По «Ньюс-6» сетовали на беспорядки, начавшиеся в Парк-Дистрикт и успевшие выйти за его пределы. «Паника сеет панику, — захлебывался псевдоэксперт. — Мы называем это самоподдерживающейся реакцией». План мероприятий по эвакуации района Орландо ФАУЧС [235]оказался малоэффективным, и в настоящей момент вся центральная часть штата стояла в пробках. Аэропорты в Киссимми, Лейкланде, Лейк-Уэлсе и Веро-Бич не действовали. Больницы вплоть до Тампы, Сент-Пита, [236]Гейнсвилла и Форт-Лодердейла были уже переполнены — множество пациентов переправили туда на вертолетах. Спасатели отказывались прикасаться к «светлячкам» — тем, кто, возможно, подвергся заражению. Кажется, так называли облученных в Нагасаки и Хиросиме. По произношению японское слово похоже на «хибачи», [237]но мне его сейчас не вспомнить. Полиции было мало. То ли они работали в больницах, то ли просто не показывались и бесчинствующие толпы занимались мародерством — не просто разбивали витрины магазинов, а тащили в свои машины электронику, а потом целые стада автомобилей разъезжались с дилерских складов.

Трафик стал напряженнее у Фэт-Дир-Ки. И все же в отличие от большинства беженцев мы двигались, поскольку на эстакаду других въездов, кроме как с островков (их здесь именуют «ки»), не было. Судя по сайту на мониторе Марены, в нескольких милях за нами вообще все застопорилось. Да, она верно поступила, пустившись наутек при самых первых признаках беды. Если уж паранойя приносит плоды, то только успевай срывать. Макс смотрел вверх из окна, и я тоже взглянул туда. Небо заполонили самолеты. Машины, которые воплощали военную мощь государства, беспорядочно заплетали гордиевы узлы инверсионных следов. Мы увидели летательные аппараты всех конфигураций и размеров, мечущиеся, словно стая впавших в пищевое бешенство акул: FF-2000, напоминающие рыбу-молот, «харриеры» AV-8, словно синие акулы, «глоубмастеры», как громадные белые, «старфайтеры», как бычьи акулы, и даже B-2 там нарезал круги, что твой скат, — ну просто дьявольская свора! Налюбовавшись вдоволь, я проверил сигнализацию у себя дома. Вроде все в порядке. Отправил письмо Отзынь. Та же история.

— Ма, ужасно есть хочется, — раздался голос Макса.

— А ты что, уже приговорил это печенье? — спросила она.

Он ответил «да». Миссис Парк велела сыну потерпеть полчаса, потому что при выполнении сверхсекретного задания останавливаться нельзя. Я постарался вжаться в спинку сиденья и не двигаться. Лучшее, что ты сейчас можешь сделать, старина Джед, сукин ты сын, это не заразить водителя своим волнением. Мы проехали Исламораду, островки пошли гуще. Отсюда уже не видны очертания полуострова Флорида — только дорога, соединяющая зеленые коралловые пятачки суши. Справа ржавеет старая железнодорожная эстакада. Судя по сообщениям Си-эн-эн, нам как раз вовремя удалось проскочить Майами. На Помпано-Бич начались беспорядки, а в Хайалихе впавшая в панику толпа бросилась на солдат, которые открыли огонь из новой пенопушки, стреляющей ублеком [238]или чем-то в этом роде. Eh bueno, подумал я. Хорошо, что мы пока можем получать информацию онлайн. Зачем нам пропускать хоть одну минуту этого смертоубийства? В действительности телевизионная эра — это не так уж плохо. Мы миновали пункт береговой охраны в южном окончании Плантейшн-Ки. Странно, но там царило безлюдье, не было ни катеров на пристани, ни машин на парковке. Стаи самолетов у нас над головой пронеслись на север.

— Я думаю, это оно и есть, — сказала Марена.

— Что?

— Насчет заражения струпьями. Верно? Я имею в виду этих людей, жертв, у них-то струпьев хоть отбавляй.

— Да уж.

— Вы-то наверняка раньше сообразили.

— Да.

Последовала долгая, мрачная, серая, безрадостная пауза. Наконец она посмотрела на меня.

