Петр I оценил умения выговских старообрядцев. Еще лучше были о них осведомлены Никита и Акинфий Демидовы. И, несомненно, желали поставить себе на службу.

В ноябре 1723 года к Геннину обратился Гавриил Семенов, представленный в поданном ими доношении как олонецких петровских заводов приписной крестьянин и одновременно приказчик Акинфия Демидова. Он и три его товарища заявили, что желают в Сибирской губернии «изыскивать и всячески проведывать» медные и железные руды. Обещая объявлять о них Геннину «без всякого умедления», просили дать им соответствующий указ. Получив его, они, может быть, что-то потом и искали, но сведений об объявлении ими руд в горном ведомстве на середину 1730-х годов не было. В литературе высказано предположение, что указ был нужен Семенову, чтобы прятаться от властей. Согласившись с этим, выскажем сомнение по поводу другого предположения: что «Геннин и не старался добиться каких-либо известий от Гаврилы Семенова, но старался угодить Демидову — так ему было выгоднее»[668]. Вспомним, что обладавший деловой хваткой приписной с олонецких заводов был известен генералу лично. Отнюдь не исключено, что, давая просимый указ, он надеялся перетянуть Семенова от Демидова к себе.

В 1729 году Акинфий добился еще большей свободы для своего поверенного. Он известил Берг-коллегию о намерении посылать некоторых из приказчиков, в том числе Гавриила и Никифора Семеновых, «для прииску» в разные места и просил, чтобы никто не чинил им в том «помешательства». Коллегия просьбу удовлетворила, дала указ, назвав в нем Гавриила Украинцевым. Предполагают, что смена фамильного прозвания произошла тоже не без умысла — она затруднила его поиск борцам с расколом.

Выразительную характеристику места, которое занимал при Акинфий Гавриил Семенов, дает перешедший в православие старообрядец Григорий Яковлев: «…некоим случаем прислужился к нему (Демидову. — И. Ю.) сей поминаемый Гавриил, и быть при нем всегда дома его верный надзиратель, и другой некто над прикащиками его главный Стефан Егоров, тамошний житель, потаенный же раскольник»[669]. «Дома верный надзиратель» поставлен здесь на одну доску с «над прикащиками главным» — один пасет дом, другой — стадо менеджеров.

Кстати о Егорове. Он бессменно командовал на Нейве с 1734 года и сумел добиться такого доверия хозяина, что первым из демидовских людей получил полномочия, избавлявшие его от повседневного надзора. После смерти Акинфия служил и его наследникам. Степана с братом Яковом называют «самыми яркими из всех уральских заводских приказчиков»[670]. И хотя характеристики типа «самый из всех» всегда несколько настораживают, игнорировать их по «формальному признаку» было бы неправильно. Так вот, и Степан был старообрядцем, причем, и это примечательно, не пришлым (как Семенов и многие другие), а местным, сибирским — происходил из тюменских разночинцев.

На примере братьев Семеновых, Егорова и многих других, имена которых еще назовем или пропустим, видим степень глубины и естественность проникновения старообрядчества в горное царство Демидовых. Заводские управленцы разных уровней, другие лица, занимавшие сколько-нибудь значимые должности по управлению, — в большинстве старообрядцы.

Иван Филиппов так описал карьеру Гавриила Семенова. Первоначально он жил на сибирских заводах Демидова и по мере возможности помогал «братству» (Выговской пустыни) хлебом и деньгами. По его просьбе к нему «в пособь» были посланы брат Никифор и другие лица. Живя с Гавриилом, прибывшая с Выга «братия» «Гавриловым тщанием… приискаше медную руду в дальнем разстоянии от старых заводов». Семенов объявил об этом Демидову, и после проверки тот начал строить у той руды заводы. Теперь Гавриловы люди посылались «в пособь» уже к заводам. «Большим приказчиком» на них стал брат Никифор, трудившийся, «правя и строя оные заводы»[671].

