Более чем за тридцать лет работы в органах расследова­ния у меня не было недостатка в неожиданных встречах. Но одна из них особенно запомнилась мне. Не случись ее, мо­жет, никогда не появилась бы на свет эта книга.

Весной 1961 года в кабинет ко мне вошел старик. Здо­роваясь, я, по профессиональной привычке, несколько задер­жал взгляд на его лице. Что-то показалось мне в нем знако­мым. То ли седые, обвисшие книзу усы, то ли остроконеч­ная бородка, то ли клинообразный шрам на щеке

Я молчал, ожидая, пока посетитель заговорит

—  Узнал вас в клубе, начальник, когда читали лекцию,— начал он глухим, хрипловатым баском.— Не посмел, однако, подойти.

И тогда смутная догадка превратилась в уверенность. Я отлично знал этот голос.

—  Паша-Гирей Акбашев!

—  Он самый,— слегка улыбнулся старик.

С этим именем многое было связано. Дело Ивасьяна, история бандитской шайки ротмистра Унарокова, события в районе Лабы, на Зеленчуке и Баксане...

[1]

—  Как же вам удалось уцелеть? — не удержался я от вопроса, не слишком, разумеется, дипломатичного.

Он опять усмехнулся:

—  Вовремя, так сказать, осознал ошибки. Правильно понял обстановку. Вот так...

Он охотно стал рассказывать о своем житье в лагере, где получил специальность. Сейчас работает в совхозе, слесар­ничает в ремонтной мастерской. Иногда балуется охотой. В это воскресенье был в лесу и наткнулся в кустарниках на спрятанные продукты — пять бочек брынзы, три бидона сли­вок и два ящика сливочного масла. Место приметил. И вот пришел...

Я поблагодарил Акбашева за честный поступок и тут же отдал необходимые распоряжения. Видимо, находка Паши-Гирея имела прямое отношение к хищению на маслосырза-воде.

... Долго потом не шла у меня из головы встреча с Акбашевым. Все-таки под конец жизни преступник стал чело­веком...

И вот тогда возникла мысль написать эту книгу. Мате­риала, действительно, было более чем достаточно. События, которые всколыхнула в памяти встреча с Акбашевым, отно­сились к 1933 — 1935 годам. На Северном Кавказе в ту пору милиция вела энергичную борьбу по ликвидации, воровских и бандитских шаек, состоявших главным образом из бывших белогвардейцев и кулаков, связавшихся с уголовными элемен­тами. Своими преступными действиями они подрывали эко­номику колхозов, терроризировали население. Таким образом, борьба с ними в известной степени становилась проблемой социальной.

Чтобы восстановить в памяти следственные дела, уточ­нить отдельные факты, мне пришлось снова объездить мес­та, где приходилось тогда работать, посетить прежних сослу­живцев, заглянуть в архивы.

Обдумывая план будущей книги, я решил изменить лишь фамилии героев и названия населенных пунктов. В основу романа положены действительные события. Во всем же, что касается внутреннего мира Персонажей, мотивов их поведе­ния, я оставлял за собой право на вымысел.

Кстати, о героях. Их много в романе. Может быть, даже слишком много. Разумеется, можно было, используя право, которое давал жанр, часть людей, памятных мне по действи­тельным событиям, оставить за пределами книги, часть со­единить, слить, так сказать, в двух-трех обобщенных образах. Но я не сделал этого, потому что реальная, повседневная жизнь и работа в аппарате милиции сталкивает чекиста с огромным количеством людей и просто фамилий. Нужны предельная четкость мысли, логика и незаурядная память, чтобы не запутаться в веренице дел, фактов, свидетельств и имен. Но тут уж ничего не поделаешь, не сократишь и не убавишь. И я решил оставить все так, как было в действи тельности.

К тому же, расследование преступления, которое ведет главный герой романа Жунид Шукаев, заставило его исколе­сить весь Северный Кавказ. И, приезжая в тот или иной город, он по долгу службы и в поисках помощи волей-неволей об­ращался в территориальные органы милиции и работал бок о бок с их сотрудниками, которых я должен был описать в книге.

