Хорсту повезло со съемками значительно меньше. Как только он показался со своей камерой, нуба решили подшутить: все, и прежде всего дети, попрятались по домам или среди скал, подговорив последовать этому примеру и других. Хорсту ничего другого не оставалось, как снять на пленку пару коз и свиней.
Часто тут велись разговоры об огромных леопардах, вероятно, самых крупных в мире. Действительно, в Кау эти хищники уже несколько раз ночью задирали крупных быков. Собаки лишь лаяли, но не могли ничего с этим поделать. Юнис и Хабаш, два брата, попросили Хорста отвезти их в горы на «лендровере», чтобы поохотиться на большого «кангера». Машина вскоре вернулась со сраженным пулей леопардом, который показался мне огромным, как тигр. Юнис и Хабаш поймали его в железный капкан и застрелили из своего допотопного ружья.
Я хотела узнать побольше об обычаях и общественном строе этих туземцев. Туте познакомил меня с самым знающим человеком среди нуба, который очень помог Фэрису в его исследовательской работе, с Джабором Эль Махди Торой, опять-таки родственником омды. Джабор отличался абсолютным спокойствием, умом, скромностью и удивительным тактом. Ежедневно по нескольку часов он с готовностью отвечал на мои вопросы. С переводом нам помогал учитель Ибрахим. Все услышанное я попыталась позже передать в текстах к альбому «Нуба из Кау». Здесь ограничусь лишь объяснением, с какой целью мы подвергали себя всем невзгодам и опасностям, выпавшим на нашу долю в той экспедиции: нами руководило стремление в последний, вероятно, раз сделать снимки об этих очаровательных, единственных в своем роде юго-восточных нуба как свидетельства для будущих поколений.
Джабор сообщил, что никто из иноземцев, кроме Фэриса, на длительное время здесь ни разу не оставался, не исключая и миссионеров. Только благодаря подобной изолированности от окружающего мира нуба смогли сохранить древнюю традицию художественного раскрашивания тела, которую удивительным образом среди более сотни различных племен нуба еще помнит только это племя. Другие уже не ходят с похожими прическами, орнаментами и татуировками. Интересно, что рассказал Джабор о культе тела в понимании нуба: кому разрешено ходить неодетым, а кому нет. Только молодым и здоровым людям с красивыми телами нагота позволительна. Мужчины, когда они перестают участвовать в боях на ножах, что происходит в возрасте от 28 до 30 лет, отказываются от раскрашивания тела, их больше не увидеть неодетыми на людях. Для чего заниматься собой, если красота проходит, говорят они. Также и женщины: когда выясняют, что беременны, надевают набедренный платок и больше никогда не появляются полностью обнаженными. Джеймс Фэрис пишет: «Нет законов, запрещающих пожилым нуба ходить нагими или разукрашивать себя. Но если кто попытается это сделать, то подвергнется опасности быть высмеянным. Их идеал — здоровые и красивые тела». Девушка, не намазавшая себя маслом, ощущает свою наготу и не может принимать участие в жизни деревни, не имеет права танцевать, хотя ритуальные танцы проводятся в сумерках почти каждый вечер. То же самое с поясами нуба. Никто не увидит девушку или мужчину без этой детали, даже сделанной лишь из шнурка или пальмовых листьев. Без пояса нуба чувствуют себя нагими и стыдятся этого.
Знания нуба о человеческом теле настолько обширны, что для каждого мускула, для каждого положения в лексиконе туземцев находятся особые обозначения. Словарный запас о языке тела у нуба намного превосходит набор немецкой или английской лексики по этому вопросу. Для каждой позиции плеча или живота у них припасено отдельное название. Здесь все оценивается: стоят ли пятки на земле во время приседания или тело покоится только на пальцах ног, втянут ли живот либо округляется вперед, покаты ли плечи, широки они или узки. Полностью исключено увидеть разжиревших нуба. Туземцы находят располневших людей безобразными. А изучение собственного тела предписывается как девушкам, так и мужчинам — это культ.
