Правда, о практической реализации территориального приращения во имя увеличения и расширения папского влияния речи не шло. С одной стороны, ни Арихиз ничего не предпринял для отказа от согласованных с королем объектов, городов и патримоний, ни посольство Карла не сообщило о каком-либо прогрессе в этом деле, которое, как принято, в результате опроса «местных старост» (boni homines) собиралось зафиксировать папские притязания.
Основанием для такой тактики с целью затяжки времени герцогом Арихизом стали, по-видимому, новые элементы в отношениях между Восточным Римом и государством франков. Дело в том, что неподалеку от Капуа Карл принял греческое посольство, очевидно, по окончании переговоров с Вибольдом в Константинополе оно теперь потребовало передачи королевской дочери Ротруды, просватанной за императора Константина. Карл это требование отверг. В отношении событий 788 года наш хронист замечает, что греки, разгневанные отказом, призвали среди прочих патриция Сицилии сровнять Беневенто с землей. Между тем Константин некоторое время спустя нашел супругу в другом месте. Правда, византийский хронист пытается доказать, что императрица Ирина, к неудовольствию сына, сама расстроила помолвку и сразу же отправила Сацеллария Адальхиза, сосланного в Византию сына Дезидерия, в Южную Италию с целью спровоцировать Карла и нанести ущерб его репутации. Поэтому фактическая причина конфликта заключается в несостоявшемся браке Ротруды с юным императором.
Почему дело дошло до афронта, нам неизвестно. Может быть, в душе Карла взял верх скепсис в связи с вероятными опасностями, исходившими для его правления в Италии от потенциального зятя Константина. Вхождение в императорскую семью, возможно, приводило к выводу о подчинении Запада Востоку, тем более папа из религиозно-политических соображений явно шел на сближение с Византией. Эйнхард обосновывает неприязнь Карла к зятьям как потенциальным соперникам просто эмоционально окрашенным нежеланием отца расстаться с дочерьми, «коронованными голубками» будущего ахенского дворца. Потребовалось еще почти двести лет, прежде чем брак Оттона II с византийской принцессой Феофано сделал возможным хотя бы на несколько лет союз Востока с Западом.
По возвращении из Капуа Карл 28 марта со свитой опять оказывается в Риме, где подтверждает монастырю Монтекассино владения в Беневенто одновременно с предоставлением иммунитета и права на свободное избрание аббата. Уже в третий раз Карл отмечает святой праздник Пасхи вместе с папой в главных храмах христианства.
В эти дни в Рим прибыло также посольство от герцога Тассилона во главе с новым зальцбургским епископом Арном и аббатом Гунфридом из монастыря Мондзее. При поддержке папы они собирались договориться о заключении мира между королем и герцогом. Странное действо, которое само по себе не вписывается в канву договоренностей 781 года между Карлом и Тассило-ном, уже обеспечивших баланс интересов обеих сторон. Выбор Арна в качестве посредника в намечающейся дуэли кузенов был продуманным ходом Тассилона. Арн, уроженец Баварии, с 782 года аббат фландрского монастыря Святого Аманда, был близок к королю благодаря давним связям с двором. В 785 году он стал преемником приближенного к Тассилону епископа Зальцбургского Вергилия, что предопределило его посредническую роль в отношениях франков и баварцев друг с другом.
Между тем положение настолько обострилось, что, по свидетельству баварских летописей, в Больцано дело дошло до военных столкновений между Баварией и одним франкским графом. Поначалу король принял мирные усилия папы и Арна, заявим: «Он этого хотел и долгое время пытался этого добиться, но ничего не получалось. Поэтому решил добиться поставленной цели и поступил решительно». Наш источник добавляет: «Тогда назван ный король решил в присутствии папы заключить мир с эмиссп рами, но они отказались, так как не посмели дать такое заверение». Дело в том, что мандата на ведение переговоров от имени Гассилона было недостаточно для заключения обширных согла-иений, явно невыгодных герцогу.
