— Не спешат, бродяги, — хохотнул Зашитый, снял кепку, окунул руку в воду, пригладил волосы и снова надел «камилавку». — И не спешите, сукины пупки. Мы тоже не будем спешить.

Он обвёл находившихся в лодке глазами, и громко пропел:

В туманном Лондоне горят огни.

Ярким светом озарены

В огромном зале, в большом разгаре

Танцуют танго, танго до зари.

Однако буквально через минуту Огарок крикнул:

— Сигнал пропал!

— Куда пропал? — насторожился Зашитый, предвкушая нехорошее.

— А хрен его знает, куда. Нет сигнала и всё. — Огарок вертел ручками прибора, нажимал кнопки. — Даже слабого нет.

— Давай ищи, — взревел Зашитый. — Должен быть сигнал. Калган оторву.

Но сколько тот не насиловал прибор, экран ничего не высвечивал. Зашитый выходил из себя, кипятился, а, когда они прибыли на прежнюю стоянку разведчиков, кулаком замахнулся на Волдыря:

— Если узнаю, что в этом твоя заслуга, я тебя, падла, рябчик ты волосатый, таблеточник паскудный, зажарю заживо на костре.

— Причём тут я! — махал длинными руками Волдырь, оправдываясь. — Они ж меня не видели. Я быстро ушёл. И мы со Счастливым сразу смотались… Спроси у него! Хватит тебе палкачить, — обиделся Волдырь на Зашитого.

Тот недовольно посмотрел на подельника, но ничего не сказал, отойдя в сторону.

— Ну как, не фурыкает? — ежеминутно спрашивал Зашитый у Огарка.

Тот неизменно пожимал плечами и отвечал:

— Ноль.

Когда Волдырь привёл их на стоянку дуровцев, там никого не было. Следы обрывались у воды.

— Они по реке пошли, — пробормотал Зашитый, нагибаясь и раздвигая траву. — Следы есть, они здесь причаливали или отчаливали.

— Трава на берегу примята, — донёсся до него голос Волдыря. — Они пешком пошли.

— Пешком… примята. Теперь гонись за ними… У-у, — взревел Зашитый, замахиваясь на Волдыря. — Уши обрежу… Вызывай лодки. Поплывём по реке. Зафрахтовали фунт дыма.

Волдырь, красный, как рак, и взъерошенный, ругался, на чём свет стоит:

— У, сучары, чтоб у вас…

Зашитый по рации связался со Стысем и сообщил ему, что его прибор отказал.

— Этого не может быть, — разгорячился тот. — Фирма гарантирует безупречное функционирование.

— Не знаю, как фирма, но сигнала нет.

После недолгих препирательств с Зашитым, Стысь успокоился и сказал:

— Есть сигнал, нет сигнала, ты должен идти за ними. Ты меня понял?

— Я всё давно понял. Я просто доложил.

Зашитый отрядил двоих в разведку, а сам остался на берегу ждать лодки.

«Как всё хорошо вчера шло. Фрайера были у них на ладони. А сегодня? Волдырь виноват или не Волдырь, какая разница, сигнала нет, теперь надо, как гончая собака, нюхом брать. У нас моторки, у них резиновая лодка, пешком они быстрее нас не бегают, далеко поэтому не уйдут». Подумав так, успокоенный, Зашитый достал сигарету и с наслаждением затянулся.

«Вот тебе и очаровательная женщина, вот тебе и Ольга», — разочарованно думал Николай, глядя, как мимо борта плывут жёлтые кубышки в окружении распластанных на воде широких листьев, саблевидные листья аира, полузатопленные деревья. С крохотных островков тянуло кружащим голову запахом дурман-травы…

На каждом стебельке, листе сидели длинноногие насекомые, похожие на гигантских комаров, стрекозы. Вдали, где земля повышалась, словно спина кита, показавшаяся из воды, стояли цапли и, скосив голову, наблюдали за не званными пришельцами. Сутоломь незаметно растворилась в болоте и теперь, куда ни кинь взгляд, расстилалось пустынное с первого взгляда пространство, заполненное водой, иногда виднелись небольшие островки твёрдой земли, а сзади погружался в сиреневую дымку лес, из которого они недавно выбрались. Афанасий, отдав бинокль Николаю, стоял на корме с шестом, время от времени отталкиваясь от вязкого дна. Сергей, устав от ночного бдения, мирно спал, негромко похрапывая, привалясь к мягкому борту.

