Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Бориса Фандырова он вспомнил сразу. Худой франтова­то одетый хлыщ со сладенькой физиономией. Этот тип доста­вил ему немало неприятных минут. Собственно, отношения с Зулетой резко ухудшились после того, как Жунид застал ее с Борисом у себя дома

О Шагбане Сапиеве он тоже слышал. Он был уверен,что слышал, но пока не мог припомнить, когда и при каких об­стоятельствах упоминалось при нем это имя.

Предложив Зизарахову и цыгану подписать свои показания, Жунид на минл ту прикрыл веки. Молоточки стучали в висках еще сильнее. По телу пробегал озноб, хотя он почти вплотную придвинулся к костру.

14. ЗУЛЕТА ОСТАЕТСЯ ОДНА

Со своим положением «соломенной вдовы» Зулета быст­ро освоилась. Краснодар тридцать пятого года, конечно, нельзя было причислить к городам, таящим в себе слишком много соблазнов для молодой легкомысленной женщины, которая видит вечно занятого мужа урывками. Однако Зулета'с по­мощью разбитной и энергичной Назиади все же находила достаточно способов для развлечений.

Назиади Цимбалюк, называвшая себя в кругу друзей племянницей начальника угрозыска Ивасьяна (а как было на самом деле — Бог знает), принадлежала к числу тех женщин, о которых не скажешь, что они сверх меры обременены ка­кими-либо принципами. Чернобровая, с матово-бледным цве­том лица, она слегка красилась, со вкусом одевалась и вели­колепно знала о своей неотразимости. Она привыкла быть душой общества и уже через неделю после знакомства с Зулетой покорила ее беспредельно.

Назиади была замужем, но обстоятельство это представ­лялось ей, судя по всему, настолько второстепенным, что о муже ее между подругами речи никогда не заходило. Словно бы его не существовало вовсе. Зулета его ни разу не виде­ла, хотя знала, что он директор какого-то захудалого заводиш­ки на окраине Краснодара, производящего не то проволоку, не то гвозди.

Круг родственников и приятелей Назиади был весьма широк. Среди них главные роли играли финагент Борис Фан-дыров, жена Ивасьяна Клавдия Дорофеевна, экспедитор обл-потребсоюза Шагбан Сапиев, зубной врач Антонина Михай­ловна Воробьева, сам Ивасьян и еще несколько менее замет­ных лиц.

Об отношениях Назиади с Борисом Зулета догадалась бы, будь она посообразительнее. Взгляды, которыми Борис и Назиади обменивались при ней, трудно было не уловить. Но Зулета ничего не замечала еще и по той причине, что Борис и ей выказывал явные знаки внимания. Обыкновенно они выражались в игривых полунамеках, излишне долгом пожа­тии пухленькой ручки Зулеты, когда Борису удавалось завла­деть ею, легком прикосновении ноги под столом, если они сидели в гостях рядом, и так далее. Иногда же «авансы» Бориса приобретали более вещественную форму И тогда Зулета ломала голову, как объяснить Жуниду происхождение нового браслета или какой-нибудь безделушки. Соображения о том., что за подарки Борис вправе ожидать от нее компен­сации, сначала не приходили ей на ум, а потом не слишком-то испугали ее. Напротив, Зулета стала гораздо чаще думать о Борисе, оставаясь одна, и досадовала на его излишнюю скромность и нерешительность (как она полагала).

Знать же о подлинных взаимоотношениях своих друзей она не могла, так как не имела никакого понятия о запутан­ной и сложной системе вовсе не безобидных связей, удержи­вавших до поры до времени в относительном равновесии та­ких совершенно, казалось бы, разных людей, как Назиади, Ивасьян, Шагбан Сапиев, Воробьева и другие, о которых она знала лишь понаслышке. Бывало, ее знакомили с кем-либо, хотя бы с благообразным и стеснительным мужем Антонины Михайловны, который приезжал к жене из Новороссийска, как говорят, раз в год по обещанию, или с Муталибом Акба-шевым (его еще называли Пашой-Гиреем), или еще с кем-то, но Зулета не запоминала лиц и имен, не имевших непосред­ственного отношения к ее сегодняшним интересам.

Иногда приезжал из Нальчика ее беспардонный и нахаль­ный братец Зубер Нахов. Изредка привозил разные бездели­цы, но больше сам побирался, выклянчивая у нее взаймы на пол-литра. Она его не привечала, зная, что Зубер не из тех, кто умеет платить долги, Кроме того, Зулета не хотела иметь никаких неприятностей, а Зубер, как она подозревала, и после своего освобождения из тюрьмы, куда он в свое время по­пал за кражу, по-прежнему был не в ладах с законом.

