Книппер-Чеховой О. Л., 19 октября 1903*
4208. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
19 октября 1903 г. Ялта.
19 окт.
Милая моя лошадка, дусик, здравствуй! Вчера я не писал тебе, потому что все время с замиранием ждал телеграммы. Вчера поздно вечером пришла твоя телеграмма*, сегодня утром — от Влад<имира> Ив<ановича> — в 180 слов*. Большое спасибо. Я все трусил, боялся. Меня главным образом пугала малоподвижность второго акта* и недоделанность некоторая студента Трофимова. Ведь Трофимов то и дело в ссылке, его то и дело выгоняют из университета, а как ты изобразишь сии штуки?
Дуся, скажи, чтобы мне высылали репертуар*, а то я не получаю. Если будет оказия, то фуражки не присылай; пришли пачку ценной бумаги, зубного порошку, пачку почтовой бумаги (подешевле) и еще что-нибудь замечательное. Живу хорошо, на кухне исправно, хотя вчера вечером опять подавали севрюгу и жареную говядину — чего в списке у Маши нет. Скажи Маше кстати, что желудок мой с каждым днем становится все лучше и мать чувствует себя хорошо. Погода отменная, лучше даже, чем была.
Пойдет ли моя пьеса?* Если пойдет, то когда?
Получил от Конст<антина> Серг<еевича> очень хорошее письмо*, сердечное и искреннее. Пойдут ли в этом сезоне «Столпы общества»?* Я ведь их еще не видел.
Я приеду в первых числах ноября*. Пьесу буду печатать*, по всей вероятности, в сборнике Горького, только вот не знаю, как мне обойти немца Маркса*.
В одесских газетах передают содержание моей пьесы*. Ничего похожего.
Дуся моя, лошадка, тысячу рублей за баню! Тоскую по бане, на теле растут уже грибы и папоротники.
Подыскивай пока портного очень хорошего, который взялся бы шить мне шубу, подыскивай легкий мех. Напиши мне подробнее на отдельном листке, какие я должен взять с собой вещи в Москву. Напиши также, кто будет играть Шарлотту. Неужели Раевская?* Ведь тогда будет не Шарлотта, а несмешная, претенциозная Евдоксия.
В «Новом времени» (среда) прочитал сейчас статью актера Россова об «Юлии Цезаре»*. Очень хвалит Качалова и Вшнневского, и это странно, так как в прошлом году Россов писал о Художеств<енном> театре с ненавистью и величественным отвращением.
У меня Михайловский и Костя. Пришли.
Твой А.
На конверте:
Москва. Ольге Леонардовне Чеховой.
Петровка, д. Коровина, кв. 35.
Плещееву А. А., 19 октября 1903*
4209. А. А. ПЛЕЩЕЕВУ
19 октября 1903 г. Ялта.
Очень рад. Сочувствую вполне*, но погодите, теперь болен. Пришлю в январе рассказ или водевиль*. Кланяюсь, жму руку.
Чехов.
На бланке:
Петербург. Морская 50.
Александру Алексеевичу Плещееву.
Книппер-Чеховой О. Л., 21 октября 1903*
4210. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
21 октября 1903 г. Ялта.
21 окт.
Милая моя лошадка, писал ли я тебе про свою неудачу: брокаровский порошок не мылится, т. е. не дает пены. Делаем, как написано на обертке; в первый раз думали, что воды много, а во второй уж и не знали, что подумать. Научи, что делать.
Морозов* хороший человек, но не следует подпускать его близко к существу дела. Об игре, о пьесах, об актерах он может судить, как публика, а не как хозяин или режиссер.
Сегодня получил от Алексеева телеграмму*, в которой он называет мою пьесу гениальной; это значит перехвалить пьесу и отнять у нее добрую половину успеха, какой она, при счастливых условиях, могла бы иметь. Немирович не присылал мне еще списка артистов*, участвующих в пьесе, но я все же боюсь. Он уже телеграфировал, что Аня похожа на Ирину*, очевидно, хочет роль Ани отдать Марии Федоровне*. А Аня так же похожа на Ирину, как я на Бурджалова. Аня прежде всего ребенок, веселый до конца, не знающий жизни и ни разу не плачущий, кроме II акта, где у нее только слезы на глазах. А ведь М<ария> Ф<едоровна> всю роль проноет, к тому же она стара. Кто играет Шарлотту?
Я чувствую себя недурно, хотя кашель не прекращается; я кашляю больше, чем в прошлом году об эту пору.
Приеду в первых числах ноября; мать приедет в середине или в конце ноября, она очень скучает здесь.
Александр Плещеев будет издавать* в Петербурге театральный журнал вроде «Театр и искусство». Этот забьет Кугеля. В январе я пошлю ему водевиль*, пусть напечатает. Мне давно уже хочется написать водевиль поглупее.
Когда начнутся репетиции моей пьесы?* Напиши, дусик, не томи меня. Твоя телеграмма* была очень коротка, теперь хоть постарайся писать поподробнее. Ведь я здесь, как в ссылке.
Жизнь у Якунчиковой вспоминается почему-то каждый день*. Такой безобразно праздной, нелепой, безвкусной жизни, какая там в белом доме, трудно еще встретить. Живут люди исключительно только для удовольствия — видеть у себя генерала Гадона или пройтись с товарищем министра кн. Оболенским. И как не понимает этого Вишневский, взирающий на этих людей снизу вверх, как на богов. Там только два хороших человека, достойных уважения: Наталья Яковлевна и Максим*. Остальные… впрочем, оставим сие.
А Наталия Яковл<евна> забыла про свои обещания сделать для меня городок*.