Намеченный раздел земель после кончины монарха выглядел следующим образом: империя лангобардов была расширена за счет Граубюндена и Баварии, а также Алемании к югу от Дуная. «Мокрые границы» в значительной степени определяли прохождение демаркационных линий. На территории Граубюндена с епископской резиденцией в Куре, открывавшей путь к важным горным перевалам, тогда приказало долго жить одно из последних «епископских государств» Викторидов, то есть семейства, определяющее имя которого было Виктор. С государственным и церковным единовластием этого семейства было покончено, а с введением так называемого Каролингского графского устройства и этот пограничный регион административно вошел в состав империи. Уже в феврале 807 года граф Гунфрид, одновременно маркграф Истрии, отправлял в Ранквайле обязанности председателя судебного. собрания.
Королевство Людовика, включавшее Аквитанию и Гасконию, расширилось за счет Септимании и Прованса, в результате чего он получил выход к Средиземному морю. Кроме того, к его владениям была добавлена формировавшаяся Испанская марка между Пиренеями и территорией по течению реки Эбро. Поскольку в особой главе защита церкви, по сути дела политическая и военная защита папских интересов, объявлялась одной из существенных задач сообщества братьев, Людовик также получил выход в Италию через Западные Альпы. Этот маршрут проходил через Сени в Сузскую долину, что вызвало раздробление Бургундии как составной части империи. Затем Аквитания приобрела округа, расположенные между Невером и так называемой горной дорогой, хотя административные регионы между Отоном, Шалоном, Лионом и Савоной не упоминаются вовсе, что в связи с отсутствием карт да и экспертов вполне объяснимо. Карл юный опять-таки получил из состава бургундских земель их северную часть, включая Безансон и Юру, которая впоследствии стала основой свободного графства Франш-Конте, а первоначально была франкским округом в составе Орлеана, Оксера и Дижона, обеспечивавших Карлу беспрепятственный выход к долине Аоста через Большой Сен-Бернар.
Подобная территориальная децентрализация, сориентированная по отношению к Аквитании и Италии на длительный исторический процесс, в ходе которого Карл юный однозначно сохранял за собой приращенные франкские земли, явно не оставляя старшему сыну последующей прерогативы, обходила стороной проблему преемства в незадолго до того возникшей империи.
Текст толкует о «imperium vel regnum», империи или королевстве, косвенно свидетельствуя тем самым о наднациональном и надродовом характере империи, но о разделе императорского достоинства на манер семейного королевского правления не могло быть и речи. Византийский опыт в любом случае допускал появление второго императора, а вот пребывание на одном троне сразу нескольких монархов было вне всякого опыта и политической фантазии. Если же попробовать представить, что Карл оставлял за собой право на исправление этого политического завещания, то будущее могло преподнести новые аспекты в отношении императорской власти и передачи ее от поколения к поколению. Уже в 812 году ожидались первые поправки, когда Карл возложил официальное преемство на Апеннинском полуострове на единственного сына, скончавшегося в 810 году Пипина Италийского, тем самым подтвердив право представления внука, что находилось в абсолютном противоречии с практикой его отца и его собственной.
Возведение и коронацию Людовика, когда в Ахене он стал императором и преемником своего отца, следует рассматривать как заключительное проявление суверенности во властном урегулировании, которую монарх всегда и неизменно сохранял за собой в отношении сыновей и народа в двойственном качестве отца и правителя. Исследователям еще несколько десятилетий назад удалось нащупать в тексте одно многозначительное, хотя и косвенное указание на императорское достоинство и его политическую актуальность. С именем Вальтера Шлезингера связано следующее открытие: не менее чем в пяти из шести рукописей, которым мы обязаны знакомству с этим необыкновенным документом, используется не привычный для грамот императорский титул Карла, а формуляр, воспроизводящий титулование так называемой Константиновой фальсификации, заключительная письменная версия которой повсеместно и по праву датируется примерно 780 годом с местом совершения в Риме. Таким образом, протокол политического завещания содержит неоспоримое указание на дату исключительно важного фальсификата. Кроме того, он позволяет предположить, что об этой подделке было по меньшей мере известно в канцелярии императора Карла. Даже манера обращения в начале текста «ко всему христианскому народу» скопирована с текста фальшивки — «ко всему Римскому народу».