Филиппов не указывает, где именно были основаны новые заводы и когда это произошло. Разумно предположить, что речь идет о предприятии на Алтае. Об интересе Гавриила Семенова к алейским рудам уже говорилось. Упоминание о посылке на заводы приказчиком его брата превращает предположение в неоспоримый факт: работа Никифора на Колы-вано-Воскресенском заводе отражена в документах.

Автор «Дополнения…» к «Истории…» Филиппова сообщает о реакции заводчика на труды Гавриила Семенова, который «в ыных и далнорастоятелных местех обыскав зело прибыточ-ныя руды и тамо основа заводы и насели ту жителями. За которую его услугу от господина Демидова много всеми вещьми опрезетован и чрез онаго прошение общежителное братство от Демидова по премногу одолжено бысть»[672]. Свидетельство очень интересное. Автор, человек весьма осведомленный, фактически утверждает, что внимание Акинфия Демидова к выговским беспоповцам не было вынесенным с детства. Его обеспечил вполне конкретный человек, приблизившийся к нему на рубеже 1720-х годов, — именно Гавриил Семенов.

И еще. Семенов «дальнорастоятелные» места и обследует, и населяет. При любых возможных возражениях и оговорках это деятельность по продвижению фронтира, работа по колонизации континента. Суть цивилизаторская деятельность. Семенов, старообрядцы — те, кто деятельно и успешно помогали Акинфию в этой тяжелейшей работе.

Не претендуя на то, чтобы дать всесторонний очерк темы «Демидовы и старообрядчество» (она необъятна), в качестве иллюстрации того, какое распространение получили на демидовском Урале старая вера и ее приверженцы, обратимся к рассказу современника — первоначально ее адепту, позднее ей изменившему. Как это часто случается у предателей, рассказ не свободен от искажений и преувеличений. Но многие факты, в нем приведенные, в то время было нетрудно проверить, поэтому они скорее всего отражают реальность вполне объективно. Документ — доношение Сильвестра, митрополита Тобольского и Сибирского (1749—1755) в Контору Святейшего синода от 11 июня 1751 года[673] — относится ко времени после смерти Акинфия, но в нем немало сказано и об Акинфиевых временах. Для историка временной лаг даже выгоден. Смерть всесильного заводчика и последовавший за ней долгий раздел наследства ослабили страхи, развязали языки. Временная дистанция, отодвинув в сторону маловыразительное, позволила выделить самое яркое.

Итак, познакомимся с откровениями арестованного властями «раскольнического чернеца» Паисия, начинающего долгий рассказ со своей биографии.

Приближавшийся к тридцатилетию Паисий происходил из крестьян Тобольской епархии Исетской провинции какой-то из вотчин Успенского Долматова монастыря. При рождении имя ему было дано Павел.

«Отец ево, того Долматова монастыря крестьянин Никифор Переберин, назад тому болши двадцати лет от оного манастыря по набору с числа душ взят был в рекрута и служил в Санкт-Петербурге немногое время. И из той военной службы неведомо каким случаем покойной Акинфей Демидов того отца ево выручил и определил жить в Невьянском своем заводе, куды он, из монастырской вотчины перебрався, вседомовне и на житье з детми своими и с ним, Павлом, переехал и ныне там обретается. И живучи в том Невьянском Демидова заводе, он, Павел, научен тамошними расколники, а особливо приезжающим в тот завод с местечка, называемаго Сулатки, расколническим чернцом Моисеем и жившим близ Черноисточинского Демидова завода на острову расколническим же старцом Авраамием. Которой чернец у означенного покойного Демидова в особливой находился милости: и сам он, Демидов, ево посещал, и с собою в коляске возил, и снабдевал всеми потребностьми, и с них другие расколнические старцы же под ево, Демидова, апекою находились. И построены там, на острову, преогромные двои зимние и летние с двенатцатью горницами для житья расколническим лжеучителям старцам хоромы. А в строении де тех хором, когда были строены, для виду разглашено было при заводах, якобы строятца оные для житья, якобы, на приезд некиих знатных особ. Куда и он, Демидов, как выше значитца, приезжая, посещал; где и он неоднократно бывал и содержал потаенной раскол толк софонтиевишну».