Идиот, подумала Джинни. Может, в прошлом это ей нравилось, но это совсем не означало, что она хотела быть такой сейчас.

В подтверждение своих слов, когда с едой было покончено, Перри поцеловал ее на парковке, затем, как подобает джентльмену, помог ей сесть в машину — прежде чем Джинни завалила бы его на капот и сорвала с него рубашку, а именно это она и жаждала сделать.

И все же это было приятно. Если Перри думает, что она леди, достойная уважения, что ж… прекрасно…

— Ты красивая, — пробормотал Перри. Зажав ее лицо в своих теплых ладонях, он поцеловал ее снова долгим проникновенным поцелуем и лишь затем отпустил.

Это было прекрасно. И в миллион раз романтичнее, чем страстный неандерталец, который с первого раза норовит залезть в лифчик.

— Я буду на связи, — пообещал Перри. — Береги себя.

«Я и вправду нравлюсь ему», — думала Джинни, счастье бурлило и пенилось в ней, когда она отъехала с парковки.

Разве это не великолепно?

Джинни все еще не могла отделаться от странного чувства, когда выходила на прогулку без собаки. Все равно что проснуться в рождественское утро и обнаружить, что в чулке нет подарка. Время шло, но она по привычке оглядывалась вокруг, ища глазами Беллами, который обычно трусил рядом или описывал круги в поисках жертвы.

Глубоко задумавшись, она порой машинально поднимала палку и бросала ее в воздух, и только потом вспоминала, что Беллами нет и некому схватить ее зубами и принести хозяйке.

Наверное, для прохожих она представляла забавное зрелище.

Пляж всегда был для нее излюбленным местом прогулок. Сейчас, когда Джинни шла вдоль кромки моря, она засунула руки в карманы черного жилета. Там — запутанный клубок блестящих влажных морских водорослей, а тут кусочек дерева, вынесенный волнами, — и то и другое идеально для бросания. Она подумала, что не должна бросать их, не должна. Краб медленно полз по песку, направляясь к расщелине в скале. Одна из любимых забав Беллами заключалась в том, чтобы двигаться за крабом, подталкивая его носом, а затем отпрыгивать назад — как возмущенная незамужняя тетушка в ужасе отпрыгивает при виде мужской наготы, — когда потревоженный краб пытался ухватить его клешнями.

О Господи, она скучала по Беллами! Идти по пляжу одной совсем не то, что с ним. И не то, что с Джем. Втроем они гуляли здесь год за годом, брели у самого берега сквозь волны, играли в разные игры и собирали ракушки для подоконника в спальне Джем.

«А сейчас только я», — подумала Джинни, глядя на море и видя одинокую рыбачью лодку и чаек, летящих за ней.

Телефон зазвонил в кармане.

— Мама?

— Салют, дорогая! — Звук голоса Джем именно в тот момент, когда ей так необходимо было услышать ее, наполнил душу Джинни радостью. — Как прекрасно, что ты позвонила. Что случилось?

— О, все как всегда. Обычные дежурства. Куча работы. Скучные рефераты. Нудные лекции… Ты получила мой е-мейл вчера?

— Да. — Джем прислала фото, на котором Люси и она возвращаются с вечеринки. — И я не могу понять, почему ты не носишь свои любимые сапоги. — Когда Джем покупала что-то, она потом месяца три носила только эту вещь.

Хихикнув, Джем сказала:

— Я носила.

— Я имею в виду розовые… О, нехорошая девчонка, только не говори мне, что купила другие.

— Я не покупала, Руперт купил. Ему не нравились мои розовые сапоги, и он выбросил их в окно, когда мимо проходили какие-то идиоты, которые галдели и орали, — продолжая хихикать, объясняла Джем. — На следующий день он дал мне деньги, чтобы я купила новые. Не веришь? Он дал мне сто фунтов.

Джинни заговорила громче:

— Он выбросил их в окно? Но что он за человек? Тебе же нравились эти сапоги.

— А сейчас я обожаю другие. Ах, мама, это так смешно, тебе надо было это видеть. Мои розовые правда были очень дешевые на вид. Эти куда лучше. И я теперь не снимаю их. Руперт говорит, они прикольные, он говорит, что я больше не похожа на альпиниста.

Руперт — пустослов, и притом злой, если смог выбросить обувь Джем в окно. Джинни захотелось его самого швырнуть в окошко. Молча слушая дочь, которая так яростно защищала его, Джинни почувствовала, как мурашки побежали по спине.

