Итак, главная задача, поставленная перед Беэром, — ознакомиться с ситуацией и оценить, имеет ли смысл строить на Алтае новый завод. По отношению к Демидову текст был вполне нейтрален — ничего расследовать не предписывал.

Положение, во всех отношениях выгодное для Акинфия, неожиданно для него (впрочем, и для всех прочих) осложнило одно обстоятельство. В алтайской руде в дополнение к серебру обнаружилось золото.

Первая принесшая относительный успех попытка получить российское золото относится к Петровской эпохе. «Пробовальный» мастер Иван Макеев в 1714 году обнаружил его след в серебре, добытом из руд Нерчинского месторождения. Несколько лет ушло на освоение технологии разделения металлов. В 1718—1719 годах промышленное золото наконец было получено. В надписи на наградной золотой медали, отчеканенной в честь Ништадтского мира, упомянуто, что она изготовлена «из злата домашнего»[640]. Однако золота из нерчинского серебра удавалось извлечь немного — неизмеримо меньше, чем мечталось. Хотелось обрести новые, как знать, может быть, более богатые месторождения.

Руда с одного из них, расположенного в алтайских горах, через Трейгера к пробиреру и попала. Именно «через». Трейгер, по-видимому, не был ее первооткрывателем. Считать таковым уместнее Федора Лелеснова, который, как он сам вспоминал четверть века спустя, незадолго до отъезда Трейгера в столицу показал ему образцы руды с заброшенного рудника на Змеиной горе. Что эта руда собой представляет, Лелеснов доподлинно не знал — он лишь заподозрил в ней наличие драгоценного металла. Трейгер, специалист, знакомый с внешними признаками серебряной руды с Медвежьего острова, образцами заинтересовался. Нам неизвестно, успел ли он, собираясь в путь, провести опытные плавки. Если нет, то открытие произошло в столице. В руде действительно обнаружилось серебро. Но не только оно. Проводивший анализ пробирер нашел в ней еще и золото, причем много: две части на три части серебра. Этот замечательный результат (вот оно — открытие алтайского золота!) был получен 22 июня 1744 года проводившим анализ Иоганном Улихом[641].

«Такого расклада, — полагает А.В. Контев, — не ожидал ни А. Демидов, ни сам Ф. Трейгер». Оба, а также обнаруживший руду Ф. Лелеснов, надеялись только на серебро[642]. Присоединимся к мнению относительно Трейгера. Будь иначе, поднося руду императрице, основной акцент он, несомненно, делал бы именно на золото (окажись надежда напрасной — наказан бы не был). Не знал скорее всего и Демидов. В противном случае действовал бы осторожнее, не объявлял руды, независимый анализ которой мог повлечь труднопрогнозируемые последствия (что и случилось), а объявив — готовился к нежелательному для него повороту в деятельности комиссии Беэра (что тоже, как увидим, произошло).

Факты, упомянутые в рассказе об алтайском серебре и золоте, благодаря документам установлены вполне надежно, гипотезы о мотивах, двигавших участниками событий, опираются исключительно на них. Нельзя, однако, исключить, что какая-то совокупность важных для общей картины фактов остается нам неизвестной, из-за чего эта картина искажена. Если добавить к фактам предположения, из них можно собрать и другие истории… Особое распространение получила гипотеза, согласно которой открытие серебра состоялось значительно раньше официального об этом объявления. Акинфий якобы его тщательно скрывал, вел секретную плавку драгоценного металла и объявил о нем, только когда «припекло». «Тайная выплавка серебра из алтайской меди на Урале, — полагает, например, В.И. Байдин, — несомненно, велась». В доказательство ссылается на упоминание в «Российской горной истории» Н.С. Ярцова (труд начала XIX века) предания о фабрике на острове посреди Черноисточинского пруда, где очищалась медь и отделялось серебро[643]. Не исключаем, что результаты будущих археологических там исследований в совокупности с новыми архивными находками позволят взглянуть на историю открытия алтайского серебра во многом по-новому. Но пока доказательств того, что Акинфий Демидов долгие годы играл в очень рискованную игру, автору этих строк не хватает и он склоняется к обеляющей заводчика версии событий. Наиболее подробно она обоснована в работах алтайского историка А.В. Контева. Рассмотрев основные доказательства сторонников «обвинительного уклона», он большинство из них убедительно опроверг.

