— Зарос я,— сказал Дараев, разглядывая в зеркало свой подбородок.— Слушай, пока ты будешь принимать душ, я сбегаю вниз, в парикмахерскую.

— Давай.

Поджидая Вадима, Жунид проверил фотоаппарат, заря­дил в ванной кассеты. В дверь постучали.

— Войдите. Не заперто.

— Можно? Извините, что побеспокоила. Час еще ранний, но... видите ли, я была уверена, что вы уже не спите... раз­решите раздеться и присесть? Спасибо. Можно, я положу эти Цветы на столик?..

Шукаев не сразу обрел дар речи. Сняв с себя легкую меховую шубку и повесив ее на вешалку, в кресло перед ним непринужденно уселась молодая брюнетка в шуршащем шел­ковом платье с какими-то блестками. Вызывающе красива была эта женщина. Во всяком случае, прежде Жуниду никогда не приходилось встречать таких. Огромные, слегка подведенные карандашом глаза, яркий дразнящий рот, великолепные, без единого изъяна зубы, волнистая копна иссиня-черных волос и мелодичный низкий голос

Жунид не знал, куда девать глаза. Она сидела так, слов­но явилась, сюда на конкурс красоты. Облегающее фигуру платье с разрезом сбоку, слишком откровенное декольте,— все это едва удерживалось в рамках приличий.

— Кто вы и что вас привело ко мне? — промямлил он наконец, глядя поверх ее головы.

— Я Галина Абастова... У меня к вам великая просьба,— ответила она, вставая и подходя к нему.

У Жунида возникло нелепое желание — повернуться и убежать. Ему пришлось сделать усилие, чтобы остаться на месте.

— Я вас слушаю.

— Ну зачем же так неприветливо? — щебетала она.— Поверьте, со мной лучше быть в хороших отношениях. Еще никому это не приносило вреда...

— Но я...

— Вы были позавчера у моего родного дяди Балан-Тулки-Хана..

—   Я не знаю никакого Балан-Тулхи-Хана... Абастова игриво погрозила ему пальцем:

—   Ай-ай! Зачем же обманывать женщину? Вы были у него. Вас узнали, поверьте мне. Не сразу, но узнали. Откро­венно говоря, жаль, что вы сбрили усики. Они были вам очень к лицу...

Жунид молча проглотил пилюлю.

—  Так вы посетили моего дядю?..

—  Да, черт возьми! Но чего вы от меня хотите? Что от меня требуется?

—  Молчание,— игриво заглянула она ему в глаза, слег­ка наклонившись, будто специально демонстрируя ему свой пышный бюст, не очень-то прикрытый платьем.

—  Как я должен вас понять? — зло переспросил Жунид, чувствуя, что лицо его заливает краска.

—  Не говорите никому о беседе с дядей,— проворковала она.— И о том, что он вам говорил... о пистолете Азамата и прочем... Дядя, конечно, понимает, что такие просьбы не выполняются без награды... Он прислал пять тысяч...

—  Где же ваши деньги?

—  Они — в этом букете,— притронулась она к цветам ярко-красным ноготком, обезоруживающе улыбаясь.

Шукаев, хмурясь, развязал бечевку, встряхнул букет. Изнутри вывалилась объемистая пачка, завернутая в газету. Он задумчиво взвесил ее на ладони и вдруг озорно повел глазами. Теперь он не чувствовал никакой неловкости. Эх, и славно было бы сейчас снять ремень и перетянуть как сле­дует, с потягом, эту самоуверенно-развязную дамочку чуть по­ниже спины!

—   Так я могу рассчитывать на вашу скромность? — по-своему поняла она его размышления.

Шукаев по-прежнему молчал. Ироническая улыбка слег­ка тронула его губы. 

—  А если этого недостаточно, вам стоит только назвать свою цифру... Правда, для окончательного расчета нам тогда придется съездить в Докбух, к дяде... Но это не препятст­вие: я могу сейчас нанять линейку, и мы с вами...

—  Не трудитесь,— насмешливо оглядев ее, уже без тени смущения сказал Жунид. Сейчас, когда она так беззастенчи­во и откровенно предложила ему взятку, он не видел боль­ше ни ее молодости, ни ее смазливого личика, ни пикантных деталей туалета.

Перед ним была наглая, распущенная бабенка, которая пыталась помешать ему и его друзьям упрятать за решетку преступников и предлагала за это деньги.

—  Как ваше имя и отчество?

