30 октября 1903 г. Ялта.
30 окт. 1903.
Вот видишь, на какой бумаге я пишу тебе*, лошадка! Насчет выбора меня в Общество любителей словесности я ничего не понимаю*. Если выбрали в председатели, то почему во временные?* Если во временные, то на сколько времени? А главное, я не знаю, кого я должен благодарить, кому написать*. Получил на днях извещение*, написанное плохим почерком, за подписью какого-то Каллаша, написанное не на бланке, очевидно не официально, а как зовут этого Каллаша и где он живет — неизвестно, и я до сих пор еще не написал благодарности за выборы.
Станиславский будет очень хороший и оригинальный Гаев*, но кто же тогда будет играть Лопахина?* Ведь роль Лопахина центральная. Если она не удастся, то, значит, и пьеса вся провалится. Лопахина надо играть не крикуну, не надо, чтобы это непременно был купец. Это мягкий человек. Грибунин не годится, он должен играть Пищика. Храни вас создатель, не давайте Пищика Вишневскому. Если он не будет играть Гаева, то роли другой ему нет у меня в пьесе*, так и скажи. Или вот что: не хочет ли он попробовать Лопахина? Буду писать Конс<тантину> Сергеевичу, от него я вчера письмо получил*.
Сегодня в «Гражданине» бранят* Художеств<енный> театр за «Юлия Цезаря».
Вчера было расстройство желудка, без причины, сегодня ничего.
Если Москвин хочет играть Епиходова, то очень рад. А Лужскому что тогда?*
Подумаю немножко и, пожалуй, приеду в Москву; а то как бы Немирович не роздал роли из политических соображений Андреевой, О. Алексеевой и проч*.
Мне скучно, работать не могу. Погода пасмурная, холодно, в комнатах чувство печей…
Оказывается, напрасно я спешил с пьесой. Мог бы еще месяц повозиться с ней.
Что за мучение обрезать ногти на правой руке. Без жены мне вообще плохо.
К халатику твоему привыкаю. А вот к Ялте не могу привыкнуть. В хорошую погоду казалось, что все хорошо, а теперь вижу — не дома! Точно я живу теперь в Бирске, том самом, который мы с тобой видели, когда плыли по Белой.
Хризантемы получила?* В каком виде? Если в хорошем, то еще пришлю.
Целую таракашку. Будь веселенькой.
Твой А.
На конверте:
Москва. Ольге Леонардовне Чеховой.
Петровка, д. Коровина, кв. 35.
Алексееву (Станиславскому) К. С., 30 октября 1903*
4222. К. С. АЛЕКСЕЕВУ (СТАНИСЛАВСКОМУ)
30 октября 1903 г. Ялта.
30 окт. 1903.
Дорогой Константин Сергеевич, большое Вам спасибо за письмо, спасибо и за телеграмму*. Для меня письма теперь очень дороги, потому что, во-первых, я сижу один-одинешенек и, во-вторых, пьесу я послал три недели назад*, письмо же получил только вчера от Вас, и если бы не жена, то я ровно бы ничего не знал* и мог бы предполагать все, что только бы в голову мне полезло*. Когда я писал Лопахина*, то думалось мне, что это Ваша роль. Если она Вам почему-либо не улыбается, то возьмите Гаева. Лопахин, правда, купец, но порядочный человек во всех смыслах, держаться он должен вполне благопристойно, интеллигентно, не мелко, без фокусов, и мне вот казалось, что эта роль, центральная в пьесе, вышла бы у Вас блестяще. Если возьмете Гаева, то Лопахина отдайте Вишневскому*. Это будет не художественный Лопахин, но зато не мелкий. Лужский будет в этой роли холодным иностранцем*, Леонидов сделает кулачка*. При выборе актера для этой роли не надо упускать из виду, что Лопахина любила Варя*, серьезная и религиозная девица; кулачка бы она не полюбила.
Мне очень хочется в Москву, да вот не знаю, как мне выбраться отсюда. Становится холодно, а я почти не выхожу, отвык от воздуха, кашляю. Боюсь не Москвы, не поездки, а того, что мне придется просидеть в Севастополе от 2 часов до 8 — притом в скучнейшей компании.
Напишите, какую роль Вы возьмете. Жена писала*, что Москвин хочет играть Епиходова. Что ж, это очень хорошо, пьеса только выиграет от этого.
Нижайший поклон и привет Марии Петровне, желаю ей и Вам всего самого лучшего. Будьте здоровы и веселы.
Я ведь еще не видел «На дне», «Столпов» и «Юлия Цезаря». Очень хочется посмотреть.
Ваш А. Чехов.
Не знаю, где Вы теперь живете*, потому пишу в театр.
Книппер-Чеховой О. Л., 1 ноября 1903*
4223. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
1 ноября 1903 г. Ялта.
1 ноября 1903.
Дусик мой, венгерец, вчера не было от тебя письма, и я скучал. Нового у меня ничего не произошло, кроме разве того, что синий костюм велел я убрать, заменил его более теплым. Получил от Немировича письмо*. Не получил, а наконец-таки получил. Играть Пищика Вишневскому нельзя* никак, это роль Грибунина. Я не знаю, почему так хочется Марии Петровне играть Аню*; ведь это куцая роль, неинтересная. Варя, по-моему, гораздо больше подходит ей. Немирович пишет, что она боится сходства Вари с Соней из «Дяди Вани». Что же тут похожего? Варя монашка, глупенькая.
Сегодня ветер, холодно. В Таганроге праздновали мой юбилей*, газеты пишут про этот юбилей, хотят, очевидно, чествовать меня, т. е. наврать про меня еще больше; а между тем мой юбилей (25 л.) будет года через два-три, не раньше.