Хочу выразить здесь мою глубокую признательность за помощь в работе над романом заместителю начальника Глав­ного управления милиции МВД СССР комиссару милиции 2-го ранга Борису Васильевичу Новикову

Скорый поезд Москва — Новороссийск подходил к Крас­нодару. Оставалось не более полутора часов езды.

Стучали на стыках колеса, состав потряхивало. В окна сочился сырой мартовский рассвет. В предутренней мгле чернели пустынные пашни с грязновато-белыми островками подтаявшего снега, мелькали кирпичные железнодорожные домики с ржавыми крышами, густо присыпанными морозным инеем. Над ними гомонили проснувшиеся вороны.

В третьем вагоне поезда ехал к месту назначения Жу­нид Шукаев, выпускник московской специальной школы ми­лиции.

В двадцать пять лет хорошо спится. Подложив под голо­ву шинель и прикрыв лицо фуражкой с малиновым околышем, Шукаев мирно посапывал во сне.

Достаточно, пожалуй, было одного взгляда на его креп­кую фигуру, в сероватой гимнастерке, перетянутой портупеей, темно-синих галифе и хромовых сапогах, новеньких и, навер­но, со скрипом, чтобы определить: владелец всего этого мо­лод, здоров, полон сил и энергии и, конечно, рассчитывает завоевать мир.

В том же купе на нижней полке дремала под одеялом довольно пышная блондинка лет тридцати в черном шевио­товом костюме. Из-под подушки выглядывал краешек пушис-того берета. В те времена в поездах никто не рисковал рас­ставаться на ночь с верхней одеждой. Тем более, если Рос­тов приходилось проезжать ночью. Проводники с вечера за­пирали вагоны на все замки, а пассажиры, всласть нагово­рившись о дерзких ограблениях и нагнав на себя страху, до полуночи ворочались на своих полках, поминутно ощупывая чемодан у изголовья или кошелек в самом сокровенном кар­мане.

Все спали. Проводник, сидя, подремывал у себя в купе Идя под уклон, паровоз прибавил скорость. Лязгнули буфера

Блондинка проснулась. Привычным движением поднесла руку к настольной лампе, глянула на свои золотые часики и зевнула. Было без четверти шесть. Потрогав пухлым пальцем родинку, «на подбородке, хотела было перевернуться на дру­гой бок, но, видимо, вспомнив что-то, села, спустив ноги на пол, и заглянула под лавку...

—   Мои вещи! Как же так?    Мои вещи! Товарищи, да проснитесь же!..

Поднялся переполох. Пассажиры повскакивали с мест, проверяя свою поклажу. Больше ни у кого ничего не пропа­ло. Блондинка тихо плакала. Проснувшийся Шукаев стоял около нее, сочувственно покачивая головой. Открытое смуг­лое лицо его выражало самое горячее участие. Но он еще не сумел связать того, что произошло, со своим новым положе­нием. Школа милиции, оставшаяся позади, именной пистолет, висевший у него на боку в желтой кожаной кобуре, фураж­ка с малиновым околышем,— все это стояло в одном ряду и должно было вступить в силу там, куда он едет, а дорожная кража, случившаяся чуть ли не на его глазах,— в другом

К нему подошел один из пассажиров, высокий стройный мужчина грузинского типа, с усиками.

— Видимо, происшедшее должно заинтересовать вас? — обратился он к Жуниду

— Разумеется, вы должны предпринять что-нибудь,— заметила худощавая женщина в пенсне, которая до этого утешала всхлипывающую блондинку.

— Да, но.. — замялся Шукаев.— Железные дороги, знае­те, они.    обслуживаются транспортными органами..

— А вы?..

— Я назначен в территориальное учреждение и... не впра­ве вмешиваться...

Он смутился и замолчал, только сейчас сообразив, как нелепо и жалко выглядит со своими отговорками. С человеком случилась беда, и никому нет дела до тех книжных ис­тин, которые он, Жунид, недавно усвоил. Люди ждут от него помощи.