Когда на следующее утро корабль отплыл из Гамбурга, нас всех, пожалуй, волновал один и тот же вопрос: «Как будут обстоять дела в Германии, когда мы снова вернемся домой?»
«Бородино» принадлежал только нам, киношникам. От капитана я узнала, что это исключительный случай — получить от датского правительства согласие на съемки в Гренландии. Разрешения не получали даже датчане, так как нужно было охранять эскимосов от болезней цивилизованного общества. На гренландскую землю могли высаживаться только научные экспедиции.
Мы, «горцы», нашли море великолепным. Через три дня морская болезнь была уже позади, и мы наслаждались покоем на палубе. Тут-то я и выдала тайну, рассказав друзьям о встрече с Гитлером. Здесь, как и в Германии, мнения разделились. Одни были его восторженными поклонниками, другие относились скептически, большинство же он вообще не интересовал.
На палубе волнение: впервые увидели китов. Но еще большее впечатление произвел первый айсберг, который двигался словно корабль под парусом. Какая необыкновенная картина! Казалось, «плывет» наш фильм. На таком вот белоснежном выступе мы проведем ближайшие месяцы.
Потом айсберги попадались все чаще — огромных размеров и фантастических форм. Ночи становились все короче. Теперь и днем и ночью светило солнце.
Однажды утром я выглянула из иллюминатора и, к величайшему изумлению, увидела землю. И тут же услышала крики матросов: «Уманак, Уманак!»
Корабль достиг цели, к которой плыл одиннадцать дней. Я быстро выбралась из-под одеяла и бегом на палубу, к поручням. Какой сюрприз! Громадная скалистая гора, вершина которой возвышалась над уровнем моря не менее чем на тысячу метров! А у подножия — небольшой поселок. К судну стремительно приближались каяки. Вскоре эскимосы поднялись по веревочной лестнице на палубу и приветствовали нас белозубыми улыбками, еще не зная, что в течение многих месяцев мы собираемся жить среди них.
Так вот какая Гренландия! Вовсе не негостеприимная и совсем не серая. Напротив, все покрыто зеленью. И отнюдь не холодно, можно ходить в легком пальто.
Оказалось, мы со всех сторон окружены айсбергами. Английский капитан умудрился провести невредимым сквозь этот ледяной лабиринт судно грузоподъемностью 2000 тонн.
Приветствовать нас прибыл глава администрации Уманака — колонии, насчитывающей 250 жителей. Мы сошли с ним на берег. Как приятно снова ощущать под ногами твердую землю! Навстречу бросилась стая изголодавшихся животных, насколько можно было разглядеть — собак.
Наши глаза были восхищены великолепным волшебством красок, но нос констатировал, что ужасно пахнет рыбьим жиром. Повсюду валялись рыбные отбросы, да и собаки что-то ведь оставляли после себя. Весь воздух был пропитан запахом ворвани. Мы прибыли в удачный момент: только что китобойное судно подтащило к суше гигантского кита, и мы узнали, что такой улов случается раз в несколько лет. Среди эскимосов царило большое оживление. Один-единственный кит позволит им теперь несколько месяцев прожить в Уманаке. Огромная туша, насколько возможно, была вытянута на сушу, затем по киту туда и сюда забегали люди и стали резать его на крупные куски. Сапоги их были пропитаны кровью, лица, покрытые потом, сияли от трудового рвения. Голодные собаки жадно насыщались внутренностями и отходами, настолько жадно, что на следующий день некоторые из них лежали с набитым брюхом мертвыми. Китовое мясо солили и вывешивали для сушки. Над берегом, словно густое облако, висел тяжелый запах.
Мы убежали обратно на корабль, на котором как раз началась разгрузка. И тут мы впервые увидели, какую уйму ящиков вмещало чрево нашего судна. Потребовалось восемь дней, чтобы доставить на сушу весь груз. Все это время мы жили на борту.
Когда были распакованы и собраны три аэроплана Удета, эскимосы крайне удивились. Уже через несколько дней гидросамолет был спущен на воду, и Эрни поднял его в воздух для пробного полета. Великолепное зрелище — наблюдать, как он, лавируя между айсбергами, отрывается от воды и затем элегантными петлями кружит над плавающими ледяными крепостями.
Но вот разгрузка судна закончилась, и пришло время прощаться с кораблем. Зная, что мы теперь почти на пять месяцев остались на этом берегу на севере Гренландии, без связи с Европой, в чужой стране и среди людей, далеких нашему миру, мы переживали отплытие судна довольно болезненно. Нам предстояло спать в небольших палатках, к тому же не было возможности, как в горах, быстро вернуться, если одолеет желание принять горячую ванну. В задумчивости смотрели мы вслед удаляющемуся столбу дыма, пока судно не скрылось за айсбергами.
