— Стараюсь быть вежливой. По возможности никогда не обсуждаю семейные дела в присутствии посторонних.

— Какие еще семейные дела?

— Николас, я не должна была говорить тебе. Ребекка хотела преподнести сюрприз, но с учетом складывающихся обстоятельств тебе все-таки лучше об этом узнать. Ребекка не просто встречается с Александром Кабрерой — она выходит за него замуж.

— Замуж? За него?!

Опять пошли помехи — голос в трубке начал пропадать.

— Клем! Клем! — звал Мартен. — Слышишь ли ты меня?

Треск лишь усилился. На этот раз связь оборвалась окончательно.

Дверь открылась, и полковник Мурзин ввел Питера Китнера в библиотеку виллы «Энкрацер».

Баронесса восседала на кожаном диване перед массивным кофейным столиком, стоявшим в центре зала. Поодаль, возле камина, стоял Александр Кабрера, бесстрастно глядя в огромное окно, из которого открывался захватывающий вид на Давосскую долину.

Китнер не видел Кабреру несколько лет. Но даже пластическая хирургия была не в силах изменить этого человека, которого безошибочно выдавала одна лишь особая надменность.

— Спасибо, полковник, — поблагодарила баронесса по-русски.

Мурзин отрывисто кивнул и вышел, аккуратно затворив за собой дверь.

— Доброе утро, царевич.

— Доброе утро, — ответил он с некоторой опаской, тоже по-русски.

На баронессе был шелковый брючный костюм, в котором преобладали светло-желтый и белый тона — ее любимые. И все же в разгар зимы в Альпах такое одеяние смотрелось несколько нелепо.

Бриллиантовые серьги, изумрудное колье, золотые браслеты на обоих запястьях. Черные волосы зачесаны вверх и собраны в пучок — прическа получилась почти в восточном стиле. Зеленые глаза сияли. Но это был не тот чувственный, зовущий цвет из далекого прошлого, оставивший в его душе глубокий след. Нынешний зеленый цвет был скорее змеиным, пронзительным, коварным.

— Что вам от меня нужно?

— Но, царевич, вы ведь сами просили об этой встрече.

Китнер перевел взгляд на Александра, стоявшего у окна — его поза оставалась неизменной, — и вновь посмотрел на баронессу:

— Спрашиваю еще раз: что вам от меня нужно?

— Вам нужно кое-что подписать.

— Подписать?

— Да, соглашение, подобное тому, которое мы заключили много-много лет назад.

— И которое вы нарушили.

— Настали другие времена, царевич. И обстоятельства изменились.

— Сядьте, отец. — Оторвавшись от окна, Александр неожиданно быстро приблизился к нему. В его черных, как ночь, глазах читалась та же угроза, что и в глазах баронессы.

— Интересно получается. Наследник престола — я, а приказы ФСО отдаете вы.

— Сядьте, — твердо повторил Александр, указывая на глубокое кожаное кресло у кофейного столика.

Китнер помедлил, но в конце концов все-таки шагнул к столику и сел. На столе лежала тонкая кожаная папка, а рядом длинная четырехугольная коробка в яркой праздничной обертке. С таким же свертком Александр приходил в отель «Крийон» в Париже.

— Откройте коробку, отец, — мягким тоном попросил Александр.

— Что в ней?

— Откройте.

Китнер медленным движением взял коробку со стола и некоторое время держал на весу. Его мозг лихорадочно работал. Как связаться с Хиггсом и попросить его о помощи? Как предупредить семью? Как передать ей, что нужно любым способом бежать от охранников из ФСО? Как бежать самому? Через какую дверь, каким коридором, какой лестницей?

Он не мог представить себе, как все это могло произойти. Как им удалось поставить себе на службу Мурзина вместе с людьми? Внезапно Китнера обожгла мысль о том, что охранники могли быть вовсе не из ФСО, а просто наемниками.

— Откройте, царевич, — попросила баронесса ласково и вкрадчиво. Такого тона он не слышал от нее более тридцати лет.

— Нет.

— Может быть, мне это сделать? — Александр приблизился еще на шаг.