Несмотря на свою беспечность и неразборчивость в зна­комствах, Зулета твердо усвоила одну непреложную для нее истину: закон — категория незыблемая и преступать его не следует. Возможно, здесь сыграла роль ее совместная жизнь с Жунидом, немало рассказывавшим ей прежде о своей ра­боте. Из тех историй, которые она слышала от него, стано­вилось очевидным, что пословица «Сколько веревочке ни виться, а конец будет»,— основана на жизненном опыте Все те, кого приходилось преследовать или разыскивать Жуниду, рано или поздно оказывались на скамье подсудимых.

Последнее время (до нашумевшего в городе ареста Ивась-яна) Зулета, бросив занятия в медучилище, с особым удоволь­ствием предавалась веселью, которое охотно устраивали для нее (да и для себя) Назиади и Борис.

Они бывали у Воробьевых. Тихонький домик в «мед­вежьем углу» Краснодара как нельзя более подходил для этой цели. Общество собиралось разное. Являлись неизвест­ные Зулете девицы, напропалую кокетничавшие с Пашой-Гиреем и Воробьевым, раза два был Шагбан Сапиев с Клав­дией Дорофеевной.

Зулета брала с собой кабардинскую гармошку — пшину (она недурно наигрывала танцевальные мелодии), и в домишке стоял дым коромыслом.

Стал гораздо настойчивее и Борис. Случалось, Назиади отсутствовала, и вся галантность его доставалась на долю Зулеты. В один из таких вечеров, когда компания истребила изрядное количество спиртного, неизвестно какими путями добываемого в то трудное время, Борис предложил игру в «бутылочку».

Будь это год назад, Зулета возмутилась бы и ушла, но теперь... Теперь она только деланно хохотнула в ответ, и «бутылочка» завертелась. Играли Шагбан, Антонина Михай­ловна, две «приятельницы» Паши-Гирея и еще какие-то гости.

Зулете Борис весь вечер подливал в вино коньяку. Ком­ната, освещенная одной единственной неяркой лампочкой под шелковым абажуром, колыхалась в ее глазах, как фантасти­ческий корабль.

Взрывы хохота, крутящаяся на полу зеленовато-черная бутылка из-под вина, белые зубы Бориса, который целовал ее прямо в губы, не обращая внимания на правила игры, чей-то жиденький тенорок, фальшиво тянувший: «Эх, загулял, загулял парень ма-а-ладой, эх, ма-ла-а-дой!..» — все смешалось в ее сознании в калейдоскоп звуков, вспышек света и всплес­ков музыки.

Потом и лица заволокло сплошным туманом. Зулету куда-то отнесли, кто-то ее раздевал, укладывал в постель.

... Утром она проснулась с головной болью. Пошевели­лась и вздрогнула: рядом лежал Фандыров. Он храпел, отк­рыв рот. На полу и на стульях валялась одежда. Это была одна из комнат в доме Воробьевых.

Когда Борис проснулся, начались слезы и сетования, она Даже довольно хлестко съездила Борису по физиономии. Он прикинулся виноватым, клялся, что потерял голову от люб­ви, просил прощения..

Кончилось тем, что вечером они опять были вместе. На этот раз у Зулеты.

* *  *

После отъезда Ивасьяна в Тахтамукай, где он должен был «расследовать» дело о похищении, Клавдия Дорофеевна не сидела сложа руки.

Плохое настроение мужа перед отъездом, его намеки на неприятности по службе она, не раздумывая, отнесла на счет Жунида Шукаева, который своими «интригами» подорвал авторитет Тиграна Вартановича в угрозыске.

Как-то при встрече с женой Дыбагова Клавдия Дорофе­евна нашептала ей целый короб неизвестно откуда почерпну­тых сведений о том, что Шукаев груб и жесток в обращении с супругой, что он — законченный деспот и, без сомнения, имеет «утешение» на стороне. Распростилась она с женой начальника управления в полной уверенности, что все ею сказанное непременно дойдет до ушей Дыбагова.

На Зулету Клавдия Дорофеевна повела атаку совсем с другой стороны. Она хорошо знала, что Борис Фандыров — любовник Назиади и что он не нравится Тиграну Вартанови-чу Этого было достаточно, чтобы в голове Клавдии Дорофе-евны окончательно созрел план кампании, который она вы­нашивала давно.

55
{"b":"169386","o":1}