— Пумы ходят охотиться на Длинноростков в горы, — сказал он, — но они не могут делать это в пределах долины.

По мнению 14 Раненого, стражи Пумы слишком много возомнили о себе. Тем временем в городе происходили беспорядки и бунты. От нехватки еды и «коричневых струпьев» (некая разновидность поветрия) в два последних сезона мира сильно страдали жители бедняцких кварталов. Теперь, когда дожди шли нерегулярно, ждали самого плохого урожая за последний семьдесят один год.

И наконец, как доложил 14, росло напряжение между общиной Сотрясателя Звезд и синодами двух главных общин. Я сразу провел параллели с Римом второго века. Культ Сотрясателя Звезд переживал возрождение, в особенности среди кочевых племен и круглодомников, то есть кланов низшей касты, которых притягивал город. Община Сотрясателя с каждым днем приобретала все больше и больше неофитов, людей из белой и красной половин Теотиуакана, недовольных тем, что можно было бы назвать осмеянием общества. Складывалось впечатление, будто община Сотрясателя предлагала менее иерархическую религию, которая отрицала фанатичное поклонение предкам, со всенадежным покровителем, не привязанным к конкретной святыне на земле, а отождествлявшимся с великим Млечным Путем. Еще 14 сказал, что многие из новообращенных частенько заявляли о своем кровном родстве с харизматичной госпожой Кох.

Культ Сотрясателя я сравнил бы с протестантским движением, учением Эхнатона задолго до расцвета Теотиуакана или Лютера много после. Если синдикат священников действует на протяжении долгого времени и приобретает огромное богатство, люди начинают возмущаться. Так что в настоящий момент Сотрясатели переживали бум популярности среди обездоленных.

Через шесть дней, то есть за пять дней до затмения, в городе объявят Тишину. Воцарится темнота, все огни будут погашены, даже большие костры на вершинах мулов. Тишина по правилам наступала раз в пятьдесят два года, но в данном случае была провозглашена по особому приказу, что нагоняло на народ еще больше страха. Эти пять дней пройдут без защиты дружественных курильщиков или предков, потому что они считались безвременьем и не имели никакого названия — так, космические ошибки. Люди погрузятся в пучину ночных кошмаров, отданные на милость бездомных, злобных уаев. Многие питали надежду пережить это, «пройдя по белой спине Сотрясателя», то есть хотели испросить его защиты, когда высшие силы их оставят… В общем, с каждым днем встретиться с госпожой Кох становилось все труднее. Нам нужно было шевелиться.

Но, несмотря на все эти обстоятельства, 14 Раненый, похоже, не особо беспокоился. Напротив, он выглядел довольным. Может быть, он проникся мифом о неуязвимости Теотиуакана. Конечно, нет сомнений, что жизнь здесь гораздо стабильнее, чем в майяских городах. Если при каком-нибудь ахау случалось два неблагоприятных года подряд, то там под угрозой бунта менялась вся верхушка власти. В Теотиуакане дела обстояли иначе. Но это вовсе не означало, что он вечен.

14 Раненый замолчал. 12 Кайман не произносил ни слова. Ни он, ни Хун Шок, ни я не упомянули госпожу Кох. Мы велели 3 Возвращающемуся Мотыльку не говорить своему сопровождающему, куда они направляются.

Спустя немного времени 14 продолжил. Стражники Пумы нападали на неофитов Сотрясателя, когда те шли с рынка на площадь Сотрясателя (на Сиуададелу), а два дня назад была убита семья новообращенных. Родственники требовали от Пумы компенсации, а люди говорили, что Ласточкины Хвосты нарушили свой договор с дождями.

А поэтому ожидалось, что «жевание» (солнечное затмение, до которого оставалось восемь дней) будет опасным временем.

Пауза.

12 Кайман посмотрел на Хун Шока, потом на меня командирским пронизывающим взглядом. Но не проронил ни слова. Мы тоже.

— Ты, который равен мне, приносил подношение нашим пращурам вместе с госпожой Кох? — наконец вымолвил 12 Кайман. (Мы не могли быть уверены, что она находится под домашним арестом, и наш предводитель хотел выяснить, жива ли она еще.)

