Разумеется, без происшествий не обошлось, но на них, за исключением одного, я останавливаться не буду. Когда буйное веселье достигло своего апогея, один из фор-марсовых, весьма дурного нрава португалец, заявил, что уложит на месте всякого, кто посягнет на его неприкосновенность. Угрозу услышали несколько головорезов и, подкравшись к нему сзади, подставили ножку. Не успел он моргнуть глазом, как оказался верхом на весле среди гогочущей толпы, которая со скоростью поезда понеслась с ним по палубе. Живая масса рук вокруг него и под ним была так плотна, что стоило ему покачнуться и упасть на одну сторону, как его тотчас же выпрямляли толчком вбок, после чего он соскальзывал уже в другую, где получал новый удар. Этого португалец снести не мог и, выхватив из-за пазухи кофель-нагель, в бешенстве пошел лупить им без разбору направо и налево. Большинство его мучителей обратилось в бегство, но восемь или десять продолжали упорствовать и, не выпуская его из рук, старались выхватить у него оружие. Одному из матросов при этом досталось по голове, и он рухнул замертво. Решив, что он убит, его потащили вниз к хирургу Кьютиклу, а португальца между тем заключили под стражу. Рана, впрочем, оказалась не слишком опасной, и несколько дней спустя пострадавший уже расхаживал по палубе с перевязанной головой.

Это происшествие положило конец увеселениям; проламывать головы было в дальнейшем строжайше запрещено. В положенный срок португалец поплатился за необдуманность своих поступков у трапа, а офицерам представился лишний случай состроить шканечные рожи.

Мы все еще стояли заштилевшие, когда с фор-салинга на самом горизонте, вероятно, милях в трех, а то и больше, был замечен парус. Сначала он казался небольшим пятнышком, с палубы совершенно незаметным. Но сила притяжения или что-либо, действующее столь же непостижимо, заставляет два заштилевших судна, уносимых тем же течением, непременно хоть немного да сблизиться. Штиль был полный и потребовалось много времени, чтобы парус этот стал уже вполне различим с фальшборта. Со временем он еще более приблизился.

Что это было за судно и откуда оно шло? Нет ничего, что больше возбуждало бы интерес и в то же время так не ставило бы в тупик, как пятнышко паруса, появившегося на горизонте в этих далеких морях у мыса Горн.

Бриз, бриз! Уже заметно, что неизвестное судно приближается к фрегату. Взглянув в подзорную трубу, вахтенный офицер определяет его как судно с полным вооружением под всеми парусами, держащее курс прямо на «Неверсинк», хотя вокруг нас продолжает царить штиль.

Ура! оно несет нам ветер! В самом деле, вот и он. Смотрите, как осторожно пробирается он по воде, едва морщиня рябью ее поверхность.

Наших марсовых немедленно послали наверх отдавать паруса, и те постепенно стали легонько надуваться. Пока что ход у нас был еще недостаточным, чтобы управляться рулем. К закату незнакомец спустился на фордевинд, одевшись в целую пирамиду парусов. Никогда еще, позволю себе заметить, мысу Горн не наносилось столь дерзкое оскорбление. Лиселя сверху и снизу, бом-брамсели, мунсели и все такое. Он прошел у нас под кормой не дальше слышимости голоса, и старшина-сигнальщик поспешил поднять у нас флаг на гафеле.

— На корабле! — крикнул вахтенный офицер в рупор.

— Здорóво, — прогорланил старик в зеленой куртке, сложив руку рупором, а другой держась за бизань-ванты.

— Как зовется корабль?

— «Султан», для заморской торговли, из Нью-Йорка, назначение Кальяо и Кантон, два месяца как вышли, все в порядке. А как звать ваш фрегат?

— Корабль Соединенных Штатов «Неверсинк». Возвращаемся домой.

— Ура, ура, ура! — заорал восторженный земляк, вне себя от патриотизма.

К этому времени «Султан» уже прошел мимо, но вахтенный офицер не удержался дать ему на прощанье добрый совет.

— Эй, послушайте, неплохо было бы вам поснимать наверху кое-какие летучие паруса. С мысом Горн не шутят!

