Будьте здоровы и счастливы. Вы не женаты? Отчего?* — извините за вопрос. Года 2–3 назад я женился и очень рад; мне кажется, что жизнь моя изменилась к лучшему. То, что пишут обыкновенно про брачную жизнь, совершеннейшее вранье.
Крепко жму руку.
Ваш А. Чехов.
Спасибо еще раз!!
Книппер-Чеховой О. Л., 10 ноября 1903*
4236. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
10 ноября 1903 г. Ялта.
10 ноября.
Милая Книппуша, собака моя, здравствуй! Если ты спрашиваешь насчет книги Бальмонта «Будем как Солнце!»*, то книгу сию я получил уже давно. Могу сказать только одно: толстая книга. Получил сегодня от Конст<антина> Серг<еевича> извещение, что сегодня, 10-го ноября, начинаются репетиции* «В<ишневого> с<ада>» и что Сергей Саввич М<амонтов> едет в Японию* корреспондентом «Русского листка».
В своем письме Конст<антин> Сергеев<ич> говорит, что для III и IV актов будет одна декорация. И я рад, рад не тому, что будет одна декорация, а тому, что III акт, очевидно, не будет изображать гостиницы*, которой почему-то так хотели Немирович и Эфрос.
У нас дожди, сыро. Не выхожу. Зато часто бегаю в W. — все-таки гимнастика.
Насчет аккуратности моей не беспокойся, дусик. Переодеваю сорочку часто, костюм меняю каждый день, зубы чищу если и не каждый день, то чаще, чем раз в два дня. Только вот в бане не бываю, но в этом я не виноват нисколько. От ванн я слабею и простуживаюсь.
Описывай мне в письмах репетиции.
Нового ничего нет, все благополучно. Темно писать, хотя еще только 3 часа дня.
Если ты мне еще не изменила, то обнимаю тебя и целую множество раз.
Твой А.
На обороте:
Москва. Ольге Леонардовне Чеховой.
Петровка, д. Коровина, кв. 35.
Тараховскому А. Б., 10 ноября 1903*
4237. А. Б. ТАРАХОВСКОМУ
10 ноября 1903 г. Ялта.
10 ноябрь 1903.
Многоуважаемый Абрам Борисович, я наводил справки; оказывается, что санатории (их в Ялте две: одна — кн<ягини> Барятинской, другая — Благотворительного общества) переполнены. Можно теперь записаться и ждать очереди, а когда наступит эта очередь — неизвестно. Льготных условий, о которых Вы пишете, здесь нет, ибо плата, которую берут с больных, и так очень невелика; просить уступки я не решился бы, с заведующими обеих санаторий я не знаком и даже отродясь их не видел.
Отчего бы Таганрогу не выстроить собственную санаторию где-нибудь на берегу Миуса, подальше от Азовского моря? Ведь около Таганрога очень здоро́во, и к тому же устроиться можно не дорого. Вот наняли бы какую-нибудь усадьбу, а потом бы и свое что-нибудь построили.
Нового ничего нет, все благополучно. Мне, по обыкновению, нездоровится, но к этому я уже привык и не считаю этого особенным неблагополучием.
Крепко жму Вам руку и желаю всего хорошего.
Преданный А. Чехов.
Если у Вашей больной процесс легочный еще не далеко зашел, т. е. если она ходит, не очень ослабела, и проч. и проч., то она может нанять себе в Ялте квартиру и прожить здесь зиму, тратя рублей 50–60 в месяц, не больше.
Книппер-Чеховой О. Л., 12 ноября 1903*
4238. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
12 ноября 1903 г. Ялта.
12 ноября.
Пупсик, читал сегодня в газетах про «Одиноких» и порадовался*. Старайся, лошадка, награда тебе будет. А с каким удовольствием я посмотрю «Одиноких»! Посмотрю не раз, а пять раз.
Дня три назад пришло от Маши извещение*, что валенки куплены. Ждал я сегодня, ждал вчера и наконец рукой махнул. У бабушки* ревматизм, а я без бумаги W.W. в самом гнусном положении. А насчет бумаги я прошу с самого сентября*…Быть может, я пишу непонятно. В прошлом году была история с адресом*, а в этом году с «какой-то гостиницей»* и вот с бумагой. Просто не пойму, в чем дело.
Скоро в Москву приедет мадам Бонье*, привезет с собою мать. Хотели они выехать на будущей неделе, в начале, но теперь стало очевидно, что раньше 20-го ноября им нельзя будет выехать*. Я поживу solo.
Сегодня погода просто прелесть. Тихо и ясно.
Насчет переводов моей пьесы* говори всем, что ты знать ничего не знаешь, что я не отвечаю на твои запросы и проч. и проч. Ведь я не могу запретить, пускай переводит всякий желающий*, все равно толку никакого не будет.
Скажи Сулеру, чтобы он не уезжал, не повидавшись* со мной; мне необходимо поговорить с ним насчет его хозяйства. Нужно, чтобы он купил себе землю не в Черниговской губ<ернии>, а в Московской. В Черниговской можно разводить и ананасы, да сбыта нет, а в Московской всякий огурец, даже желтяк, спустить можно.
В моих письмах нет веселости, чувствую, дусик мой. Я раскис, злюсь, кашляю, бегаю в W. Нового ничего нет. Твой брат еще в Ялте*. Вчера я сообщил по секрету Софье Павловне, что твой брат выиграл в последний тираж 25 тысяч; значит, скоро появится об этом в газетах.
Сейчас обедали. Решено было за обедом, что мать поедет в Москву с горничной Настей, выедет она на будущей неделе во вторник, с почтовым. Одним словом, выедет 18 или 19 ноября. Ялта ей опротивела. Ты сделай так, чтобы она побывала на «Одиноких» и «Юлии Цезаре»*. Остановится она у Вани, а потом, как говорит, будет искать себе квартиру*, чтобы прожить в Москве до весны.
Мне подниматься на 3–4 этаж будет трудновато*, да еще в шубе! Отчего вы не переменили квартиры? Ну, да все равно, я буду в Москве сидеть дома, схожу только в баню, да в ваш театр.
Обнимаю тебя, лошадка, жму твое копытце, разглаживаю твой хвостик. Будь здорова и весела.
Твой А.
Настя торжествует*.