14 Раненый ответил уклончиво. Будто он и другие Гарпии прежде видели госпожу Кох в религиозных процессиях, но в последнее время она в них не участвовала. Однако ее, как и немногих избранных кормильцев Сотрясателя, считали народной заступницей, и ходил слух, что к ней поступали просьбы от сотен людей, каждый день присоединявшихся к общине нового бога.

— Говорят, что четыре военных сезона назад кто-то в синоде Пумы выступил с угрозами в ее адрес, — рассказал 14. — И в ту же ночь в его дом заполз скорпион и ужалил его, отчего глаза у него лопнули и он ослеп. — Он добавил другие подробности: госпожа предсказала наводнение три мирных сезона назад, теперь она встречалась только с главами нескольких ведущих великодомов, отдавших себя под покровительство Сотрясателя, и не принимала больше клиентов, у нее две жены, она может «читать нерожденный к’атун», то есть заглядывать в будущее на двадцать лет. — И еще она умеет говорить с пауками, заставляет их плести цветную паутину и веревки и ткать знамена.

Я посмотрел на Хун Шока. Он устремил взгляд в землю (пожатие плечами на майяский манер), словно говоря: «Что ж, вполне вероятно. Известны вещи и еще более необычные».

— Оба синода не верят ей, — сказал 14.

Судя по всему, госпожа Кох занимала очень высокое положение в ордене Детей Кругопряда. Но не возглавляла его. В нем состояли женщины, которые в ритуальных целях могли действовать и говорить как мужчины и носить мужские одежды. Я думаю, их можно назвать трансвеститами, хотя это неточно. Двуполыми? Нет, не совсем верно. Гермафродитами? Пожалуй, больше подходит слово «андрогин», хотя оно слишком уж мифологическое, но лучше не найти. Как сообщил 14, вот уже на протяжении двух тунов Кох и остальные Кругопряды, а также родственный орден кормильцев Сотрясателя, биологически принадлежащих к мужскому полу, фактически являлись заложниками. Он выразился иначе, но я понял, что стражники Пумы посадили их под домашний арест. Это напомнило мне историю о том деятеле в покерном зале «Коммерс», [645]который сидел за столиком в солнцезащитных очках — дескать, «нет-нет, я не хочу, чтобы кто-нибудь читал у меня по глазам, пока я срываю этот крупнейший двадцатидолларовый банк».

Раздался свист посыльного. 12 Кайман свистнул в ответ: «Тебе разрешается войти». Тот немедленно появился на пороге, приблизился, нагнулся и прошептал что-то на ухо 12 Кайману. Он извинился и вышел. Я последовал за ним в маленький коридор. 12 Кайман повернулся и сказал мне, что Возвращающийся Мотылек вернулся со словами «кедровая палочка сломана», а это означало, что госпожа Кох не примет нас.

12 Кайман, Хун Шок и я нашли 3 Возвращающегося Мотылька и вместе с ним и его проводником направились в кладовку — туда, где стояли кадки с солью, — чтобы узнать все из первых рук. С учетом всех спусков и подъемов вспоминатель преодолел, вероятно, мили три в каждую сторону и теперь был весь мокрый и старался смирить дыхание. Сквозь окно под большим углом в помещение проникал солнечный луч. Уже было поздно — четыре часа пополудни. 3 Возвращающийся Мотылек сказал, что он абсолютно уверен: госпожа Кох получила послание. Она прислала перья назад с подарком не меньшей ценности от нее — чтобы отказ не показался нам оскорбительным. Ее держатели порога (привратники) пояснили, что Дети Кругопряда «уже отдали это время кормлению Жевателя» — у них начался пост перед затмением.

Обычно 12 отдавал приказы, но тут он спросил, что думаю я.

Я ответил, что мы все равно должны пойти к ней.

— Мы пошлем дар, символизирующий опасность, равной цены, — предложил я. — Равной или большей.

Надо отправляться немедленно. Я послал Хун Шока за кое-какими вещичками из главных наших ценностей.

— В городе многолюдно, — сообщил 3 Возвращающийся Мотылек.

И добавил, что если мы пойдем назад, то должны двигаться на юг как можно ближе к главной оси. Людей низших каст изгоняли из района теокалли, так что движение там не такое напряженное. Но знати позволялось находиться там по меньшей мере до захода солнца. 12 Кайман сказал Мотыльку, что тот хорошо поработал. Хун Шок вернулся с полными руками подарков.