Как видим, подозревать, что среди русских пушек на поле Полтавского сражения было много невьянских, не приходится, хотя и категорически отрицать, что такие могли там быть, тоже не станем. А вот в ближайшие после Полтавы годы Невьянск исправно производил артиллерийские орудия, и определенный его вклад в русские победы в Северной войне несомненен.

Но неизмеримо большую роль играло невьянское железо. Оно пользовалось спросом на рынке, его забирала казна, употребляя для нужд артиллерийского ведомства. С середины второго десятилетия XVIII века демидовское железо поставлялось и в Адмиралтейство.

Преодолевая трудности, сопряженные с работой на казну (ответственность, задержки с оплатой), а когда не удавалось преодолеть — мирясь с ними, Демидов всеми силами добивался новых ее заказов. Для вытеснения конкурентов он снижал цены, повышал качество продукции, брал на себя заботу о ее транспортировке. Добившись признания, старался добиться монопольного положения и одновременно льгот, привлекая в помощь ведомство, для которого выполнял заказ. Пользуясь именно такой схемой, еще в 1715 году он вошел в число поставщиков железа для Адмиралтейства (прежде на него работали в основном Нарышкины и Меллеры), одновременно получив освобождение своих и детей дворов от воинского постоя. Три года спустя последовал указ все железо в Адмиралтейство покупать только с сибирских заводов Демидова. Сразу же после того как он был ему прочитан, Никита подал жалобу на кунгурского воеводу и местных откупщиков. Его услышали: распорядились ему, его подрядчикам и работным людям «никаких обид и налог никому не чинить»[202].

X. Хадсон удачно определил характер отношений между Демидовыми и государством как «брак по расчету». А.Г. Мосин дополнил эту формулу: «…еще и брак поневоле». Погоня за привилегиями, стремление к вытеснению конкурентов и монопольному доминированию были реакцией на (его выражение) «удушающие объятия» самодержавного крепостнического государства[203].

В 1718 году Демидов получает еще один правительственный заказ, важный еще и потому, что продукция предназначалась для царя и его семьи. Никите было поручено делать чугунные фонтанные трубы и железо для строившихся тогда дворцов под Петербургом и в Ревеле. Первые поставки труб относятся к 1720—1721 годам, впоследствии они продолжались[204].

14 лет главным производственным объектом Демидовых на Урале оставался Невьянский завод, 14 лет они разгонялись, готовясь к новому строительству. В 1716 году затянувшаяся пауза была прервана — на притоках Нейвы речках Шурале и Быньге они построили и пустили Шуралинский, а через два года — Быньговский заводы. Оба были железоделательными. На Шуралинском имелось четыре действующих молота, на Быньговском, с его более мощной речкой, — втрое больше[205]. Поставленные вблизи Невьянского завода (первый в пяти, второй в семи верстах[206]), они являлись вспомогательными: перерабатывали невьянский чугун, с которым собственные его молотовые не справлялись. Теперь ситуация коренным образом изменилась: возможности передельного производства обогнали ресурс выплавки чугуна. Можно было думать о строительстве нового доменного завода.

Напомним, что в 1713 году Демидову был возвращен его Тульский завод. С восстановления присутствия в Туле начинается новый этап истории дела Демидовых — этап утверждения их присутствия на всех территориях, представлявших интерес для развития на них металлургии. Начинается то, что Хадсон назвал «захватом Урала»[207].

Да и Уралом Никита уже не ограничивался. В 1720 году купил у графа Н.Ф. Головина часть большого села Фокина в Нижегородском уезде[208] — и там скоро появились его заводы[209]. Своим колючим, цепким взором он смотрел еще дальше, через тысячи верст — на Алтай.

Рубеж второго и третьего десятилетий XVIII века — хронологическая веха, к которой тяготеют сразу несколько важных событий. С них начинается новый этап в истории рода Демидовых и их промышленных хозяйств.

В декабре 1719 года была опубликована Берг-привилегия — основополагающий законодательный акт, определивший отношение государства к частной горно-металлургической промышленности. Документ пропитан идеей «горной свободы» — принципом, дозволявшим каждому желающему на любых землях искать и добывать руды, из руд — выплавлять металлы. Вся история отечественной металлургии и горного дела XVIII века пронизана влиянием этого исключительного по значимости документа, квинтэссенции петровской промышленной политики. Привилегия провозгласила создание Берг-коллегии — нового государственного органа, призванного обеспечить реализацию ее положений. Без малого столетие отрасль развивалась с деятельным участием этого органа, иногда менявшего обличье и название, но потом возрождавшегося на началах Берг-привилегии, петровских началах.

Дарованные привилегией свободы дополнил и экономически подкрепил указ, изданный 18 января 1721 года[210]. Люди купеческого звания получили право приобретать к заводам населенные деревни. Обеспечение предприятий рабочими — в позднефеодальной России с ее слаборазвитым рынком свободной рабочей силы дело очень непростое — облегчилось. Персонально Демидов этим правом владел давно. Теперь разница в ресурсе развития у него и других заводчиков, преимущественно недворян, сократилась.

Эти события — общероссийского масштаба. Другие произошли непосредственно в истории фамилии. В конце 1720 года окончательно закрепились отношения отца с сыновьями. По его инициативе Берг-коллегия особым приговором «учинила» единственным наследником нажитой Демидовым-старшим недвижимой собственности сына Акинфия. Это на первый взгляд внутрисемейное дело имело исключительное значение для его потомков, отразилось на их личной судьбе, на стратегии развития хозяйств, в конечном счете — на истории отечественной металлургии.

В том же году родоначальник едва не стал дворянином: во всяком случае, появился на свет диплом о пожаловании ему дворянского достоинства. Подписан он, впрочем, не был, но первая попытка Демидовых преодолеть разделявший сословия перевал состоялась.

Заканчивается охваченное этой главой пятилетие смертью Никиты (ноябрь 1725 года), месяц спустя после которой первый чугун дал доменный и молотовой Нижнетагильский завод, в будущем одно из самых известных демидовских предприятий.

Итак, три вполне оформившиеся ветви древа демидовского рода: отец с Акинфием и живущие собственным умом младшие сыновья.

Какие все разные! И сколько в них общего!

Никита Первый входил в третье десятилетие века на всех парусах: только что пустившим очередной завод — Верхнетагильский доменный и железоделательный (январь 1720 года[211]). Металлургических мануфактур у него было уже пять: три завода полного цикла (Тульский, Невьянский и новый Верхнетагильский) и два молотовых (Шуралинский и Быньговский).

Немало было и трудностей, и все же успех следовал за успехом. Дело развивалось устойчиво. Ничто серьезное, кажется, уже не могло ему помешать: укрепился, заматерел.

Старейший Тульский завод достиг полной зрелости и жил сообразно возрасту и положению. Он занял свое место в демидовском хозяйстве и, сколь бы оно ни казалось скромным, исправно дымил, выдавая чугун и железо. Правда, в 1722 году Никита остановил одну из двух его домен (эксплуатация двух при поднимавшихся ценах на уголь себя не оправдывала), но ломать ее не стал, оставил про запас[212]. Пожалуй, единственное касающееся тульских дел Демидовых заметное происшествие этого времени было связано с заводским приказчиком, свойственником Никиты Семеном Пальцовым: у того возникли неприятности с Преображенским приказом[213]. Но дело обошлось для него без последствий.