— Я понял, почему наши преследователи не форсируют события, — сказал Афанасий, обращаясь к Николаю.

— Какие события? — не сразу понял Николай, всецело занятый думами об Ольге, о том, как скверно она с ними поступила.

— То, что наши хитрецы давно следят за нами, но активных действий не предпринимают. Сам посуди: мы у них на крючке, но они не нападают на нас, даже больше — стараются, чтобы мы их не заметили и не догадались, что за нами идёт слежка.

— Поделись мыслями, — вышел из задумчивости Воронин и повернулся к Афанасию.

— Сейчас они точно знают, что пергамент у нас, и мы направляемся на поиски клада. Они могли бы давно захватить нас и угрозами принудить отдать пергамент. Но у них кто-то сообразительный догадался: зачем ловить и мордовать людей, лучше проследить за ними. Всё равно они приведут нас к сундуку, если знают, где он закопан. Вот приблизительно ход их рассуждений. Как я — правильно мыслю?

— Логично, — ответил Николай и подумал, что Афанасий для них оказался неоценимым человеком. Он прищурил глаза — привычка, когда собирался с мыслями, и сказал: — Выходит, что они, таясь, пойдут с нами до самого скита?

— Думаю, что не только до скита, но и немного дальше. Они же не знают, где скит, в каком месте закопан сундук, а здесь эти ротозеи, то есть мы, сами приведут их к искомому, сами выкопают сундук, а тут уж они подсуетятся.

— Но теперь они знают, что мы разоблачили их — у них не работает жучок, и, возможно, переменят тактику. Единственно, что они могут думать, что жучок сам вышел из строя или мы его потеряли.

— Да, теперь знают. Я сделал большую глупость, раскорежив его. Лучше бы утопил его в реке, в болоте… Он бы до сего часа давал сигнал. До тех пор, пока его не нашли, они были бы в уверенности, что идут по нашим следам…

— А мы выиграли время.

— А теперь, когда сигнала нет, что они подумают?

— Что мы обнаружили жучок и избавились от него.

— Правильно. Какой я старый дурак! Как мальчишка решил заглянуть, что внутри этого «клопа», хотя знал, что без микроскопа ничего там не увидишь. Нет, надо от злости, что провели тебя, искромсать.

— Что ж теперь нам остается делать?

— Остается одно — скрыться от них, уйти, исчезнуть из их поля зрения, отвести их от скита. Это мы их моторные лодки слышали. И на озере, и на Сутоломи. Они за нами следят с того времени, как Ольга подложила «клопа». На своей технике они нас в два счета догонят.

— И зная, что мы их раскусили, будут нас брать, — предположил Николай.

— Совершенно точно. Другого пути им не остаётся.

— Нам надо спрятаться, переждать какое-то время…

— Для начала изменим курс. Бумагу, что мы начертили по «зубу», выброси.

— Придётся.

Николай достал из кармана обтрепанный листок бумаги, разорвал его на мелкие кусочки и выбросил за борт.

Афанасий развернул посудину на 90 градусов, направив ее к видневшимся на горизонте зелёным зарослям.

Зашитый первым выскочил из моторки, которая воткнулась носом в раскисший берег. Он очутился по колено в воде и по грудь в траве, которая обдала его лицо высохшей пыльцой. Защекотало в носу, и Зашитый чихнул. С берега руками махали Волдырь и Счастливый.

Зашитый выдернул ногу из вязкой жижи.

— Не мог места посуше найти, — недовольно проронил он, глядя на моториста.

Тот ничего не ответил, сплюнув за борт, и отвернулся: он не входил в команду Зашитого, а был им придан вместе с лодкой, и поэтому пропустил слова человека с каменным лицом в кожаной кепчонке мимо ушей.

— Ну чего? — спросил Зашитый, выбравшись на сухое место и вытирая сапоги о траву.

Волдырь, задохшись от быстрого бега, по уши в приставшем репейнике, сказал:

— Они на лодке ушли… А по берегу сделали крюк, чтобы сбить нас с толку.

— Значит, они жучок обнаружили и попортили. Теперь они знают, что мы у них на хвосте…