— Неспроста катер сюда идёт, — сказал Афанасий. — Думаю, новая осада будет.

— Этого нам только не хватало, — вздохнул Сергей. — Опять прятаться. А здесь так хорошо на солнышке, на приволье. — Он блаженно потянулся.

— Быстро они катер с мели сняли, черти полосатые, — сердито проронил Николай. — Не могли до завтрашнего дня подождать.

— Таким колхозом да не снять. — Афанасий внимательно разглядывал приближавшееся судно. — Значит, мы не повредили его, когда сели на мель.

— Очень жаль, — изрёк Николай и снова взялся за бинокль.

Подходя к берегу, катер снизил обороты двигателя и медленно зашёл в нечто наподобие лагуны, скрывшись за выступом скалы.

— Обидно, что мы ничего не видим, чем они занимаются, — сплюнул сквозь зубы Афанасий.

— И не слышим. Двигатель заглушили, — с сожалением, что они не могут контролировать действия прибывших на судне людей, проронил Николай. — Не боятся сесть на мель.

— Они, видать, озеро лучше тебя изучили, — с незлобивой иронией проговорил Афанасий.

— Еще б им не изучить. У них здесь каждый день круизы по озеру, каботаж, одним словом, автономные плавания, они каждую скалу, каждый заливчик, как свои пять пальцев знают.

Афанасий был прав — на катере прибыло пополнение. Он высадил десант — человек десять с оружием и снаряжением спелеологов. Прибывшие стали обследовать гряду, разбредясь по всем направлениям.

— Подъём! — скомандовал Афанасий, поднимаясь с нагретого места. — Меняем позицию.

Ночью покинуть гряду им не удалось, потому что выход из пещеры находился под присмотром — напротив него расположились несколько человек из охраны. Афанасий предложил остаться в пещере, чтобы не рисковать и дождаться утра.

Утром они выбрались из пещеры наружу. Пост у входа в туннель был снят. Не было видно людей на берегу в лесистой его части. Гладь озера сверкала в лучах жаркого солнца, и серебряные блики больно резали глаза. Друзья заняли вчерашние места, и Сергей открыл кофр.

— Одна банка тунца осталась, — сообщил он, глядя в нутро кожаной сумки. — И несколько сухарей. Хорошо, что вчера воды набрали, а то бы жажда мозги высушила…

— А виски не потерял? — осведомился Афанасий.

— Ну как я потеряю огненную воду, — взболтнув начатую бутылку, напыщенно ответил Сергей. — Берегу для экстренного случая…

— Чтобы обмыть мурманский сундук, — добавил Николай.

Афанасий громко рассмеялся:

— Мне кажется, что до того момента эта жидкость испарится.

— Опять катер отвалил от пристани, — сообщил Николай, осматривавший в бинокль горизонт.

— И куда курс держит? — спросил Афанасий.

— Наверное, опять к нам.

— Как мы им понравились, — пробурчал Сергей.

— Успеем до его прибытия перекусить, — сказал Афанасий, принимая из рук Сергея рыбу.

— За минуту управимся. По кусочку на брата.

Катер приближался к гряде на полном ходу. Не доходя метров триста, сбавил обороты и прошёл в лагуну, где стоял вчера.

— Опять что ли десант привёз? — размышлял Афанасий.

Ему никто не ответил, ожидая дальнейших событий, которые должны были подтвердить или опровергнуть его слова.

Продолжая наблюдать за местностью, они заметили, как из-за выступа скалы появился человек с какой-то белой палкой в руке. Подойдя к караульным, расположившимся у края воды, о чём-то поговорил с ними, выкурил сигарету, и стал карабкаться наверх, подняв палку над головой. Ветер развернул белое полотнище.

— Белый флаг! — обрадованно выдохнул Сергей. — Мужики, они сдаваться решили. Вот это раз! Мужики, чего вы не радуетесь? — Он недоуменным взглядом обвёл друзей.

— Ошибаешься, Серёга, — ответил Афанасий. — Никто сдаваться не решил. Это парламентёр. Нам предлагают переговоры.

— Переговоры, — протянул уныло Сергей. — А я думал…

— Переговоры — это тоже хорошо. Это уже что-то значит, — внушительно произнёс Афанасий.

— Они знают, что мы здесь… — хотел что-то сказать Николай, но замолчал.

