В дни, когда боли утихали, я могла рассказывать о своей жизни. Уже на этапе подготовки стало ясно, как важно сначала составить архив документов, которых, несмотря на потери после войны, оказалось великое множество: письма, дневники, газетные сообщения и бесчисленное количество папок с документами по моим судебным процессам, экспедициям, а также моя личная корреспонденция. Трудно даже представить, как из такого количества бумаг возникнет книга.

Это было настоящее бегство. Я больше не выдерживала ни в Мюнхене, ни в своем доме.

Боли стали просто невыносимыми. Пыталась работать — не получалось. Несмотря на лекарства, ночи я проводила без сна.

В сказочном мире Мальдивов, состоящих из тысяч островов, расположенных между Индией и Шри-Ланкой, на которых я была впервые, жизнь казалась совсем иной. После нескольких сеансов погружения, которые я совершила с острова Фурана, куда Штолли, наш тренер по погружению в Индийском океане, перенес свою базу, я почувствовала себя заново рожденной. Теплый климат, соленая вода или очарование подводного мира были тому причиной — я не знаю. Может быть, все дело в том, что, плавая, я не чувствовала боли и могла опять заниматься любимым делом. На каждое погружение я брала с собой камеру, и поиск сюжетов всякий раз становился событием.

Я могла бы много написать об Индийском океане, который отличается от Карибского и Красного морей. Но для этого здесь нет места. Я намерена рассказать только о моих очень близких встречах с акулами. Несмотря на множество часов, проведенных под водой, вблизи я очень редко их видела. Когда я погружалась, страха у меня никогда не было.

На Мальдивах французский оператор, снимавший картину о поведении акул в различных морях, пригласил нас, Штолли, Хорста и меня, посмотреть на его съемки. И я, хотя немного сомневалась, в конце концов решила принять приглашение. Любопытство оказалось сильнее страха. Съемки проводились в проливе Ваадху, где течение было таким сильным, что продвигаться вперед можно было крайне медленно, держась за кораллы. Я никогда еще не испытывала ничего подобного. Группа, готовая к съемкам, собралась на краю рифа. Потом все случилось очень быстро. Французский ныряльщик, который должен был привлечь акул, открыл пластиковый мешок, вытащил большую рыбу и подержал, шевеля ею над головой. В одно мгновение вокруг нас все стало черно. Рыбы различных размеров плавали между нами и Мишелем, так звали ныряльщика, которого почти не было видно, хотя он стоял на песке в двух-трех метрах от нас. Только по движению косяка мы сумели заметить первую акулу, молниеносно схватившую рыбешку. И это не все. С ужасом я увидела, как Мишель запихивает следующий кусок в огромную пасть. Я вынуждена была отвернуться и смотреть в другую сторону. Мне это показалось безумной игрой со смертью. Каждое мгновение я боялась, что случится несчастье. Но ничего не произошло. И только по многочисленным поднимающимся пузырькам воздуха можно было распознать передвижение ныряльщика. Подплыло много акул, но из-за огромной стаи рыб хищников можно было видеть лишь время от времени. За какие-то полчаса мешок опустел.

Я была рада снова оказаться в лодке. Кормление акул мне не понравилось, а французы, наоборот, были в восторге. Они использовали удобный случай, чтобы снять меня во время работы.

Позже я увидела акулью трапезу на острове Бандос совсем по-другому. Она возбуждает всемирный интерес, но не все так однозначно. Волшебник, показывающий дважды в неделю невероятное шоу с акулами, Херварт Фойгтман, — один из лучших специалистов по подводным съемкам. То, что он демонстрировал, действительно уникально. Все происходило на глубине приблизителыю 18 метров. В то время как Херварт в элегантном костюме ныряльщика, стоя на коленях на коралловом выступе, готовился к опасному аттракциону, под краем рифа, в нескольких метрах от него, сидели наблюдавшие за ним ныряльщики. Напряженно всматривались зрители в темную воду, держа наготове камеры, ждали приближения первых акул. Захватывающее зрелище!..

