Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

—  Нет Я хотел просить направить меня в Тахтамукай и передать мне дело Сапиева. Вы сами знаете, сколько време­ни, в сущности, я лично не занимался никаким расследова­нием... Обещаю вам приложить все старания.   То, что слу­чилось в Афипсе, не повторится

Дыбагов ответил не сразу.

—  Что ж, просьба ваша мне понятна. Но почему, соб­ственно, Тахтамукай?..

—  По -остальным делам уже ведется дознание...

—  Вы не знаете этого контролера?

—  Какого?

—  Сапиева, конечно. Вы же просите его дело?

—  Ах да! Нет, я не знаю его,— Ивасьян отвел взгляд и пожал плечами.— Если вы считаете, что мне не следует за­ниматься этим расследованием...

Дыбагов встал.

—   Нет, почему же. Поезжайте.

Тигран Вартанович поблагодарил и вышел.

Начальник управления несколько минут сидел, погрузив­шись в размышления, потом решительно нажал кнопку звонка. Михаил Корольков тотчас же приоткрыл дверь.

—  Вы звонили, Асхад Асламурзович?

—  Да. Пригласите ко мне Ляпунова, он сейчас в управ­лении.

... Степан Степанович не заставил себя долго ждать. Войдя в кабинет, поздоровался с Дыбаговым за руку и груз­но опустился в кресло. За полтора года, прошедшие со вре­мени ареста Озармаса Тугужева, завхоза из «Красного Ок­тября», у которого было найдено оружие, Ляпунов раздобрел и округлился. Двигался он теперь еще более неторопливо и степенно, и только веселые с лукавинкой глаза по-прежнему живо и заинтересованно смотрели вокруг.

—  Когда едете в Тахтамукай, Степан Степанович? — спро­сил Дыбагов.

—  Завтра. Кое-какие документы о фальшивомонетчиках последних лет еще надо просмотреть и все.

—  У меня к вам просьба..

Дыбагов остановился, как человек, которому предстоит затруднительный разговор. Потер рукой чисто выбритый под­бородок, потом поднял глаза на Ляпунова.

—  Я слушаю, Асхад Асламурзович.

—  Дело-то деликатное, Степан,— нерешительно продол­жал Дыбагов.— И, главное, ничего определенного неизвест­но... Понимаете... с некоторых пор у меня вызывает сомне­ния один из наших работников...

—  Ивасьян,— в голосе Ляпунова Дыбагов почти не уло­вил вопросительной интонации.

—  Откуда вы?..

Степан Степанович сделал неопределенный жест.

— Мне известны обстоятельства его деятельности в Афипсе...— раз. Наконец, как вы знаете, я веду наблюдение за семейством Воробьевых в связи с запросом из Новорос­сийска... Помните, о контрабанде, сбыте зубного золота и еще кое о чем, уже по нашей части.

— Да, помню...

— Так вот, Алферов сквозь щель калитки видел, как Ивасьян уходил из дома Воробьевой через черный ход... Это было вчера...

Дыбагов устало вздохнул. «Мало у меня хлопот,— по­думал он,— так нет, на тебе, еще привалило».

— Этого я не знал,— сказал он.— Но в биографии Ивасьяна, когда я в последний раз читал ее, мне показались ту­манными некоторые места. Собственно, чего от вас скрывать... у меня вызывают сомнения справки о его работе с 1919 по 1921 год... Словом, Ивасьян едет расследовать хищение в Тахтамукаевской районной сберкассе. Вы будете там же. Не упускайте его из виду... Если что-нибудь...

— Поручение не из приятных,— поморщился Ляпунов.— Но я понимаю — нужно. Хорошо, Асхад Асламурзович, буду иметь в виду...

... Утром следующего дня Ляпунов и Ивасьян в разное время выехали в аул Тахтамукай.

8. ВПЕРЕД — НА ЧОХРАК!

Впервые за много дней после памятной бури утреннее октябрьское небо раскрылось над кубанской степью во всей своей бездонной голубизне. Неяркое осеннее солнце подцве­тило желто-красную листву старого Черного леса вдали, за­блестело на облитой холодной росой траве по обочинам про­селка, подогрело лысые макушки холмов, скрывающих за. собой сакли недалекого аула. Дорога петляла по правому берегу реки Чохрак. Мутные и густые, как гороховый суп, волны ее катились неторопливо, стеренно, словно отдыхая от недавнего разгула. По берегам изредка сверкала вода, засто­явшаяся в вымоинах и низинах после паводка, и управлен­ческие лошадки, на которых пустились в Чохрак Жунид и Вадим, задорно пофыркивая, рысью проскакивали эти огромные лужи, расшвыривая по сторонам брызги глинистой жижи. Попадая на разогретых лошадей, брызги дымились легким парком и быстро подсыхали. Кони становились все больше похожими на каких-то странных животных, размалеванных в крапинку под ивановский ситец. Доставалось и всадникам.