— Только откуда? — сделал круглые глаза Сергей.

Афанасий надвинул фуражку на лоб и спросил, взглянув на Сергея.

— Сказать откуда?

— Скажи, если знаешь.

— Кто из нас зажигалку посеял?

Сергей похлопал себя по карманам.

— Наверное, я. Я фальшфейеры зажигал.

— Они нашли зажигалку и определили, что её потеряли мы.

— А ты откуда знаешь, что зажигалки у меня нету? — прищурился Сергей.

— А ты просил сигарет, а со вчерашнего дня к ним не притронулся?

Сергей отвернулся с виноватым лицом.

Николай вздохнул:

— Опять пергамент с иконой будут требовать в обмен на нашу свободу.

— Они нас выманить хотят, — убеждённо проговорил Сергей. — Как пить дать, выманить хотят. Это такие пройдохи…

— Всё может быть, Серёга, — ответил Афанасий. — Но и на переговоры могут пойти. Им ведь надо немного, как Николай только что сейчас сказал, лишь пергамент, только и всего. По идее наши трупы без бумаги им не нужны. Но отсюда надо уйти в более безопасное место.

— Может, нам проигнорировать парламентёра, — сказал Сергей. — Другими словами, не подавать признаков жизни, пусть думает, что нас здесь нет.

— Они на сто процентов уверены, что мы здесь раз парламентера послали, — сказал Николай.

— Не похоже, что на вшивость проверяют, — проговорил Афанасий. — Но лучше до поры до времени не подавать признаков жизни.

Они вернулись в пещеру и стали ожидать парламентёра недалеко от входа. Сюда был единственный путь и мимо парламентёр не мог пройти, если б захотел идти дальше.

Действительно, парламентёр показался через несколько минут, запыхавшийся от подъёма в гору, с красным от усилий лицом. Он был в перемазанных землей светло-зелёных штанах, в кроссовках, с непокрытой, коротко стриженой головой. Поверх тонкого свитера была надета лёгкая спортивная куртка китайского производства с белой полосой на спине и груди. Увидев вход в пещеру, он остановился и замер, прислушиваясь, поворачивая голову то в одну, то в другую стороны. Но ничего не говорило, что в скалах прячутся люди.

— Эге-гей! — покричал он, озираясь и размахивая флагом. — Есть здесь кто живой!?

Ответом ему было гулкое неразборчивое эхо, утонувшее в пасти пещеры.

— Эге-гей! — опять прокричал парламентёр, потоптался на месте, но в пещеру войти не решился. Вход в неё был таинственно мрачен, из него веяло холодом и сыростью.

Сергей шевельнулся, то ли от неудобной позы, то ли хотел встать. Николай положил ему руку на плечо:

— Не дёргайся, может, ему приказано только выманить нас.

Ещё раз покричав и не дождавшись ответа, парламентёр, засунув палку с флагом подмышку, достал рацию.

— Алло, — прокричал он. — Это ты, бабай?! Не ты? Дай мне… — Парламентёр замялся, видно, рацию передавали другому. — Здесь никого. Да никого нету. Что я искать их буду. Может, здесь, может, нет. Не видно и не слышно, — громче прокричал он. — Возвращаться? Понял. Так и сделаю. Отбой!

Парламентер оглянулся, прислушался, положил рацию на землю и стал спускаться вниз. Его не было видно, но круглые камешки, стронутые с места, гулко скатывались вниз, замирая в отдалении.

Дуровцы вышли из убежища и остановились у рации, лежавшей на грязных камнях. Она не была выключена. В рации раздавался шум, треск, потом отчетливо прозвучал голос:

— Алло! Алло! Эй вы, сбежавшие, возьмите аппарат!

— Это нам, — шагнул к рации Николай. — Дай-ка я заброшу её подальше.

Афанасий движением руки остановил его.

— Подожди. Надо подумать, нет ли здесь подвоха. Они таким образом проверяют — здесь мы или нас нет.

Опять раздался голос:

— Алло, алло! Воронин, возьми рацию. Воронин, возьми рацию!

— Это меня. Откуда они знают мою фамилию?

— Ты что, про Фотографа забыл. Твой друг, Нил Петрович.

— Нашёл друга, — сплюнул Воронин.

— Воронин, есть важное сообщение, возьми рацию, — словно заигранная пластинка повторял одно и то же голос.