—  Галина Гибцоевна... Абастова. Я же сказала вам...

—  Как вы узнали меня?

Она плутовски прищурилась:

—  Вам это не обязательно...

—  А все же?

—  Когда вы выезжали на заре с Зарахматом из дома Балан-Тулхи-Хана, вас кое-кто видел.

—  Ах вот как!..— Жунид насупился и рассеянно отодви­нул от себя деньги.

—  Очевидно, нам придется еще раз навестить моего дядю? — по-своему истолковала она его жест.

—  Вообще я не вижу причин, почему бы мне поближе не познакомиться с вашим дядей, с Азаматом и его кореша­ми,— вдруг сказал Шукаев, не отвечая на вопрос.

—  Они будут очень рады,— приняла это, как должное, Галина.— Да и я... тоже. Они — у отца.

—  Кто именно? — спросил он, словно не заметив, что она придвинулась к нему вместе со стулом.

—  Азамат и Тау. Кстати, Тау и узнал вас. Они собира­лись ехать куда-то, на раздумали. Ночевали у нас.

В коридоре послышались шаги Дараева. Жунид быстро заткнул пачку с деньгами обратно в букет и шепнул Абастовой:

— Ни слова. Он не должен ничего знать...

— Порядок! Побрился — первый сорт,— сказал Вадим, входя.— О, у нас гости?!.

— Познакомься, это Галина Гибцоевна Абастова,— ска­зал Жунид.— Развлеки, пожалуйста, ее, пока я наведу кра­соту: мне ведь тоже не мешает побриться. Вы уж извините, я мигом, Галина...

— И достаточно,— перебила она.— Терпеть не могу, ког­да друзья обращаются друг к другу по имени и отчеству. А мы с вами, по-моему,— друзья?

— Разумеется,— ответил Жунид и, выйдя из номера, помчался по коридору к люксу: Денгизов жил в другом кры­ле здания.

... У Шахима Алихановича собралось несколько человек. Одного из них — начальника угрозыска Северной Осетии Базаева — Жунид уже знал, двое других были ему незнако­мы. «Наверное, оперуполномоченные»,— решил он, здорова­ясь со всеми.

— Что это с вами? — спроенл-Денгизов:       У-вас такой вид, точно вы только что выдержали порядочную трепку.

— Мне предложили взятку. Пять тысяч. Ни больше, ни меньше,— усмехнулся Жунид.

— Ну? Кто же?

— Галина Абастова...— Шукаев в двух словах передал содержание разговора с ней.

— Та-а-к...— протянул Денгизов.— Значит, наши подо­печные торопят события... Вот что, товарищи,— он повернул­ся к двум сотрудникам Базаева.— Операцию, назначенную на тринадцатое, придется пока отменить. Возможно, мы схватим зверя прямо в берлоге. Вы немедленно отправляйтесь к «Дому крестьянина». Там остановился этот... как его?.. Человек Ба лан-Тулхи-Хана ?..

— Зарахмат.

— Да. Задержите его. Только без лишнего шума.

— А что мне делать с красоткой,, Шахим Алиханович? — спросил Шукаев, когда оба оперуполномоченных ушли.

— Вы молодец, Жунид,— сдержанно похвалил Денгизов — Хорошо, что не прогнали ее сразу, а разузнали, что было возможно. Увидите, сейчас все завертится. Товарищ Базаев, я попрошу вас вызвать в гостиницу двух ваших ребят. Но в гражданской одежде. И еще — как можно скорее — двух по­нятых. Хотя бы из обслуживающего персонала гостиницы. Нужно срочно задержать Абастову. Вы сможете, Жунид, занять ее разговорами еще минут десять?

—  Конечно. Могу и больше.

—  Больше не требуется. Мы успеем. Идите. Флиртуй­те, говорите ей комплименты, несите любую чушь... Мы на­грянем не позже, чем через четверть часа...

Денгизов как в воду смотрел. Начиная с этого ноябрь­ского утра, события завертелись с такой головокружительной быстротой, что даже Шукаев, который, по мнению Вадима, всегда все успевал, не мог улучить минутки, чтобы сделать очередную запись в своем блокноте.

Галина Абастова, как и опасался Жунид, устроила при аресте классическую истерику с подкатыванием глаз, обмо­роком и прочими деталями из арсенала дешевой кинемато­графии. Добиться от нее ничего не удалось: она либо прини­малась рыдать, либо пускала в ход разные «дамские штучки», как выразился Базаев, и вовсю строила следователю глазки.