Даже и не думай об этом.

Coño. Головокружение. Страх. Страх…

Интернет снова вырубился.

Черт. Я попытался еще раз. И еще. Безрезультатно.

Но какой в этом смысл? Мы все, вероятно, получили дозу. Нужно только подождать немного, чуть-чуть, и ноги у тебя начнут наливаться свинцом, волосы станут выпадать, когда попробуешь причесаться…

Все поплыло. Ладно, посиди.

В мозгу есть химические вещества, действующие как успокоительное, через некоторое время они начнут работать. В общем, я сумел взять себя в руки, и ни женщины, ни дети ничего такого не заметили.

К полуночи стало понятно, что Макс больше ни минуты не высидит без еды. Мы обсудили, не будет ли заражено то, что нам удастся найти, но в конечном счете было решено отправить меня на поиски провианта. Пройдя с четверть мили назад, я увидел «додж», в котором оставались люди, и знаками попросил: опустите, пожалуйста, окошко, приятель. Парень на водительском сиденье отрицательно покачал головой. Судя по его внешности, он был мексиканцем, а это давало мне шанс. Я начал объяснять ему, что мне надо, на уличном испанском, размахивая тугой пачкой купюр. Наконец они поняли, что я никуда не уйду. Я убедился, что они из Майами, выехали именно оттуда, поэтому у них с собой нет продуктов, купленных в более северных районах. Я заплатил восемь сотен долларов за один большой пакет «Ранчеритос», «Пулпариндо» [246]и кучу всяких лимонадов.

Ну что, вроде получилось, думал я на пути назад. Ночь стояла влажная. В воздухе ощущался запах тронутой гнильцой биомассы. В преддверии всеобщего гниения. Со стороны полуострова доносился грохот, напоминающий канонаду. Издалека, хотя и не очень далекого, слышались крики и звон разбиваемого стекла. Черт. Зачем я не спросил у этих ребят, нет ли у них старого пистолета на продажу? Может, стоит вернуться? Или поискать тачку со стикером на бампере: «Если ты это читаешь, то ты под прицелом»? Нет проблем.

Когда я подошел к джипу, у меня уже был проработан весь сценарий. Я найду какой-нибудь грузовичок с чистящими средствами в кузове, куплю скотч, ручку от швабры, гильзу, бутылку растворителя, свяжу все это вместе и выкрашу смазкой из ведущего моста, так что в темноте вполне сойдет за двенадцатый калибр, а потом сяду на крыше машины и, если появится шайка мародеров, посмотрю на них со стальным прищуром, и к утру Марена будет настолько без ума от моей мужественности, что будет гладить мой casa de pinga [247]практически на глазах у малютки Максвелла, а как только…

— Джед, садитесь в машину, — позвала Марена, приоткрыв окно на дюйм. Она пересела на заднее сиденье и обнимала Макса. Распахнув пассажирскую дверь, она сказала: — Я серьезно.

Я сел в джип, передал ей добычу, и они, с моего позволения, конечно, уговорили меня съесть одну «Пулпариндо» и выпить немного «инка-колы». Нет, наедаться у меня не было желания. Опорожнение желудка в такой ситуации могло вылиться в серьезную проблему, а я не собирался наживать себе лишний геморрой на этом мосту. Я предложил Марене прикорнуть, пока я несу вахту. Сам-то я сейчас никак не усну. Для этого мне нужна другая обстановка, да и время тоже неподходящее — в такой час я не ложился спать даже в обычные дни. Она согласилась. Я вернулся к экрану. Хорошо хоть новости пока передают. Си-эн-эн сообщала: Белый дом и Министерство обороны в настоящий момент считают случившееся террористической атакой, правда, «никто не взял на себя ответственность за случившееся» и «не выяснено, каким образом распылен токсичный материал». На вопросы отвечала все та же доктор Квентин. Она утверждала, что частицы, взятые из запретной зоны, действительно оказались изотопами полония, который является очень редким и дорогим веществом, «чересчур дорогим для распыления в таких масштабах». Кто-то из членов комитета спросил, откуда взялся этот материал, и она ответила, что пока они не уверены, но, вероятно, изотопы были изготовлены в России перед крахом Советского Союза.

Мы сидели и ждали.

У некоторых людей, к которым принадлежу и я, мозговая химия чересчур зарегулирована, и у этого свойства есть побочный эффект — ужас, гнев и другие сильные эмоции возникают и исчезают внезапно, рывком, более резко, чем у людей с нормальной нейроорганизацией. Поэтому я испытывал немотивированные всплески страха, зацикливался на нем, и в эти промежутки времени мои мысли скакали в разные стороны. Я ловил себя на том, что думаю о Кодексе, об игре, о последних нитратных показаниях в моем домашнем аквариуме, а потом начинал сокрушаться, мол, я мало переживаю если не за себя, то за других, а затем возвращался к прежним идеям, пытался рассчитать, как долго естественный газ в генераторной емкости может питать кальциевые сепараторы. В какой-то момент я понял, что Марена поет Максу на корейском.

Я прислушался. Гм. И в самом деле трогательно. Chingalo, [248]подумал я, познакомился с этой женщиной только вчера, а ощущение такое, что мы вместе пережили больше, чем Льюис и Кларк, [249]Бонни и Клайд, [250]Кирк и Спок [251]и Зигфрид и Рой, [252]вместе взятые.

Макс помалкивал. Я бросил украдкой взгляд назад. Он свернулся калачиком, не сняв с головы своих штучек, и уснул, как это случается с детьми после стресса. Глаза Марены были закрыты. Я заметил, что в левой руке она держала баллончик с перцовым газом. Словно это могло ей чем-то помочь. Может, и мне перебраться назад? Предложить ей надежное мужское плечо. Нет, это смешно.

Я снова попытался выйти в Интернет. Ничего. Мы могли принимать только эфирный радиосигнал, как в пятидесятые годы, и оказались отброшенными назад, в век Мильтона Берла. [253]Но у новостных выпусков теперь появилось преимущество — видеозаписи, сделанные в разных местах. Люди непонятно как умудрялись доставлять их на станции. Зеленоватые зернистые ночные съемки запечатлели одичавших подростков, которые рыскали быстро собирающимися и распадающимися стаями, разбивали витрины магазинов, поджигали машины, а то делали и что похуже. Трое хорошо одетых воспитанных ребятишек снимали себя — как они прощаются сквозь слезы в горящем доме. Показывали длинный ролик, весьма странный, в духе «Воинов», [254]с незатейливым сюжетом: банда мексиканских парнишек веселится в пустом гипермаркете сети «Мейси». Героиней другого популярного ролика (из тех немногих, что попал на станцию из блогов в Интернете) стала двухлетняя девочка, пытавшаяся засунуть карамельку в рот своей мертвой матери.

Вдали (по мелководью и равнинным дорогам звук может распространяться на несколько миль) кто-то кричал неестественным высоким голосом, от которого стыла кровь, но, к счастью, большинство нормальных граждан ничего не могут делать (ни говорить, ни спать, ни смотреть, как их близкие умирают мучительной смертью) без любимого звукового сопровождения, так что вопль почти тонул в шуме двух мощных акустических систем. Одна выдавала хип-хоп «Каунтдаун», а другая — бесконечную старую дурацкую песню «Pixies» [255]про обезьяну: [256] «Если человеку пять, если человеку пять (снова и снова), если человеку пять, то дьяволу шесть, то дьяволу шесть, то дьяволу шесть…»

У неба был цвет телевизора, настроенного на канал «Плейбой».

Уже поздно, подумал я. Откуда-то донесся грохот.