Еще двадцать шагов — и Реймонд оказался у вращающейся двери отеля «Крийон». Швейцар приветствовал его глубоким почтительным поклоном. В вестибюле царила обычная гостиничная суматоха: приезжали и уезжали постояльцы, парижане приходили, чтобы провести вечер в нескольких роскошных ресторанах пятизвездочного отеля. Он остановился и пристально осмотрел разноцветную толпу, а затем направился к стойке регистрации, расположенной в дальнем конце помещения. Уже на полпути его внимание привлекли яркие огни софитов и телевизионные камеры — группа тележурналистов устроила пресс-конференцию. Подойдя поближе, Реймонд не поверил собственным глазам. Вот он, прямо перед ним — величественный, седовласый, миллиардер и владелец необъятной медиаимперии, сэр Николас Китнер собственной персоной. Рядом с ним стоял Майкл, его тридцатилетний сын, президент корпорации и наследник.

А затем Реймонд увидел третьего мужчину, стоявшего справа от Китнера. Джеффри Хиггс, бывший военврач королевских военно-воздушных сил, а ныне личный врач, телохранитель и начальник службы безопасности Китнера, — подтянутый, с выпяченной вперед нижней челюстью и стрижкой «ежиком». В его левом ухе находился крохотный наушник, микрофон еще меньшего размера был прикреплен к лацкану пиджака. Хиггс, как тень, следовал за Китнером повсюду, умело командуя по рации небольшой армией телохранителей.

Реймонду надо было идти дальше, но ноги не несли его. Вместо этого он остановился позади репортеров, допрашивавших Китнера в связи с только что завершившимся совещанием топ-менеджеров его корпорации. Больше всего телевизионщиков интересовало, что базирующаяся в США компания Китнера «Медиакорп» вынашивает планы взять под контроль французскую телевизионную сеть TV-5.

Реймонд слушал уклончивые ответы Китнера и чувствовал, как убыстряется его пульс. Вот он, стоит в нескольких шагах от него — вальяжный, велеречивый, самоуверенный. Его можно убить прямо сейчас, да с такой быстротой, что никто и глазом бы не успел моргнуть. Но сделать это означало погубить все то, что они с баронессой столь скрупулезно планировали годами, дожидаясь того момента, когда в строго определенную минуту пробьют часы истории.

Это уже почти произошло около года назад, но тогда их планам помешало фиаско в Лос-Анджелесе. Теперь же, после его «реинкарнации» и хитрых манипуляций, предпринятых баронессой, все возвращалось на круги своя. Так что, как ни сладостна была мысль о том, чтобы немедленно расправиться с Китнером, Реймонд не мог позволить себе такой роскоши. Но, с другой стороны, он не мог просто повернуться и уйти, ничего не сделав. Нужно дать хотя бы повод задуматься.

— Сэр Питер, — крикнул по-французски Реймонд с того места, где стоял, позади репортеров, — касается ли то заявление, которое вы собираетесь сделать на Всемирном экономическом форуме в Давосе в конце этой недели, захвата вами телесети Ти-ви-пять?

— Что? — Вопрос явно застал Китнера врасплох.

— Будут ли в Давосе сделаны какие-нибудь заявления, касающиеся ваших планов, сэр Питер?

— Кто это спросил? — Щурясь и прикрывая глаза ладонью от слепящего света софитов, медиамагнат стал вглядываться в толпу журналистов, пытаясь разглядеть говорившего. — Да выключите же вы эти чертовы лампы!

Китнер стал сердито проталкиваться сквозь сгрудившихся вокруг него телевизионщиков, за ним неотступно следовал Хиггс, отдавая какие-то приказы в микрофон.

Журналисты словно с цепи сорвались. Вопросы посыпались на Китнера со всех сторон.

— Так что же относительно Давоса? Сэр Питер? Ответьте, пожалуйста, на вопрос!

— Сэр Питер, какова суть заявления, которое вы намерены сделать?

— Сэр Питер…

— Сэр Питер…

— Сэр Питер…

Прислушиваясь к тому, как беснуются за его спиной французские репортеры, Реймонд продолжил свой путь по направлению к стойке регистрации. Из боковых дверей в вестибюль вошли несколько мужчин в темных костюмах и окружили Китнера плотным кольцом — дополнительный отряд телохранителей, вызванный Хиггсом.

