— Признаюсь, я выгляжу глуповато, потому что создаю игры, а теперь выясняется, что ничего про них не знаю.

— Да ладно, это все эзотерические материи.

— И правда.

— Так вот о чем я: мандалы ведь предназначены не только для того, чтобы на них смотреть. В них играют. Вокруг них ходят. Пагоды в плане — те же мандалы. А христианские соборы строятся в форме креста. По всей Юго-Восточной Азии высятся ступы, [163]храмы с их особенной архитектурой, а…

— Боже мой!

— …а планировка Джайпура копирует игровое поле пачиси.

— Ох ты, нароходо, — сказала Марена, что означало «понятно».

Она произнесла это с преувеличенным азиатским придыханием. Если ты не принадлежишь к титульной нации, то у тебя есть одно преимущество: уж один-то язык можно высмеивать совершенно безбоязненно.

— А еще существует великое множество индейских разновидностей игры. Не только игра жертвоприношения. Ацтекская версия называлась «патолли». В нее играл Монтесума против Кортеса. Она похожа на азиатский вариант, и поле у нее совсем иное, оно напоминает майяские площадки для игры в хипбол. По сходному типу строили пирамиды, а иногда и целые города. Как и в Джайпуре, если процессии и ритуалы проводились там в одном направлении, это означало одно, а если в другом… ну, вы поняли мысль.

— Да, пожалуй, поняла.

— Каждая секция на игровом поле или в городе (а иначе, каждое направление) имеет своего правящего бога, соотносится с разными днями и временем суток и даже с определенной пищей. Юго-запад и северо-запад помимо прочего символизируют белый свет и потусторонний мир, северо-восток и юго-восток ассоциируются с небом и звездами. Ну а центр считают пятым направлением.

— А почему направлений не шесть — ведь можно взять верх и низ?

— Верх и низ — это совсем иное, они рассматриваются как двадцать два других слоя Вселенной. Центральная часть означает что-то вроде «Вы здесь». [164]Или… Но не слишком ли я разошелся?..

— Нет-нет, — сказала Марена. — Пожалуйста, продолжайте нести свой бред.

— Направления связаны и со временем. Восток — будущее, запад — прошлое. Теперь, на северо-западе лежит область женского, гипотетического, и, напротив, мужской вектор с юго-востока ведет сюда и сейчас.

«Произвожу ли я впечатление уверенного человека?» — спросил я себя. Ну-ка, Джед, сядь ровнее. Вот так. Нет, не надо слишком выпрямляться…

— Прошу прощения, я потеряла нить, — проговорила она. — Повторите еще раз: как изображение связано с названием города?

— Да, хорошо. Мне представляется, что третий глиф — это миниатюрная стилизованная карта центра типичного поселения майя. У них здесь есть «место драгоценной звезды», на самом деле — просто храмовая зона.

— Понятно.

— Инфикс же означает «место к’атуна». Как это понимать? А так. Ожидаемое событие произойдет в городе, который, можно сказать, грубо разделен на четыре цвета. Или пять, вместе с центром. И обитатели будут считать его сердцем мира. По меньшей мере средоточием чего-то важного.

— Значит, это какой-то древний объект.

— Нет-нет, я так не думаю. По моему мнению, имеется в виду церемониальное сооружение, действующее и по сей день. Не руины, во всяком случае. Потому что тут есть глиф циновки во фразе, которая переводится как «место к’атуна».

— Еще раз: что такое этот ваш «картон»?

— Период в двадцать лет по солнечному календарю.

— Ах да.

— Так вот, речь идет о городе, который будет иметь важнейшее значение в течение двух следующих десятилетий, фактически станет столицей. В этот период он достигнет своего расцвета.

— Все указывает на округ Колумбия. [165]Ух ты. Довольно серьезное заявление.

— Да, вероятно, — сказал я. — Но думаю, Вашингтон тут ни пришей ни пристегни.

— Почему?

