Питер Китнер сидел один в своем лимузине, добравшемся наконец до Триумфальной арки. Шофер был очень осторожен — под порывами метели он медленно вел машину по опустевшим улицам, которые словно специально освободили от людей для того, чтобы наилучшим образом продемонстрировать образцы парижской архитектуры. Перед глазами Китнера маячил Хиггс, который, сидя сбоку от водителя, говорил о чем-то по мобильному телефону. Однако, поскольку переднее сиденье было отделено от салона стеклянной перегородкой, о содержании разговора оставалось только догадываться. Снег и стекло отгородили Китнера от внешнего мира, и он чувствовал себя пленником в одиночной камере.

— Почему же Китнер держит в тайне то, что он один из Романовых? — допытывался Мартен у Коваленко. Окно дребезжало под напором ветра и снега, отчего в номере казалось холоднее, чем было на самом деле.

— Это вопрос к нему, а не ко мне. — Коваленко был поглощен чтением записки, пришедшей по электронной почте и только что выскочившей на экране. А теперь ему предстояло на нее ответить.

— Кто в семействе знает об этом?

— Думаю, немногие, если об этом вообще кому-то известно. — Коваленко попытался сосредоточиться на сочинении ответного послания. — Может, лучше о погоде поговорим? Какая метель разыгралась…

— А я хочу поговорить о Питере Китнере. — Николас подошел поближе и заглянул русскому через плечо. На экране он увидел лишь текст, набранный кириллицей, который ничего ему не говорил. — Достаточно ли у него влияния, чтобы добиться голосования за нужного кандидата в цари? Не за этим ли он поехал на ужин? Наверное, хочет потом, когда царь уже будет сидеть на троне, напомнить ему о своей услуге и добиться расширения деловых операций в России?

— Я всего лишь следователь. Распутываю убийства. А власть и политика не моя епархия.

— На кого работает Реймонд? Каково его место в этой «войне Романовых»?

Коваленко наконец дописал свое послание и отправил его. Затем поднял взгляд на своего собеседника.

— Возможно, вам будет интересно содержание сообщения, которое я только что получил из моего управления в Москве. Мне переслали коммюнике Интерпола из Цюриха. Пошли детишки на пруд покататься на коньках и наткнулись в лесочке неподалеку на труп мужчины.

Мартен внутренне подобрался, предчувствуя, что услышит сейчас нечто важное.

— И что же?

— Глотка перерезана так, что голова едва держится на туловище. Нашли его сегодня примерно в три часа дня. Полиция полагает, что со времени убийства прошло несколько часов. Вскрытия еще не было.

— У вас есть телефонный справочник Парижа?

— Есть. — Коваленко с озадаченным видом нагнулся к прикроватной тумбочке, с трудом выдвинул перекосившийся ящик, вынул оттуда потрепанный том и подал Мартену.

— Не припомните, когда именно снегопад усилился? — Мартен уже переворачивал страницы.

Коваленко пожал плечами.

— Во второй половине дня. А что?

— Судя по тому, что творится за окном, аэропорты сейчас закрыты, а поезда и автомобили движутся разве что ползком.

— Согласен. Но какое отношение имеет здешняя погода к человеку, найденному мертвым в Цюрихе?

Между тем Николас уже нашел то, что ему было нужно, и набирал нужный номер.

Русский детектив сдвинул брови, по-прежнему ничего не понимая:

— Куда вы звоните?

— В отель «Риц».

Мартен умолк в ожидании ответа. После нескольких гудков на другом конце провода подняли трубку.

— Будьте добры, Александра Кабреру, — попросил он и после долгой паузы заговорил снова: — Ах, вот как… Понимаю, понимаю. Вы случайно не знаете, он сейчас в городе?.. Ну да, конечно, метель. Как не понять… Нет-нет, ничего передавать не надо. Я сам позже перезвоню. — И положил трубку. — В гостинице его нет. Это единственная информация, которой от них удалось добиться. Но они позвонили ему в номер, и это наводит на мысль о том, что сегодня он там был.

— Что вы хотите этим сказать?