Реймонд довольно улыбнулся. Зерно упало на благодатную почву, и журналисты заглотили приманку. Реймонд понимал: Китнер без труда сумеет осадить и отбрить назойливых репортеров, а вскоре сойдут на нет и его собственные злость и удивление. На смену им придет любопытство: кто все-таки задал ему провокационный вопрос и как много известно этому человеку. И только потом, когда наступит решающий момент, Китнер узнает, кто это был и что на самом деле происходит. И тогда все остальные чувства в его душе уступят место страху и подозрительности. Именно этого и добивался Реймонд.

23.20

Он остановился возле лифтов, надавил на кнопку вызова и оглянулся. В некотором отдалении от него оживленно болтала парочка хорошо одетых старичков, но больше поблизости не было никого.

Открылась дверь лифта, и из него стали выходить люди. Старички даже не посмотрели в ту сторону, поэтому, войдя в лифт, Реймонд оказался в одиночестве. Двери закрылись, и он нажал кнопку четвертого этажа. Еще момент — и кабина медленно поползла вверх. Он снова взглянул на часы.

23.24

Реймонд сделал глубокий вдох и переложил коробку под другую руку. Ребекка сейчас одна, отдыхает в номере, а ее брата можно не опасаться. Он сейчас находится по другую сторону Сены, в квартире на улице Гюисманса. Возможно, Ребекка уже успела переодеться.

А может быть, и нет.

Впрочем, с учетом того, что должно было сейчас произойти, для него не имело значения, во что она одета.

Джеффри Хиггс и трое телохранителей в темных костюмах вывели Питера и Майкла Китнеров через боковой выход на улицу Вуасси-д'Англе, где их уже поджидал лимузин. Водитель немедленно надавил на акселератор, и автомобиль тронулся с места, пересек площадь Согласия и свернул на Елисейские Поля, направляясь к парижской резиденции Китнера на авеню Виктора Гюго.

— Я хочу, чтобы ты выяснил, кем был тот тип и что ему известно, — сказал Китнер, глядя в глаза Хиггса.

— Да, сэр.

— С сегодняшнего дня будем общаться с прессой только в специально отведенных помещениях. Майкл даст тебе список журналистов, которые будут допускаться на них. У каждого самым тщательным образом проверять документы. Помимо тех, кто будет значиться в списке, никого не пускать.

— Понятно, сэр.

Майкл Китнер взглянул на отца.

— Если это был журналист, мы узнаем, кто он такой.

Питер Китнер ничего не ответил. Он был явно расстроен и замкнулся в себе.

— Откуда он мог узнать про Давос?

— Понятия не имею! — сердито фыркнул Китнер. Он глянул на Хиггса, а потом отвернулся и стал смотреть в окно. Даже в этот поздний час и несмотря на январский холод Елисейские Поля были запружены людьми.

Прижав телефонную трубку к уху и склонившись над письменным столом Армана, Мартен слушал нескончаемые гудки и бормотал:

— Ну давай же, Ребекка, подойди к телефону!

Он звонил сестре уже шестой раз. Первые три звонка он сделал на ее сотовый телефон, но она не ответила. Встревоженный и растерянный, Мартен подождал еще десять минут и перезвонил снова. Безрезультатно. Наконец он позвонил прямо в администрацию отеля «Крийон», назвал номер, в котором остановилась сестра, и попросил, чтобы его с ней соединили через внутренний коммутатор. Результат был прежним.

— Проклятье! — еле слышно ругался он. — Заснула ты, что ли?

На столе перед ним лежал блокнот, в котором чуть раньше он нацарапал: «Эр Франс, рейс 1542. Вылет из аэропорта Шарля де Голля в 7.00, из терминала 2F, прибытие в Женеву в 8.05, в терминал М».

— Да возьми же трубку, черт побери!

С каждым оставшимся без ответа звонком напряжение внутри его нарастало. Он уже разбудил брата Надин, но услышал от него то же самое, что и часом раньше: да, Арман и его друг привезли Ребекку в «Крийон», проводили до самого номера и дождались, пока она закроет за собой дверь. Да, она заперлась, как велел ей Мартен. Да, Арман слышал, как щелкнул замок и повернулась задвижка. Если Мартен хочет, они могут еще раз съездить в отель и убедиться в том, что все в порядке. Мартен поблагодарил и отказался, сказав, что, наверное, произошла какая-то путаница и беспокоиться совершенно не о чем. Услышав это, Арман благодарно кивнул и отправился досыпать.