— Округ Колумбия чересчур традиционен. Тут предполагается нечто другое — храмовый комплекс, город царей и пышных церемоний, а не правительственный центр. Скорее всего, в этом месте никто не живет. Туда совершают паломничества, чтобы заслужить благосклонность какого-нибудь всесильного мертвеца. По пути, конечно, заглядывают в магазины. Но здания, залы, площади и улицы этого района заполняются людьми лишь в особых случаях, во время крупных торжеств. К тому же кварталы Вашингтона не отличаются друг от друга специальной окраской и не связаны с конкретными историческими периодами. Потом, округ Колумбия гораздо севернее, чем широтные координаты, указанные доктором… ммм… Вейнером.

— Отлично, — сказала миссис Парк. — Так что же, по-вашему, это за место?

— Вероятно, туда приезжают издалека со всех концов света в некий важный момент жизни или в определенном возрасте. И как я уже говорил, там должна быть священная зона строгой конфигурации. Разделенная на квадранты, имеющие коды разных направлений. Каждое из них должно ассоциироваться с каким-либо цветом и отрезком времени.

— И каковы же ваши предположения?

— Диснейуорлд.

— Что? — переспросила Марена.

— Я вполне серьезно, — ответил я.

— Дружище, мы практически находимся в Диснейуорлде. Отсюда виден их шарик.

— Да, я уже заметил…

— Я сто лет проработала на этих мерзавцев. И до сих пор живу практически над парком. Уолт построил мой дом.

— Извините, не знаю, что и сказать. Безусловно, я могу ошибаться. И книга тоже.

— И вообще, парк… нет, вы посмотрите. — Марена повернулась и взглянула в окно, а потом соскользнула со стола. Она была невысокой, но стройной. — Заметьте: в Диснейуорлде цвета не такие, как вы говорили. Они довольно условны. Например, Фэнтезиленд [166]окрашен в пурпурный, однако вы увидите его разве что на рекламе, на административных сооружениях, в туннелях. И еще я не вполне понимаю эту временную составляющую. Скажем, Адвенчурленд и Фронтирленд находятся на западе. Значит, судя по вашим словам, они представляют собой прошлое. Верно?

— Да, — сказал я и встал.

— А Туморроуленд — на востоке. Тут все очевидно. Но на юге есть только Мейн-стрит Ю-эс-эй.

— Ну да, — ответил я. — Разве Мейн-стрит нельзя трактовать как настоящее? Или недавнее прошлое?

— Хорошо, объясните про Фэнтезиленд, который расположен на севере. Направление не указывает на конкретное время.

— Может, что-то гипотетическое, типа того, — сказал я. — В майяской системе это называется «нераскрытое».

— Гм. — Последовала долгая пауза. — Черт.

— Да.

Вид у нее был озабоченный, но я не мог понять, насколько серьезно она воспринимает все сказанное мной.

— Угу, — наконец произнесла она. — И что, по-вашему, там должно произойти?

— Ну… не знаю. Я не уверен насчет заметок Вейнера. Это не…

— Действительно?

— Проблема в том… вот вы посмотрите: событийные глифы этого дня Вейнер перевел как «колдуны мечут огонь из бритв, из кремня». Верно?

— Да.

— В принципе, ничего страшного, конечно, но такой перевод не раскрывает смысла написанного. Я хочу сказать, Вейнер перевел, но не истолковал.

— И о чем тут говорится?

— Сам пока не разобрался, — вздохнул я. — Вот, например, «колдуны» — на самом деле «струпосеятели» из майяской идиомы.

— Кто-кто?

— Люди, способные насылать паршу на расстоянии. Им достаточно подумать — и вы уже заболели. Шаманы.

— Ясно.

— Учитывая глагольную форму, я бы перевел так: «тот, кто насылает паршу». А если шире — «тот, кто насылает несчастье или болезнь».

— Понятно.

— Возьмем строфу про огонь, который мечут. На мой взгляд, «мечут» — скорее подлежащее. А «огонь» может быть светом, огнем, светлым временем суток — чем угодно. Потом, Вейнер пишет «кремень», а по-моему, это скорее «срединная часть камня» или «внутренность гальки». Или что-нибудь в этом роде.