Навстречу мчался тугой прохладный ветер, напоенный свежестью, настоянный на неуловимых запахах влажной сте­пи. Он подсушивал сложенное в копны сено и коричневато-серые шалашики убранной конопли.

В орешнике вовсю гомонили суетливые воробьи, доноси­лась перекличка удодов.

Вадим и Жунид ехали молча. Жунид выспался накануне и сейчас, бодрый, подтянутый, лихо сидел в седле, рассеян­но разглядывая пейзаж. Дараев сосредоточенно смотрел под ноги лошади, озабоченный мыслью, как бы поменьше забрыз­гаться, минуя очередную лужу

Шукаев смотрел вокруг, но едва ли восхищался приро­дой. Нельзя сказать, чтобы он был к ней равнодушен. Такое редко случается с человеком, который родился и вырос у подножия хребта в краю солнца и гор. Просто он умел отре­шиться от всего, что в данный момент, не будучи связанным с его непосредственным занятием, не представляло для него интереса. И мысли его были так далеко от наполненной птичь­им перезвоном рощи, которую они сейчас проезжали, как если бы она находилась за десятки километров отсюда.

Наконец на опушке леса показалась крытая соломой длин­ная конюшня. Вокруг — вытоптанная лошадиными копытами поляна — обширный выгон, окруженный плетневой изго­родью, прикрепленной к кольям. В нескольких шагах от ко­нюшни — коновязь, а за ней, на крутом берегу реки, под высокими березами, белел домик табунщиков.

Жуниду даже показалось, что он уже видел все это од­нажды — так точно Шахим Денгизов набросал ему располо­жение конефермы.

Услышав топот лошадей, навстречу им вышли два коне­вода:

— Салам алейкум! — поздоровался Жунид.

— Здравствуйте! — подъехав, приветливо кивнул Дараев.

— Алейкум салам, зянатхан!

[17]

— ответил за обоих бри­гадир Аюб Туаршев, крепкий и высокий адыгеец средних лет, с тонкими иссиня-черными усиками над верхней губой. Они придавали ему молодцевато-напыщенный вид, явно не вязав­шийся с добрыми, серьезными глазами и рабочей одеждой. На нем была защитная гимнастерка, такие же брюки и резино­вые сапоги. Приняв от Жунида недоуздок, Аюб отвел кауро­го к коновязи. Дараеву помог спешиться второй табунщик.

—  Откуда вы и с хорошими ли вестями? — спросил Аюб, оглядывая приезжих. И Жунид, и Вадим были в гражданской одежде.

—  Во всяком случае не из тех, кто недавно побывал на вашей ферме и оставил о себе недобрую память,— сказал Жунид, отыскивая глазами пенек, на котором сидел перед своей гибелью Трам Лоов.

Туаршев проследил за направлением его взгляда.

—  Тогда просим позавтракать с нами,— поклонился он и показал на домишко, из глиняной, похожей на бочонок, трубы которого валил густой дым.

—  Нас зовут разделить трапезу,— вполголоса перевел Жунид Дараеву,— отказываться нельзя — обидим.

—  Суп из диких уток есть,— улыбаясь продолжал уже по-русски Аюб.— И кумыс есть...

—  Да будет всегда обильной ваша еда,— по обычаю ответил Жунид.— С великим удовольствием выпьем знаме­нитого чохракского кумыса.

—  С той ночи тревожно стало здесь,— сказал Аюб, снова переходя на родной язык, когда они направились к домику.— Спасибо краевому начальнику Денгизову. По его приказу выдали нам нарезные стволы.

—  И пушки не спасут, если охрана будет дремать,— за­метил- Жунид.

—   Теперь дежурят по двое. Вошли в домик.

Посредине комнаты стоял стол из струганых досок. В углу, в очаге, потрескивали сухие сучья. Над огнем висел на чугунной цепи, прикрепленной к балке, большой котел с су­пом. Возле противоположной стены — простой крашеный шкаф для продуктов и три железные койки с соломенными матрацами, покрытыми грубошерстными одеялами. На спин­ке каждой кровати висели на ремнях винтовка и патронташ. Стены — в гвоздях, на которых была развешена разная аму­ниция коневодов — седла, уздечки, арканы.

вернуться

17

Желаю добра твоей матери (адыгейское приветствие)

31
{"b":"169386","o":1}