— Если убийство в Цюрихе — дело его рук, то сейчас он не в состоянии вернуться в Париж из-за снегопада. А это означает, что он до сих пор может находиться в Швейцарии.

Невшатель, Швейцария. Время то же

Метель, парализовавшая Париж, еще не добралась до Швейцарии. Вечер был морозным и звездным. Бледный полумесяц серебрил поверхность озера Невшатель и его окрестности.

— Посмотри, — улыбнулся Александр и сделал выдох. Клубы пара повисли в воздухе, словно на рисунке в издании для детей.

Ребекка засмеялась и последовала его примеру. Облачко ее дыхания тоже повисело несколько секунд и растворилось.

— Пых-пых, — хохотнул Александр, и они, взявшись за руки, пошли дальше вдоль кромки льда у берега озера.

Оба были одеты почти одинаково — в длинные норковые шубы и норковые шапки. Даже рукавицы у них были из норки.

Сзади неспешно шли Жерар и Николь Ротфельзы. В их компании была и баронесса, которая в свои пятьдесят с небольшим сохранила почти девичье изящество и живость. Как и другие, она наслаждалась этой вечерней прогулкой перед ужином и этим бодрящим воздухом. Но наибольшее наслаждение ей доставляло видеть Александра вместе с его будущей невестой. Пленительную женщину-подростка баронесса знала вот уже на протяжении пяти месяцев. Они не просто сдружились за это время, но поистине обожали друг друга. Ребекка была на редкость талантлива и трудолюбива. Баронесса искусно и незаметно подтолкнула ее к изучению иностранных языков и лично следила за ее успехами. К настоящему времени Ребекка почти свободно говорила по-французски, по-итальянски, по-испански и по-русски, поэтому она, подобно баронессе и Александру, без труда переходила в разговоре с одного языка на другой.

Курс обучения, разработанный для Ребекки, не ограничивался только языками. В Цюрихе при всяком удобном случае баронесса приглашала ее к себе домой, а также, словно богатая тетушка, водила по магазинам и ресторанам. Она вырабатывала в девушке чувство стиля и умение держаться, учила, какую одежду носить, какие прически делать, как правильно выбирать и использовать косметику, с кем, когда и как разговаривать.

Баронесса заставляла Ребекку чаще улыбаться. Но так, чтобы улыбка оставалась трогательно застенчивой, то есть такой, которая способна свести с ума мужчину любого возраста. Был еще один настоятельный совет — читать как можно больше, в особенности классику, причем на разных языках.

Преподавание одного предмета Марга де Вьен взяла исключительно на себя. Да и кто, как не она, мог рассказать о тонкостях романтических отношений? О том, как вести себя с мужчиной в обществе и наедине, как заботиться о нем, как с ним нянчиться и как его воспитывать… А еще баронесса учила ее тонкостям постельных игр, хотя и знала, что Ребекка до сих пор оставалась девственницей. Наблюдая за тем, как крепнет взаимное чувство между Ребеккой и Александром, она неустанно внушала воспитаннице, что в первую брачную ночь невесте следует быть как можно более естественной и ничего не бояться. Тогда молодожены смогут истинно насладиться друг другом, обеспечив себе ту же безмерную радость, какую испытала сама баронесса с мужем в ночь после собственной свадьбы.

Итак, за пять месяцев их общения баронесса не только окончательно уверилась в том, что Ребекка по-настоящему полюбила Александра. Конечный результат педагогических усилий превзошел все ожидания. В рекордно короткий срок из американской девчонки, годной лишь на то, чтобы присматривать за чужими детьми, Ребекка превратилась в красивую, уравновешенную, исполненную глубокого достоинства женщину. Иными словами, обрела те самые качества, без которых невозможно представить себе знатную особу голубой крови.

Из кармана шубы Николь Ротфельз раздалась приглушенная мелодия мобильника.

— Oui? Ah, merci, — ответила она и нажала на кнопку отбоя, затем обратилась к боссу своего мужа: — Месье Александр, просили передать, что ужин будет на столе через десять минут.