В газете «Зюддойче цайтунг» я прочитала статью под заголовком «Миссионер вскрыл факты работорговли в Африке». Привожу из нее цитату:
Об ужасной жестокости африканских работорговцев говорится в сообщении, переданном бельгийским миссионером Лагравьером в одно из отделений ООН. За несколько месяцев детективного расследования духовному лицу удалось обнаружить сеть подпольных организаций работорговцев. Ежегодно до 50 000 негров угоняются в рабство в арабские страны. Цена одного сильного, здорового негра — от 1000 до 2000 американских долларов. Часто за невольников платят оружием или боеприпасами. Так, женщина стоит три ружья, молодой человек — ящик патронов, мужчина — пистолет или штык. Вооруженные банды работорговцев врываются по ночам в негритянские деревни и забирают перепуганных жителей. Тут же «товар» сортируют. Детей, стариков и больных в расчет не берут. А тех, кто полон сил, приковывают друг к другу цепями и гонят как стадо скота к местам пересылки. Того, кто в дороге заболел и не может идти, забивают до смерти. Центр работорговли располагается в Тибести, горной местности между Французской Экваториальной Африкой и Ливией. Сюда прибывают караваны из окрестностей озера Чад, центральной части Марокко, Уганды и Судана. И покупатели и работорговцы, как правило, белые, скорее всего дезертиры из иностранных легионов. По ночам, тайком, под дулами пистолетов, пешком или на грузовиках, «живой товар» переправляют к Красному морю, а затем из тихих морских бухт на легких арабских судах доставляют в Аравию.
С трудом верилось, что в наше время возможна такая невероятная жестокость. Чтобы выяснить подробности, я написала в Общество по борьбе с работорговлей в Лондон и запросила дополнительную информацию. Полученный ответ подтвердил сведения бельгийского миссионера и вдобавок содержал много других. Я узнала, что рабство, хотя и запрещенное законом, распространено также и в Эфиопии. Торговцы обманным путем, обещая работу или организацию паломничества в Мекку, увозят черных в Аравию. О своей страшной участи несчастные узнают слишком поздно. Пересекая Красное море, они лежат в трюмах арабских кораблей-дьяволов, скованные цепями, с деревянными колодками на руках и ногах. В случае если преступников настигают полицейские катера, корабельные люки тут же открываются и рабы моментально идут ко дну, так как к каждому привязан еще и тяжелый камень.
«Пока нам не удалось арестовать ни одну „дьявольскую“ лодку, — в последствии признался мне офицер полиции. — Мы поднимаемся на борт, когда уже ничего нельзя доказать и тем более — изменить».
Мистер Фокс-Питт, президент Общества по борьбе с работорговлей, пообещал мне оказывать всяческое содействие в подготовке киноленты: «Сотрудничая, — написал он, — мы создадим уникальный фильм, основанный исключительно на документальных фактах». Заручившись такой поддержкой, я еще раз — последний! — поклялась реализовать этот замысел.
«Черный груз»
Вместе со своим другом Хельге Паулинином, также увлеченным африканской темой, я быстро написала хороший, на мой взгляд, сценарий под названием «Черные барабаны».
В Мюнхене мне посчастливилось познакомиться с зоологом из Института охотоведения в Гёттингене, доктором Андреасом фон Надем, откомандированным Боннским музеем естественных наук в Африку. Ученый, помимо основной работы, согласился стать еще и моим консультантом. Через него я вышла на писателя и заядлого охотника Ганса Отто Майсснера,[441] приславшего мне свою книгу «Черный груз Хасана». В ней содержалось столько интересного для будущего фильма, что я даже поменяла название сценария на «Черный груз».
И снова приходилось заниматься поиском денег. На все ведущие киностудии были отправлены документы из Общества борьбы с работорговлей, а также сценарий и смета расходов. Не дожидаясь ответа, я начала собираться в экспедицию, намереваясь взять с собой человек шесть. Следовало как можно быстрее заполучить визы в Кению, Танганьику и Уганду — обычно на это уходило целых два месяца, а нам нужно было дорожить каждым днем, ведь осуществить такой проект за год без предварительной подготовки на месте съемок — немыслимо.