Алтайскую черную медь перевозили по воде на Урал для извлечения серебра? Нет, отвечает Контев, причина, почему ее нельзя было доочистить на Алтае, другая — нехватка там лесов. Производство алтайской меди было заведомо убыточным для Демидова и медью он только прикрывал истинный интерес — извлечение серебра? Тоже нет, государство покупало у него медь по ценам, близким к рыночным; случай 1735 года, когда Татищев забрал ее по более низкой цене, был исключением, ошибкой, которую правительство вскоре исправило. В 1732—1733 годах для проверки подозрений о плавке драгоценных металлов на Колывано-Воскресенском заводе работали специальные комиссии? Такая комиссия была всего одна (Райзера — Фермора), и посылалась она на заводы для решения других вопросов. Во время же памятной читателю общей проверки партикулярных заводов (1733—1734) вопрос о серебре всплыл только в доносе. В ходе пробных плавок колыванских руд, проводившихся в период первого взятия заводов в казну, было обнаружено серебро? Это не так, из-за несовершенства технологии опыты серебра не выявили. Мастер Трей-гер, таясь, бежал от Демидова с образцами руды? О побеге говорить не приходится — в столице он появился, когда срок его контракта истек. Поднести серебро императрице Демидов решился, испугавшись доноса Трейгера? Историк реконструирует другую картину. Мастер Юнгганс выплавил из привезенной на Невьянский завод колыванской черной меди 27 фунтов серебра. Для Демидова, по мнению Контева, это оказалось неожиданным. Задумав наладить его добычу, он, оставаясь в правовом поле, решил просить покровительства у императрицы. Поднеся серебро, попросил. Для расследования тайной плавки серебра на Алтае императрица отправила комиссию Беэра? Мы уже знаем, что перед ней ставились другие задачи. Прибыв на Алтай, комиссия обнаружила там сереброплавильное производство? Верно, но создано оно было недавно — прибывшими на Колывано-Воскресенский завод в конце 1743 года Юнггансом и Христиани. На уральских (Невьянском и Нижнетагильском) заводах имелись печи для плавки драгоценных металлов? Имелись. Их постройку Контев связывает с переработкой на Невьянском заводе черной колыванской меди, проводившейся в 1743 году Юнггансом, или, может быть, с работой в 1745 году Улиха, оставленного здесь отправившимся в Петербург Беэром. Указом императрицы алтайские заводы были в наказание Акинфия в 1747 году у Демидовых конфискованы? Они действительно перешли в казну и находились с той поры в ведении Кабинета, но речь о конфискации не шла — предполагалось, что расходы, понесенные бывшим владельцем, будут наследникам компенсированы.

Хочется верить, что вопрос об открытии алтайского серебра когда-нибудь получит непротиворечивое решение, которое убедит большинство, а то и всех историков. Но существуют те, кому ждать не хочется. Такие заполняют лакуны доморощенными легендами и мифами. Согласно одному из них с тайной демидовского серебра связана одна из тайн Невьянской башни.

Сохранился исторический анекдот, с переносом в эпоху Анны Иоанновны даже экранизированный. В фильме (талантливом опыте альтернативной истории) рассказан он так. Акинфий является к императрице «поклониться» с корзиной серебряных монет. Она: «Это твои или мои рублевики?» — «Так все мы твои, матушка, и всё, что у нас есть, — тебе принадлежит», — отвечает находчивый фальшивомонетчик. Императрица в восторге.