Их любимое занятие — ринговые бои, которые являются первой ступенью перед проведением более жестоких и опасных сражений на ножах. Поединки прекрасны, но жестоки и проводятся не среди своих, а с бойцами из соседних поселений. Существуют и большие праздники сражений — древний обычай этого племени, — на которые отправляют своих бойцов все три деревни (больше поселений у юго-восточных нуба нет). Эти праздники тесно связаны с их любовной жизнью. Чем лучше боец, тем больше у него шансов понравиться девушкам. Победители окружаются доброй славой. Даже замужним женщинам разрешено с ними спать, если они захотят забеременеть от воинов, выигравших состязания. Родившийся от таких отношений ребенок отнюдь не станет изгоем, его примут в семью и воспитают наравне со всеми. В остальном брак здесь протекает по строгим правилам. Если мужчина хочет жениться на девушке, он должен предварительно в течение восьми лет поработать на полях семьи невесты. Несмотря на внешние строгости, у нуба широко распространена свободная любовь, но тайно, как и у масаев.
У этого племени есть традиция: здесь девушка выбирает себе мужчину, а не наоборот. Это происходит ежегодно во время культовых любовных танцев, проводящихся спустя несколько часов после больших праздников ринговых бойцов. Тут мне вспомнился танец, увиденный год назад в Фунгоре, во время которого девушки клали ногу на плечо избранника.
— Увижу ли я здесь подобный танец? — спросила я Джабора.
— Когда люди вернутся с полей в Кау, конечно.
— Когда это будет?
Жабор пожал плечами и сказал:
— Скоро.
Но они все не появлялись. И всякий раз долгожданный бой между Ньяро и Фунгором так и не проводился. Многие бойцы из Фунгора находились еще на полевых работах. Чтобы ненароком не пропустить зрелищное сражение, мы теперь каждый день ездили в Ньяро.
Показания термометра выглядели устрашающе. Даже в тени было 38 градусов. Многочасовые ожидания за горячими скалами нас порядком изнурили. Мы потеряли аппетит, хотелось только пить. Сам вид, а также запах пищи вызывали отвращение. Кроме того, уже три недели мы напрасно ждали Сулимана и его грузовик. Выехать обратно без второй машины, запасных частей и бензина было нечего и пытаться. Как-то из южного Малакаля через Кау проезжал грузовик, заполненный хлопком и зерном, который мы остановили и, заплатив, добились того, чтобы взяли попутчиком нашего шофера Араби, который обрадовался возможности вернуться в Эль-Обейд и повидать свою жену. Как и Сулимана, его мы также снабдили письмом-SOS для генерала и большой суммой денег. Я заклинала Араби предпринять все возможное, чтобы как можно быстрее вернуться с грузовой машиной, бензином и запасными частями. Наш посланник прекрасно знал, в какой опасной ситуации мы находились. У «лендровера» отсутствовало запасное колесо, заканчивалось и горючее. После отъезда Араби погода внезапно ухудшилась. Начались сильные песчаные бури, не свойственные этому времени года, небо затянулось темными дождевыми тучами.
В эти дни ничего другого не оставалось, как ждать. Тут Джабор сообщил, что все время откладывающийся бой между Ньяро и Фунгором наконец состоится. Буря умчалась, небо вновь стало голубым, но жара по-прежнему стояла невыносимая. Полные надежд, мы отправились в Ньяро.
Неожиданно со скал послышались знакомые еще по прошлому году пронзительные крики бойцов. Затем я увидела бегающих туда-сюда разукрашенных мужчин — огромное волнение, казалось, придало дополнительные силы жителям деревни. Впервые мне удались действительно потрясающие снимки. Мужчины едва замечали нас, так сильно сосредоточились на предстоящем сражении. Хорст тоже мог снимать все происходящее без помех. Все больше воинов собирались вместе и крадущимся кошачьим шагом двигались по направлению к деревне. Мы же осторожно следовали за ними на машине. Недалеко располагался импровизированный ринг, окруженный огромными деревьями, в тени которых сидели бойцы из Фунгора. Итак, вот те, кого мы так долго ждали. Более двадцати молодых мужчин. Издалека они выглядели почти одинаково. Когда я приблизилась к ним, то заметила, что у каждого к правой кисти руки, украшенной множеством амулетов, прикреплен нож. Они обхватили руками палки и пристально смотрели в направлении, откуда теперь с боевым кличем выбегали на поле воины из Ньяро.