— Нет, я сам. — Трясущимися руками сэр Питер Китнер, он же Петр Романов, кавалер ордена Британской империи, наследник престола всея Руси, сорвал сначала ленточку, а затем цветастую бумагу. Под ней оказалась длинная шкатулка, обитая красным бархатом.

— Ну же, отец, посмотрите, что там внутри.

Китнер поднял на него глаза.

— Я и так знаю.

— Тогда чего вам бояться? Открывайте.

С тяжелым вздохом Китнер открыл шкатулку. Внутри, на подкладке из белого шелка, лежал длинный старинный нож — складная испанская наваха. Костяная ручка была изящно инкрустирована бронзой.

— Возьмите его.

Китнер перевел взгляд с Александра на баронессу:

— Нет.

— Возьмите, сэр Питер. — Теперь тон баронессы не предвещал ничего хорошего. — Или мне попросить Александра?

Он неохотно потянулся к ножу, неловко взял его и вынул из коробки.

— Нажмите на кнопку, отец, — велел Александр.

Китнер подчинился. Ярко блеснуло на свету железо — из ручки выскочило лезвие. Оно было полированное, широкое, но сильно сужалось к концу, а сам кончик почти превращался в иголку. Режущая часть составляла добрых пятьдесят дюймов. Нож был остр как бритва.

Именно этим ножом Александр убил его сына Пола, когда тому было всего десять лет. Китнер никогда не видел этого ножа вблизи и уж тем более не держал его в руках. Даже тогда, много лет назад, когда Альфред Нойс хотел показать ему эту вещь. Она казалась такой реальной, такой ужасной… Он кое-как разглядел этот нож, лишь когда Нойс заставил его посмотреть фильм и ему довелось увидеть сцену убийства собственными глазами.

Теперь же это орудие убийства, украденное у убитого Фабиана Кюртэ, находилось в его руках. Китнера вдруг захлестнула волна ярости и отвращения. Он поднял свирепый взгляд на того, кто убил Пола. На своего другого сына, Александра, который сам едва вышел из детского возраста, когда совершил это злодеяние.

— Если у вас есть желание убить меня, отец, — Александр сделал резкое движение и забрал нож из руки Китнера, — то вам следовало сделать это давным-давно.

— Он не сделал этого, потому что не мог, мой милый. — Губы баронессы скривились в злой усмешке. — У него не хватало для этого ни силы, ни смелости, ни воли. Такой вряд ли годится на то, чтобы стать царем.

Китнер смотрел на нее взглядом, в котором читалась догадка:

— И этим же ножом вы много лет назад зарезали человека в Неаполе…

— Нет, отец, не этим, — проговорил Александр будничным тоном, не оставляя никакого сомнения в том, что между ним и баронессой не было секретов. — Баронессе хотелось, чтобы это выглядело более элегантно, как-то более…

— Царственно, — завершила баронесса фразу, и ее взгляд остановился на кожаной папке, лежащей на столе. — Откройте, ваше высочество, и прочтите. А когда прочтете, подпишите.

— Что это?

— Ваше отречение от престола.

— Отречение? — Китнер выглядел озадаченным.

— Да.

— И в пользу кого я отрекаюсь?

— А сами-то вы как думаете? — Баронесса невольно посмотрела на Александра.

— Что? — В голосе Китнера вновь зазвучала глухая ярость.

— В пользу вашего первенца, который после вас является прямым престолонаследником.

— Никогда! — Китнер вскочил с кресла. В висках стучала кровь, на лбу выступили крупные капли пота. Его взгляд метался от баронессы к Александру. — Не раньше, чем вы оба будете гореть в аду!

— Вам должно быть известно, что ваших жену и детей стерегут люди из ФСО. — Александр спокойно сложил нож и убрал его в шкатулку. — А люди из ФСО неукоснительно исполнят любой приказ. Ведь наследника престола надо оберегать. В том числе от его собственной семьи.

Китнер повернулся к баронессе. Происходящее все больше и больше напоминало затяжной кошмар.

— Так вы договорились с Гитиновым…

Баронесса ответила едва заметным кивком.

— Но как?

— Обычная шахматная партия.

Александр присел на ручку кресла баронессы. Мягкий свет из окна, картинные манеры — эта парочка словно позировала для портрета.