Следовательно, Карл предстает в образе нового Константина. Его империя хотя тоже Римская, ибо иная просто немыслима в контексте позднеантично-раннесредневекового богословия истории, но в своих масштабах ограничена рамками Запада. Вместе с тем она является империей христианской, возглавляемой королем франков. «Государственным народом» являются не римляне, а «его» франки, которым под его руководством подчиняются христианские народы. Нет сомнения в том, что экземпляр с «константиновским» вариантом протокола Эйнхард по поручению Карла переправил в Рим папе для принятия к сведению и одобрительного подписания.
Таким образом, со ссылкой на первого христианского императора понтифик прикоснулся к вопросу об империи и преемстве, но не к его разрешению.
Конфликт с преемником Ирины — Никифором I все еще тлел. Цифра «три» потенциальных наследников и преемников без нарушения справедливости не допускала никакого урегулирования. В политическом плане император действовал безошибочно, всячески откладывая принятие окончательного решения на неопределенный срок. И вот в 811 году остался всего один претендент на императорское достоинство. В результате Карл по договорному признанию статус-кво между Востоком и Западом 812 года и с одобрения своей аристократии объявил императором Людовика, правда, не признав за ним права на какие-либо дополнительные полномочия или на фактический статус соправителя. Решение в столь деликатном деле в 806 году, вероятно, привело бы к поляризации ведущих политических элит.
Ius paternum [80] монарха Карл расширительно толковал таким образом, что он не только предопределил обязательную территориальную децентрализацию империи после собственной кончины, но и позаботился о порядках после смерти своих сыновей. Особенно это касалось права представления в королевстве отца соответственно одного из его внуков, разумеется, с учетом фактора пригодности и «выбора» со стороны знати. Таким образом было значительно урезано право его сыновей на приращение. Можно предположить, что тем самым Карл хотел предотвратить возникновение слишком масштабных по территории образований и связанную с этим концентрацию власти. В результате запрета на членение империи в пользу появляющихся внуков уже в зародыше было предотвращено распыление правления на самых малых территориях. При отсутствии пригодных и могущих быть избранными внуков отношения среди братьев определялись соответствующим порядком раздела. Подобные соображения представлялись весьма уместными, учитывая безбрачие и бездетность Карла юного. Такой подход явился еще одной красноречивой характеристикой политического благоразумия императора Карла. Поэтому уже после кончины Карла юного неизбежно встал вопрос о членении предположительно неделимой коренной части империи. Для Пипина была предусмотрена юго-восточная ее часть с включением Северной Алемании, в то время как империя Людовика вышла за границы Нейстрии к северу от старых франкских земель и даже втянула в себя на другом берегу Рейна земли восточных франков и саксов. Так была предусмотрена новая структура, настолько несовместимая, что способности любого будущего правителя подвергались трудному испытанию.
Если бы тем временем Людовик приказал долго жить, не оставив надлежащего преемника, то Карл получил бы Аквитанию и Гасконию, а Пипин свою долю Бургундии, а также Прованс с Септиманией в дополнение к средиземноморскому побережью. Сложнее получалось на пергаменте с расчленением империи Пипина, которое предусматривало прежде всего проведение новой границы на Апеннинском полуострове, в то время как Бавария, Алемания и Граубюнден, вероятнее всего, без какой-либо компенсации отошли бы к Карлу. Зато Италия была разделена на своего рода северную и южную полосы. Имперская доля Карла тянулась от Большого Сен-Бернара через долину Аоста к Иврее и Верчелли, после Павии близ Пьяченцы пересекала реку По, по маршруту античной Виа Эмилия упиралась в Реджо-нель-Эми-лио и Модену, потом продолжалась к югу до Пассо дель Абетоне, пересекала его и выходила на Пистою и Флоренцию. По старой Виа Кассия маршрут проходил через Ареццо и озеро Больсена и потом прямо в Рим «к границам святого апостола Петра».
