Нужно свести Зулету и Бориса. Таким образом удастся излечить Назиади от привязанности, могущей ее скомпроме­тировать, посеять разлад в семье Жунида, а дальше, если повести дело умеючи, в угрозыске встанет вопрос о мораль­ном разложении супругов Шукаевых. От такого удара Жунид едва ли скоро оправится.

Не знала, правда, Клавдия Дорофеевна, начиная действо­вать, какую роль играет Борис в закулисных связях ее собст­венного мужа.

Не подозревала она также, что еще одна женщина доби­вается для Бориса благосклонности Зулеты. Не случайно Антонина Михайловна Воробьева тратилась на дорогостоящие вечеринки, приглашая на них молодежь. В расчеты Воробь­евой (и Ивасьяна, по чьему совету она поступала так) вхо­дило, чтобы эта «парочка подружилась»

Объяснялось все весьма просто Борис принимал самое деятельное участие в сбыте товаров  которые Шагбан Сапиев «пускал налево» со складов облпотребсоюза, и контрабан­ды, привозимой из Новороссийска Акбашевым и Воробьевым. Вот почему Тигран Вартанович считал, что было бы совсем не бесполезно устроить связь Бориса с Зулетой. Последняя, не отличаясь особым умом, сама того не подозревая, могла бы давать Фандырову полезную информацию о делах своего мужа. В общих чертах Ивасьян, как начальник угро, знал, конечно, чем занимаются его подчиненные, но Шукаев не имел обыкновения докладывать о каждом своем шаге. И по­том никогда не вредно узнавать кое-что со стороны о нена­вистном и опасном для тебя человеке. Да и мало ли на кого мог «выйти» Шукаев, производя очередное расследование.

Итак, Клавдия Дорофеевна и Воробьева вели одну и ту же игру. Первая всячески содействовала возникновению от­крытой и скандальной связи Бориса и Зулеты, вторая рассчи­тывала, что связь эта станет тайной.

Когда ожидаемое, наконец, случилось, Клавдия Дорофе­евна узнала об этом всего на день позже Воробьевой благо­даря Назиади. Черноглазая племянница Тиграна Вартанови-ча, посвященная в план своего «дядюшки», в глубине души была .оскорблена перспективой делить Бориса еще с кем-то и, зная о затее Клавдии Дорофеевны, не могла отказать себе в удовольствии разгласить секрет.

Ну, а раз об адюльтере Зулеты стало известно жене Ивась-яна, то буквально через несколько часов услышала об этом и жена Дыбагова, а значит, и сам начальник управления.

Вот почему, когда оперуполномоченный угрозыска Евге­ний Кондарев пришел арестовывать Бориса Фандырова и не застал его дома в поздний ночной час, он сразу же отпра­вился на квартиру Шукаева. Борис был там...

Впрочем, если соблюдать хронологию событий, то вначале Алферов провел обыск в квартире Антонины Михайловны, получив известие от Ляпунова, что Ивасьян взят под стра­жу и наступило время покончить со всей шайкой.

Дома была только Антонина Михайловна, когда Алферов явился с милиционером и понятыми. Как всегда холодная, чо­порная и неприступная. Паша-Гирей Акбашев и супруг Воро­бьевой вовремя укатили в Новороссийск. Алферов так и не узнал тогда, кто сообщил им об аресте Ивасьяна. Гораздо позд­нее выяснилось, что сделал это человек, назвавшийся Ивась-яну Федоровым и близко знавший Шагбана Сапиева.

При обыске у Воробьевых обнаружили наполовину пус­той тайник в одной из стен кабинета. Несколько пластин зубного золота, драгоценности и немного валюты. Остальное, наверно, увезли Акбашев и муж Антонины Михайловны.

Шагбан Сапиев не успел скрыться. Не сумел он предуп­редить и Клавдию Дорофеевну, чтобы как следует спрятала саквояж с зубным золотом. Саквояж Алферов нашел легко, когда делал обыск в квартире Ивасьяна, а вот золота не было. Обнаружили его через несколько дней при повторном осмот­ре в тюфяке постели Акулины Устиновны. Старушка была невероятно напугана и пришла в себя только, когда ей ска­зали, что ее ни в чем не подозревают Золото, как и следова­ло думать, спрятал сам Тигран Вартанович..

Через два-три дня после ареста Ивасьяна Степан Сте­панович Ляпунов знал уже все подробности последних деся­ти лет жизни и деятельности бывшего поручика белой армии, потом члена партии и начальника угрозыска.

