их в рот. — А как ты?

Это было то, чего они обе ждали.

Было видно, что Карла пыталась взять себя в руки.

— Это была самая большая ошибка в моей жизни, самое плохое, что я когда-либо сделала. — Внезапно ее глаза наполнились слезами. — О, Джин, мне так стыдно! И я так скучала по тебе! Сможешь ли ты простить меня?

Карла никогда не плакала, а сейчас слезы градом бежали по ее щекам. И вдруг то, что было немыслимым двадцать четыре часа назад, стало казаться вполне естественным и единственно правильным. Джинни поняла: если Люси смогла простить Джем, значит, и она сможет простить Карлу.

Некоторые мужчины просто не стоят того, чтобы из-за них терять лучшую подругу.

И Перри Кеннеди был из их числа.

— Все забыто, — пообещала Джинни, и Карла обняла ее:

— Спасибо. Спасибо… О Господи, как же мне не хватало тебя! Все было так, как будто кто-то умер, а ты все время снимаешь трубку, чтобы позвонить ему, потом понимаешь, что больше не имеешь морального права сделать это. Ты не представляешь, сколько раз я собиралась позвонить.

— Я тоже. — Комок застрял в горле, мешая говорить. Последние несколько недель уж точно были не лишены событий. — Поэтому расскажи мне, что случилось у вас с Перри, — попросила Джинни. — Ты бросила его, или он нашел другую? — Несмотря на то что она простила Карлу, ее не оставляла надежда, что зло, так или иначе, должно быть наказано. И это послужило бы справедливым утешением.

— Ни то ни другое… Просто я сказала ему, что хочу ребенка, и на этом все закончилось. Он ушел.

При слове «ребенок» Джинни вздрогнула. Взяв себя в руки, она с недоверием произнесла:

— Но зачем, ради Бога, ты сказала ему это?

— Потому что это правда.

— Что?

— Я хочу ребенка.

Джинни покачала головой:

— Это шутка?

— Нет! Все мои гормоны восстали в какой-то момент. Это случилось. — Карла щелкнула пальцами. — И стало моим наваждением. Я больше не могла думать ни о чем другом. Я даже не могла спать, я все время думала об этом. — Она вздохнула и спрятала лицо в ладонях.

— Значит, ты сказала Перри, что хочешь ребенка, и что?

— Да, и он впал в панику. И на этом все закончилось. Я пришла к нему на следующий день, но его уже не было. — Ее губы задрожали. — Ты можешь радоваться.

— Я рада за нас обеих. Но как ты сейчас? — Мысль о том, что Карла, которая никогда не любила детей, пеленает орущего младенца, была невероятна. — Ты все еще хочешь ребенка?

— Возможно… Я не знаю. Иногда я думаю, что хочу, а иногда, что сошла с ума. То одно, то другое… — призналась Карла. — Когда я в своем уме, я склоняюсь к тому, что это безумная идея.

— Тогда не решай ничего, пока не успокоишься. — Торт давно закончился, но Джинни все еще чувствовала аромат апельсина, исходящий от последних крошек, оставшихся на блюде. Наверное, Карла подумает, что это странно, если она доест эти крошки.

— Пеленки, конечно, могут быть проблемой. — Всегда утонченная Карла наморщила нос.

— Пеленки — это беда, — согласилась Джинни.

— А как быть с отдыхом? Что будет, если захочется развлечься и закатиться куда-то на ночь? Ребенок может быть помехой.

— Да, может. — Стачан апельсинового сока — вот чего ей сейчас хотелось бы.

— О, Джинни! — Наконец осознав, что они снова вместе, Карла вскочила и крепко обняла подругу. — Я так рада, что мы… Это надо отметить! У тебя есть вино?

— Извини. Давай лучше выпьем апельсинового сока. Прелестные оранжевые апельсины и прекрасный сок!

— И никакого вина? Но это ужасно. Что с тобой случилось? — Карла с недоверием открыла холодильник, мельком заметив картонную коробку апельсинового сока. — Ничего страшного, у меня вино есть. — Решительно захлопнув дверцу холодильника, Карла объявила: — Я сбегаю домой, принесу пару бутылок, и мы прекрасно посидим. И ты расскажешь мне, что произошло с тобой за это время.

— Ты шутишь?

— Нет. — Джинни покачала головой.

— О Боже мой!

— Да, все непросто.

Карла была в замешательстве, она едва не пролила красное вино на свою розовую юбку.

— И что ты собираешься делать?

— Не знаю… — Джинни сжимала в руках высокий стакан апельсинового сока. — Все это немножко не вовремя. Я так беспокоилась, как бы это не случилось с Джем… А вместо этого залетела сама.

— Может быть, хотя и бессознательно, ты сделала это специально? — предположила Карла. — Ты так скучала по Джем, что тебе нужен был ребенок, чтобы заполнить образовавшуюся пустоту?

— Я не делала это специально. И мы не теряли головы. — Джинни расстроенно вздохнула. Она возвращалась к мысли о той ночи десятки раз. — Но видимо, так уж мне суждено…

— Итак, ты оставишь его? — спросила Карла.

— Я не могу избавиться от него.

— Ты должна рассказать Финну.

— Я не могу так сделать!

— Послушай. Я считаю, что мужчины дураки, — сказала Карла. — Но рано или поздно он заметит.