В месте расположения лагеря, удаленного на двадцать минут ходьбы от запаха ворвани[194] Уманака, была сложена в штабели уйма деревянных ящиков. Сначала распаковали палатки и ящики с инструментами, чтобы можно было устроить спальные места, потом стали осматривать ближайшие окрестности в поисках наилучшего, по возможности защищенного от ветра места с красивым видом, чтобы разбить лагерь. Мы не знали, что сейчас — день или ночь. На небе непрерывно светило солнце. Из пустых деревянных ящиков мужчины соорудили примитивную мебель. Появились столы, стулья, небольшие комоды, кое-что мы накрыли красивой клеенкой. Я купила у эскимоса собачью шкуру и использовала ее как коврик перед кроватью.
Со временем палаточный городок благоустраивался. У нас была даже собственная кухня. Две небольшие палатки мы превратили в темные комнаты для проявления пленки, а в двух других, больших, все вместе трапезничали. Из пустых, плавающих в море бочек из-под бензина наш умелый руководитель съемок соорудил сказочные сходни, а доктору Зорге предстояло с помощью готовых к услугам эскимосов изготовить клетки для белых медведей.
Далекие от кино люди зададутся вопросом, почему мы взяли с собой в Гренландию белых медведей, когда в Северном Ледовитом океане они водятся в достаточном количестве. Фанк уже ответил на этот вопрос. Как представляет себе любитель съемку следующей сцены: «Пока члены экспедиции, ничего не подозревая, спят в палатках, к берегу подплывает белый медведь, чтобы напасть на них»? Неужели кто-нибудь полагает, что подобные кадры могут получиться с «вольными» медведями? При съемке научно-популярного фильма без игрового действия мы могли бы целыми днями охотиться за хищниками, пока не набрели бы на одного. И если бы мы действительно увидели дикого белого медведя, тот со скоростью, на какую только способен, улепетнул бы от нас подальше. Наконец, никто из участников экспедиции не согласился бы — из желания показать все в «натуральном» виде, — чтобы его съел белый медведь. Ни одному человеку в мире не удалось бы управлять действиями зверя так, как того требует режиссер.
Кстати, три наших медведя отнюдь не были послушны как собаки. Это были заматеревшие, дикие создания, возможно, даже более злобные, чем те, что жили на воле. Их гамбургский сторож не отваживался дотронуться рукой даже до клетки. Поэтому-то мы и не знали, получатся ли игровые сцены. Чтобы не держать зверей все время в клетке, мы попытались построить им своего рода вольер. У нас были для этой цели с трех сторон скалы, которые, правда, при приливе возвышались над водой всего лишь на два метра. Четвертой стороной медвежатника служило открытое море. Этот выход пришлось закрыть большой проволочной сеткой, опущенной на глубину четырех метров, до самого дна бухты. Мы полагали, что этого достаточно, чтобы медведи не смогли выбраться на волю.
Теперь для Томми, самого крупного медведя, настала долгожданная минута — дверь клетки открылась. Он осторожно высунул голову наружу, немного поводил ею из стороны в сторону — и плюхнулся в воду. Там он с понятным удовольствием стал выполаскивать из шкуры грязь, накопившуюся за долгий срок плена. Оба его коллеги с завистью наблюдали из клеток. Но вскоре мы поняли, что недооценили Томми. Вначале он попытался вскарабкаться на скалы — падающие камни загнали его обратно в воду. Мы решили, что придумка с вольером-медвежатником не оправдывает себя. Ибо не мог же кто-то из нас постоянно стоять на скале и отгонять медведя. А зверь уже нашел выход. Он погрузился в воду и стал искать место, где можно выскользнуть. Проволочная сетка доходила до ровного дна. Не найдя никакой дыры, медведь отгреб лапами мягкий ил — и вот он уже на свободе. Мы издавали воинственные крики, но беглец еще быстрее плыл от берега в открытое полярное море. За ним тотчас же бросился вдогонку на своем каяке эскимос Тобиас, смелый охотник на медведей, побывавший уже в экспедиции Вегенера. И действительно, ему удалось ловко отогнать зверя назад к берегу. Но в клетку Томми уже больше не пошел, не соблазнил его даже самый лучший кусок тюленины. Он не без удовольствия плавал себе в заливчике, и двум участникам экспедиции пришлось следить за ним и пресекать всякую попытку снова вырваться на волю.