В числе прочих вещей, найденных в его квартире, были часы «Ланжин» с репетицией. На внутренней крышке выгра­вирована надпись: «Поручику Т.В. Ивасьяну за отвагу и му­жество в боях с большевиками — от Главнокомандующего войсками Юга России».

И подпись — «Деникин».

После разгрома добрармии Тигран Вартанович бежал на Украину, где и встретился с Клавдией Дорофеевной. Там он отсиделся, переждал. В Фастове сумел раздобыть кое-какие липовые справки о своих занятиях в 1919-1920 г. г.

Потом они переехали в Лабинск. Здесь, благодаря род­ственным связям жены, Ивасьян вступил в партию. Некото­рое время работал в райотделении милиции, потом получил повышение и перешел в угрозыск.

О прошлом своего супруга и его нынешних преступных связях Клавдии Дорофеевне известно было далеко не все. Она знала только, что Шагбан Сапиев не из трудовых своих сбере­жений приносит им то продукты с базы, то отрезы на платье или костюмы. Догадывалась, что делается это не бескорыст­но. Впрочем, мысли о возможной расплате ее не тревожили. Тигран Вартанович — начальник угро — и этим все сказано

Зато Клавдия Дорофеевна совсем не была осведомлена, зачем ее супругу зубное золото. Она считала, что пластины его со временем будут проданы и пойдут на укрепление их домашнего очага и семейного благополучия. Вот почему, уз­нав, что супруг ее собирался один бежать за границу, Клав­дия Дорофеевна была разгневана и возмущена до глубины души.

Говорили, правда, что она быстро утешилась, найдя ка­кого-то московского музыканта. Тот якобы увез ее с собой в столицу .

Борис делал вид, что внимательно слушает веселый ще­бет Зулеты, возившейся возле плиты, а сам с интересом поглядывал на полуоткрытый шифоньер, стоявший в углу комнаты. Из-под груды белья торчал край желтой кожаной кобуры...

—  Не понравилась мне пьеса,— капризно скривила губы Зулета.— Ни за что душить человека... Да и как она могла полюбить такого? Страшный, черный...

—  Обаяние, дорогая моя, обаяние,— глубокомысленно за­метил Борис, поднахватавшийся верхушек городской культу­ры.— И потом, Шекспир... вне конкуренции. В одном ты, по­жалуй, права: мужчина должен быть привлекателен и внешне...

Он подошел к шифоньеру и, чуть потянув на себя зеркаль­ную дверцу, сделал вид, что рассматривает собственное отра­жение. Правая рука Бориса, скрытая от Зулеты дверью, юр­кнула в это время на полку с бельем. Расстегнув кобуру, он вытащил из нее пистолет и ловко сунул в карман пиджака.

—  Красивый, нечего любоваться,— направилась к нему Зулета.

—  Знаешь, что-то у меня усталый вид,— оторвался от зеркала Фандыров, закрывая шифоньер.

—  Ха! Будешь усталый! Ты же не ложишься раньше двух вот уже который день. Как хочешь, а я завтра целый день просплю.

Он легонько ущипнул ее за тугой локоток и подошел к столу.

—  Ну, скоро твое мясо будет готово? Я голоден, как волк..

—  Все мужчины нетерпеливые,— сказала Зулета.

—  Только мужья. Любовники умеют ждать...

Зулета нахмурилась. Она не любила, когда вещи назы­вались своими именами. Она еще не привыкла к своей но­вой роли. Связь с Борисом с одной стороны льстила ее са­молюбию, помогала избавиться от скуки и одиночества, чего Зулета боялась больше всего на свете, а с другой,— вызы­вала угрызения совести. Все-таки это была ее первая изме­на Жуниду. А тут еще пьеса. Конечно, Жунид не Отелло, и он вернется еще не скоро, но все же мысль о его приезде и о возможном объяснении угнетала Зулету. Шила в мешке не утаишь. Соседи несколько раз видели Бориса. Кроме того, отдавшись на волю волн и находя своеобразную прелесть в той бездумной и не очень-то нравственной жизни, которую она вела, Зулета и не помышляла о полном разрыве с Жу-нидом. Может быть, она по-своему даже любила его. Но кто виноват, что он такой серьезный, такой правильный?.. Прин­ципы, которым он следовал всю жизнь, казались ей смертельно скучными...