— Он все еще с той девушкой? Как ее звали… да, Каро?

— Нет. Они расстались. — Здесь дрожь усилилась. — Да, я хотела бы знать, как твоя новая работа. Все хорошо?

В течение нескольких последующих минут Джинни рассказывала Джем о своем первом рабочем дне в «Пенхалигоне»: Финна не было в ресторане, и она наслаждалась; с Иви у нее полное взаимопонимание, персонал кухни много работает и даже успевает веселиться, и ей было приятно знакомиться с постоянными посетителями.

Джем была довольна рассказом.

— Слушай, мама, это здорово! Может, я приеду и мы встретимся?

— Но ты работаешь. — Джинни отскочила в сторону, когда волна окатила ее кроссовки.

— Пока нет. Поэтому и звоню. — Джем произнесла это с триумфом. — Хозяин паба сказал мне утром, что труба лопнула ночью и все помещение залито водой, поэтому мы будем закрыты до следующей недели. Что означает, что я свободна, — весело продолжала она, — поэтому я думаю, что могу приехать на уик-энд и побыть с тобой.

На этот раз Джинни была так переполнена счастьем, что даже не заметила, как волна окатила ее почти до колен. Она бы не заметила, если бы акула вынырнула из воды с русалкой на спине.

— Конечно, я рада. Дорогая, это просто фантастика! Ты приедешь? Не могу дождаться, когда увижу тебя!

— Но ты не можешь так поступить! — Руперт вышел из кухни, когда Джем закончила разговор. — Ты не должна ехать домой. Это пустая трата времени.

— Как ты можешь так говорить? Я встречусь с мамой.

— Нет, я имел в виду, что это пустая трата времени для нас. — Посреди гостиной он обнял ее. — Значит, я останусь здесь один. Что прикажешь делать, когда тебя не будет?

— Но ты не будешь один. Люси ведь никуда не уезжает.

— Она как раз сказала мне, что едет в Манчестер на свадьбу кузины.

Как назло, Люси была в душе. Джем расстроенно взглянула на закрытую дверь.

— Я думала, она будет здесь, и у нас все равно не окажется возможности… ты понимаешь… побыть вместе.

— А ее не будет. Что дает нам редкую возможность… ты понимаешь… быть вместе. — Паясничая, Руперт рассмеялся и прижался к ней всем телом. — Я имею в виду это. Подумай, как много мы могли бы успеть.

Джем была сражена. Это была возможность, которая не часто выпадала на их долю. Если бы она знала двадцать минут назад, что Люси уезжает!

— Хм… — промурлыкал Руперт, двигая бедрами, — быть вместе. Быть вместе…

— Я сказала маме… она ждет меня.

— Ты говоришь, как Дэви Стоукс. Слушай, ты разговаривала с ней пять минут назад. Позвони и скажи, что не сможешь. — Он терся носом о ее ухо, говоря с придыханием: — Скажи ей, что кое-что случилось. Это ведь не будет ложью. А?

Ослабев, Джинни представила, как говорит матери, что остается в Бристоле. Мама, конечно, расстроится.

— Она была так рада, когда я сказала, что приеду.

— Все матери такие. — Руперт пожал плечами. — Они должны говорить так. Это часть их работы. Тебе бы понравилось, если бы она сказала: «О Господи, это обязательно?»?

Может быть, он прав? Если подумать над этим, может, стоит сделать так? У ее мамы новая работа и новая соседка. Она занята и довольна жизнью. И возможно, ей совсем не нужен тот шум, который принесет в ее размеренную жизнь ее взбалмошная дочь.

— Если ты оставишь меня здесь одного, — Руперт многозначительно посмотрел на нее, — я завалюсь куда-нибудь и подцеплю противную толстуху. А мне совсем этого не хочется.

Джем улыбнулась уголками губ и приняла решение.

— Знаешь, мне почему-то тоже.

Телефон зазвонил снова, когда Джинни стояла в очереди в кассу супермаркета.

— Мама, это опять я. Послушай, я не смогу приехать. Я только что вспомнила, что должна срочно сдать реферат. Если я не сделаю это за уик-энд, у меня будут… ой-ой, страшно подумать… неприятности… Так что это ничего, да? Я думаю, ты в любом случае найдешь чем заняться.