На первых порах всё шло прекрасно. Большую помощь мне оказал мой друг Август Арнольд. Он бесплатно предоставил в распоряжение экспедиции камеры и оптику. Копировальную технику и цветную пленку мы получили безвозмездно от других фирм.
Делать фильм в Африке многим казалось слишком рискованным. Однако я, одержимая желанием сделать фильм, ни о чем плохом даже и не помышляла. Мне удалось забронировать три билета на итальянский паром «Диана», курсировавший по маршруту Неаполь — Момбаса, чтобы с двумя помощниками, уже по прибытии, подготовить все необходимое для запуска картины. В Мюнхене меня навестил доктор фон Надь, раньше нас уезжавший в Африку. Я вручила ему список с сотней вопросов, на которые он пообещал ответить.
Вскоре от него пришло первое сообщение. «Африка, — писал зоолог, — просто создана для фотографирования. Сейчас здесь не так опасно, как прежде. Жара и прочие трудности вполне переносимы. Дикая природа, подобной которой нет нигде в мире, дает неисчерпаемое количество сюжетов для фильма».
Эти строчки еще больше меня подстегнули. Я ответила: «Завидую, что Вы уже там, в Африке, а я все никак не найду финансовой поддержки… Из-за нехватки времени оборудование для сафари мы вынуждены будем собирать в Найроби. Сообщите, сколько стоит сафари для шести или восьми человек, включая страховку и лицензию на четыре месяца?»
Я была так уверена в удаче фильма, что с удвоенной энергией с утра до вечера вела переговоры, писала письма, но в ответ чаще всего получала отказы. В конце концов мой пыл стал угасать.
День, когда по расписанию паром должен был покинуть Неаполь, приближался. Пришлось аннулировать бронь на «Диане» — мы так и не смогли выплатить стоимость билетов. Я уже хотела совсем отказаться от своей идеи, но в самый последний момент пришло уведомление от «Глории-фильм», и во мне вновь затеплился огонек надежды. Однако вскоре возникла проблема: «Глория» потребовала, чтобы все роли, включая арабских работорговцев и африканских негров, исполнялись немецкими актерами. У меня перехватило дыхание. Сначала я подумала, что это шутка. Но нет — господа из «Глории» настаивали на своем. Казалось, что одна госпожа Кубачевски была готова на уступки.
В многочасовых дискуссиях я страстно защищалась: напомнила им о «Голубом свете», в котором более двадцати лет назад большинство ролей исполняли непрофессионалы. А теперь белые актеры должны быть выкрашены в черный цвет — это просто издевательство.
После целого дня жесткой борьбы казалось, что успех близок. Госпожа Кубачевски и Вальди Траут поддержали мои аргументы. Чтобы не перегружать и без того трудные переговоры, я заявила о готовности отказаться от роли, которую с удовольствием сыграла бы: женщина-ученый разыскивает в Африке своего пропавшего без вести мужа, при этом невольно оказывается замешанной в торговлю рабами. Мы были едины в том, чтобы роль играли Винни Маркус[442] или Рут Лойверик,[443] тогдашние звезды первой величины.
«Черный груз» казался спасенным, особенно когда Отто Хассе,[444] выдающийся актер, согласился на роль главного героя.
В самый последний момент, непосредственно перед заключением договора, все опять рухнуло. Господин Адам, директор проката, принимающий решения, сказал: «Нет».
Рискованное путешествие
Прошли дни, пока наконец наступило успокоение. Стремление скорее посетить Африку было настолько жгучим, что подавляло все иные желания. И я решила поехать одна, через Охотничье общество «Лоуренс-Браун-сафари» в Найроби, известное своим участием в подготовке опасных сцен с дикими животными при съемках голливудских фильмов «Снега Килиманджаро»[445] и «Копи царя Соломона».[446] Кое-что продала: «Голову коня» Боллынвайлера — несмотря на то, что картина эта мне самой очень нравилась; старинный крестьянский сундук; часы с корпусом из мейссенского фарфора; что-то из мебели — ранее арестованной, но возвращенной австрийцами.