Вскоре после того, как Фойгтман вынул из мешка за хвост большую рыбину и та успела схватить нескольких мелких рыбешек, из глубины показались первые акулы. Пока они держались в отдалении и совершали круги. Когда же подплыли ближе, можно было увидеть, что это крупные акулы, казавшиеся из-за падающего дневного света почти белыми, отливающими серебром. И, прежде чем я смогла правильно сориентироваться, одна акула «стрельнула» в сторону Херварта и выхватила добычу из руки.

То, что за этим последовало, было каким-то колдовским ритуалом. Иногда акулы разворачивались прямо перед ним, отплывали и возвращались обратно. Каждый раз, когда акула приближалась, возникала угроза любого развития событий. Но Херварт прекрасно владел собой: когда две акулы бросались одновременно, он молниеносно оборонялся ножом. Его уверенность передавалась и зрителям. В первый раз я наблюдала за кормлением акул на почтительном расстоянии. С каждым разом приближаясь к Херварту все ближе и почти не чувствуя страха, я сумела, стоя рядом с ним на коленях, запечатлеть крупным планом, как акула, подплывая с раскрытой пастью, хватает рыбу из его рта. У меня даже получилась фотография, когда акула по ошибке вцепилась Фойгтману в бедро, но сразу же выпустила, почувствовав, что это не рыба. Даже такое неприятное происшествие не могло вывести Херварта из себя. Хладнокровно, не заботясь о ранении, он продолжил шоу. Только кровь, выглядевшая в воде зеленой, выдавала, что акула действительно его укусила. Для меня было непостижимо, что, после того как крупные акулы хватали из его зубов рыбу, на лице не было ни одной царапины.

Естественно, смельчак был знаком с повадками своих подопечных, он изучал их много лет. Только это не объясняет совершенства, с каким он многие годы проводил шоу с акулами, без всяких неприятностей. Он — фанатик, влюбленный до безумия в этих хищных рыб, его очаровывает все, что обитает в море. Только тогда становится понятным, почему он пожертвовал шестью годами жизни, чтобы выманить наверх из шестидесятиметровой глубины акул. Вначале он опускал им корм на длинном канате, затем, постепенно сокращая расстояние, медленно его поднимал. И все до тех пор, пока акулы не стали у него брать рыб прямо изо рта.

Во время наших совместных погружений мне стало ясно, что он, кажется, приручил не только акул. Когда однажды меня атаковала большая рыба, почувствовавшая угрозу своему гнезду с икринками, и продолжала наступать, несмотря на оборону ножом и ластами, появился Херварт, сделал одно движение руками — встревоженная «мамаша» сразу успокоилась и перестала нападать. Подобные трюки удавались ему и с другими рыбами.

Перед отъездом с Мальдивов мы провели несколько дней в гостях у Эрика Клемма на его острове-мечте Кокоа, окруженном голубовато-зеленой, прозрачной как хрусталь водой, с пляжем, усыпанным тончайшим белым песком. Только двенадцать пальм растут на острове. Возможно, из-за этой романтики так охотно молодые пары проводят здесь свой медовый месяц.

В Мюнхене с нетерпением ждали моего возвращения. Листу срочно нужно было знать расположение иллюстраций в книге «Моя Африка», составление которой я вновь взяла на себя. К тому же должен был окончательно решиться вопрос с мемуарами.

Моя надежда вновь начать работать в полную силу оказалась несостоятельной. Уже через несколько дней после приезда боли так усилились, что я в отчаянии была вынуждена искать специалиста, чтобы наконец добиться ясности. Но даже профессор Фирнштейн, исследовавший меня весьма основательно, не смог установить причину. Мне делали уколы, я пила новые лекарства — улучшения не наступало. А мне нужно было представить Листу новую книгу об Африке, которая должна появиться к моему 80-летию в Германии и за рубежом.

Кино- и фотоматериалы с Мальдивов явились полной неожиданностью. Еще никогда я не привозила домой столько отличных снимков подводного мира. Съемки кормления акул и погружений с Хервартом, сделанные Хорстом, были первоклассными. Только на экране впервые я смогла увидеть, что некоторые акулы касались вспышки, проплывая вплотную к моей голове. Жаль, что у меня не было времени, для монтажа этого фильма. Еще и сегодня громоздится он в нераспакованном виде в кладовой, как и киноматериал о нуба.