И вот, согласно цитируемым нами имперским хроникам, в центре которых во все большей степени оказывается наказуемое, с точки зрения франков, поведение Тассилона, из-за кулис появляется фигура самого Адриана I. Он выступает сторонником политических интересов короля: «Убедившись в ненадежности и лживости герцога и его сторонников, папа немедленно пригрозил им церковным проклятием, если они нарушат клятву верности, данную королю Пипину и господину королю Карлу. Он решительно дал понять эмиссарам, чтобы те внушили Тассилону, то он, папа, будет действовать именно таким образом и не иначе, если герцог откажет в верности королю Карлу, его сыновьям и всем франкам, а это может обернуться кровопролитием и разорением земли. И если названный герцог с его загрубевшим сердцем не желает подчиняться словам названного папы, то король Карл и франкское войско избавлены от опасности греха, а происходящие в стране поджоги, убийства и прочие проявления зла должны обрушиться на головы Тассилона и его сторонников, в то время как король Карл и франки к этому непричастны. После сказанного эмиссары Тассилона были отпущены».
В обостряющемся конфликте бросается в глаза пристрастное отношение Адриана I к королю Карлу. Здесь не могло обойтись без назидательных посланий папы к герцогу. Но такие обращения с осуждением Тассилона и его страны, видимо, не отвечали ни политическим целям понтифика, ни религиозному взгляду преемника апостола Петра на собственную роль и духовное положение. Вместе с тем Римская церковь поддерживала тесные и добрые отношения с Баварией еще со времен Винфрида-Бонифация — в 772 году папа совершил обряд крещения сына Тассилона — Теодора, таким образом взяв его под свое духовное покровительство.
Свидетельство хроник служит исключительно одной цели — после возвращения Карла в Вормс начать подготовку к противостоянию с Тассилоном, представив папу как высшую нравственную инстанцию, которая безо всяких колебаний встанет на сторону короля в противоборстве с баварским герцогом во имя того, чтобы похоронить в том числе и его церковный авторитет.
По завершении беседы с эмиссарами баварского герцога Карл покинул Вечный город. Согласно более позднему источнику, в его свите были «римские певцы, опытные грамматики и математики», что вполне созвучно культурно-объединительной роли Карла. Сопровождавшие короля люди были призваны насаждать по другую сторону Альп римские стандарты как причастные к Каролингскому Ренессансу.
В первой половине 787 года маршрут Карла проходил, види мо, через Равенну. Из контакта с позднеантичными произведениями зодчества и искусства этого последнего византийского плацдарма в итальянской Адриатике проистекала, очевидно, просьба короля разрешить ему снять с полов и стен экзаршего дворца в Равенне мозаичные панно и мраморные инкрустации и перевезти их в государство франков. Нам известно, что впоследствии мраморные колонны из Равенны и Трира были установле ны в ахейском храме. Для этого требовалось папское согласие. И ответ понтифик попросил короля прислать ему породистых лошадей. В Рим прибыла только одна лошадь, впрочем, она оказа лась всего лишь «пригодной» и не более того, а вот вторая сдохла в дороге. Однако из этой просьбы нетрудно понять, что франк ское коневодство было на хорошем счету даже в Риме. О значимости этой породы убедительно свидетельствует и так называемый реестр качества Саpitulare de villis [45] вместе с соответствующими параграфами и, конечно, в основном победоносные кавале рийские атаки франков. Впрочем, можно напомнить о том, что папа обратился к королю с просьбой обеспечить его строитель ными материалами (пиломатериалы и олово) для производства ремонтных работ в соборе Святого Петра и тем самым и в этой сугубо материальной сфере предопределил дружеский контакт по принципу «брать-давать» между королем и папой.
Карл снова направился в Вормс (в среднем течении Рейна) и сопровождении супруги Фастрады, сыновей и дочерей. Надо сказать, что в семейном кругу король смотрелся как настоящий патриарх.