— Послушайте, — протянула Марена, — а вы не знаете…

Поначалу я решил, что взошло солнце, потому что уходящий вдаль ряд светоотражающих маркеров осевой линии засиял странным розовым светом, а сам асфальт приобрел веселенький желтоватый оттенок. Но солнце почти ушло за горизонт. Разве нет? Мгновение спустя раздался глуховатый удар, от которого автомобильные стекла задрожали в своих уплотнениях, а через некоторое время я услышал звук — дребезжание, набиравшее высоту, — урррззз — так грешники верещат в руках рассерженного Бога. В завершение грохнул единичный, низкий, безжалостный «бабах». Остаточное явление взрыва. Машину кинуло назад и вправо, когда воздух устремился к его эпицентру.

— Детка! — безмолвно раскрылся рот Марены.

Ее правая рука метнулась назад в поисках Макса. Детская ручка, в свою очередь, просунулась между сидений, он намеревался вцепиться в рулевое колесо, но Марена помешала ему сделать это, крепко сжав его руку своей. Я оглянулся. Лицо мальчика вклинилось между сидений, губы растянулись, обнажив зубы. Гравий молотил по стальным крыльям «чероки». На лобовое стекло хлынул поток воды, и я увидел обломки кораллов и что-то вроде рыбьей чешуи. Сильный «дворник» смахнул один слой, но тут же образовался другой. Как ни странно, машины в нашей полосе продолжали тащиться вперед. Правда, с большой осторожностью. Я чуть ли не видел воочию лица тех, кто сидел за рулем, слышал их голоса: «Что это еще за фигня? Какого хрена? Мы что, уже на том свете?» Однако все произошло слишком быстро, и многие даже не успели среагировать.

— Это был не ядерный, — прошептал я. — Не ядерный взрыв. Это был не ядерный взрыв.

Но Марена, конечно, тоже ничего не могла слышать. Мы все еще находились в беззвучном пространстве, когда в ушной улитке стоит высокий свист, а ощущение такое, будто приходишь в себя после контузии. Я с глупым видом огляделся. Огня я не заметил, но на пяти часах от нас ширился белый клин. Он казался таким нереальным, что я не сразу понял: это пар. Далеко ли от нас грянул взрыв? Между вспышкой и звуком прошло около секунды. Но я теперь точно уже не помнил. Пять миль? Нет, ближе. Я посмотрел на Марену. Пальцы ее левой руки по-прежнему лежали на рулевом колесе. Костяшки так побелели, что я испугался: сейчас миссис Парк сломает баранку. Но на заводе, видать, ее прочно сработали. Губы Марены спрашивали что-то у Макса, наверное, все ли с ним в порядке. Тишина все еще звенела в ушах. Голоса мальчика не было слышно, и она спросила еще раз, наконец прорезался звук.

— Нормально, все нормально, — говорил Макс.

Я обратил внимание, что мы проехали отметку «семьдесят восемь миль» на мосту Индиан-Ки, что за Аппер-Матекамб. В какой-то момент Марена поинтересовалась моим самочувствием.

— Это не ядерный взрыв, — ответил я. — Не ядерный.

— Как вы?

— Не ядерный. Смотрите — окна целы, не разбиты, значит, с нами все хорошо, — упорствовал я.

— Не ядерный. Как вы? Скажите.

— Я? — переспросил я. — Более или менее.

Через систему кондиционирования автомобиля начали просачиваться запахи взрыва.

— Прекрасно.

— Это был не ядерный, — повторил я.

— Знаю, — кивнула она.

— Как вы с Максом? — Я не заметил, как он перебрался к ней на колени.

— Ничего страшного.

— В порядке?

— В порядке.

— Думаю, что это не взрывчатое вещество, — сказал я.

К этому времени белый пар уже почти окружал нас, в центре расходившегося клина сгущалась темнота.

— А что?

— Предположительно трубопровод.

— Трубопровод?

— Ну, вроде того, — ответил я. Большая часть пространства за нами окуталась тьмой. Нефтяной дым. — Вот только там теперь еще и нефть горит. — Я понял, что зубы у меня стучат.

Машины впереди нас остановились. Эй, мои зубы, успокойтесь.

— Нас что, прикончат? — спросил Макс.