Но дружеский совет пропал в порыве усиливающегося ветра. С внезапностью, достаточно обычной в этих широтах, легкий бриз вскоре сменился резкими короткими шквалами, и мы увидели, как наш хвастливый купец ходом травил все свои паруса, причем его бом-брам-лиселя и бом-кливер быстро распрощались со своим рангоутом. Бом-кливер был поднят наверх и несколько минут носился по воздуху, свернутый в комок и подбрасываемый порывами ветра словно футбольный мяч. Но таких вольностей с парусами «Неверсинка» ветер себе не позволил, ибо в этом отношении мы вели себя более разумно. Впрочем, не прошло и нескольких часов, как и нам не дали скучать.

Около полуночи, когда первая вахта, к которой принадлежал и я, спустилась вниз, раздалась дудка боцмана, а вслед за ней резкий крик:

— Все наверх паруса убирать. Живей, ребята, корабль перевернуть может!

Повскакав со своих коек, мы обнаружили, что фрегат накренило так, что мы с трудом могли выбраться по трапам на верхнюю палубу.

Нам представилось жуткое зрелище. Казалось, что судно несется на борту. Орудия на гон-деке за несколько дней до этого были задвинуты внутрь и порты задраены, но карронады на шканцах и на баке были уже под водой, которая вздымала над ними молочно-белые буруны. Всякий раз когда крен становился круче, казалось, что ноки реев вот-вот нырнут под воду, а впереди брызги фонтанами били через бак, окатывая матросов на фока-рее. К этому времени аврал поднял уже всю команду. Пятьсот человек вместе с офицерами цеплялись преимущественно за наветренный фальшборт. Клокочущее и по временам фосфоресцирующее море бросало отсвет на их поднятые лица; так ночной пожар в густо населенном городе освещает охваченную ужасом толпу.

Во время внезапного шквала или когда приходится сразу убирать большое количество парусов, по неписаному закону любой офицер, стоящий на вахте, отдает свой рупор старшему лейтенанту. Но в эту ночь вахтенным офицером был Шалый Джек, и старший лейтенант даже не пытался вырвать рупор из его рук. Все глаза были устремлены на него, как если бы мы на нем одном остановили свой выбор в надежде, что он в единоборстве с духом мыса Горн одержит победу над стихией; ибо Шалый Джек всегда был гением-спасителем корабля, и таким он показал себя и в эту ночь. Правой рукой, которая водит пером по этим листам, и всем моим существом я обязан ему. Нос корабля теперь бил, бодал, таранил со страшным грохотом встречные валы, и вслед за этим весь корпус с жутким уханьем проваливался в пенную пропасть между ними. Ветер стал заходить и задул нам прямо в борт; казалось, его неистовое дыхание вот-вот разорвет все паруса.

Все старшины-рулевые и несколько баковых сбились вокруг двойного штурвала на шканцах. Некоторые, уцепившись за его спицы, все время подпрыгивали, так как и румпель и само судно трясло как в лихорадке, будто буря пропускала сквозь него гальванический ток.

— Румпель на ветер! — воскликнул капитан Кларет, выскочив в ночной рубашке из своей каюты, словно привидение.

— К чертям! — в бешенстве крикнул Шалый Джек рулевым, — под ветер, под ветер вам говорят, черт вас побери!

Взаимно исключающие приказы, но послушались все же Шалого Джека. Цель его была поставить судно против ветра так, чтобы легче было полностью зарифить марсели. Но хотя фалы и потравили, опустить реи оказалось невозможным из-за слишком большой горизонтальной силы, действующей на парус. Теперь шторм превратился уже в ураган. Брызги и пена перелетали через корабль. Гигантские мачты, казалось, сейчас треснут под титаническим давлением трех незарифленных марселей.

— Опускай, опускай реи! — орал Шалый Джек, осипнув от возбуждения и как бешеный колотя рупором по вантине. Но из-за крена корабля команду его выполнить не удалось. Было ясно, что еще несколько минут — и что-нибудь да случится — либо паруса, такелаж и рангоут полетят за борт, либо судно перевернется и пойдет ко дну со всем экипажем.

Но вот голос с марса воскликнул, что на грот-марселе образовалось рваное отверстие. И сразу раздался звук, как будто выстрелили одновременно из трех мушкетов. Огромный парус разорвало сверху донизу, как завесу в Иерусалимском храме [150]. Это спасло грот-мачту, ибо теперь опустить рей уже не представляло особой трудности и марсовые разбежались по реям, дабы убрать поврежденный парус. Скоро удалось опустить реи и на двух остальных мачтах и полностью зарифить марсели.