А вот идея нанять частную яхту, которая способна без задержек выйти из Санкт-Петербурга и быстро покинуть российские территориальные воды, выглядела одновременно интригующей и привлекательной. В итоге обсуждения с Коваленко родился план, казавшийся идеальным. Его осуществлению должны были способствовать личные связи Коваленко, которыми тот обзавелся за годы работы в правоохранительных органах. Отсюда и переговоры о найме судна с экипажем, которые Коваленко сейчас вел с седым мужчиной в баре.

Замысел мог кому-то показаться идиотским, но пока работал без сбоев. Клем в ожидании пересадки в Копенгагене созвонилась с Мартеном по мобильному телефону, чтобы сообщить, что успела поговорить с Ребеккой как раз перед завтраком. Действовала Клем, как всегда, прямо и решительно: позвонила сразу в Кремль, представилась, сообщила необходимые сведения, чтобы подтвердить свое высокое происхождение, после чего ее соединили с секретарем Ребекки в Царском Селе. Ребекка тут же согласилась встретиться с подругой наедине в Государственном Эрмитаже, давним покровителем которого был лорд Престбери. В качестве его дочери Клем имела доступ в закрытые помещения музея.

Было около часа дня. Через какие-нибудь полтора часа Клем прибывает в аэропорт Пулково, где ее на своей арендованной машине встретят Мартен с Коваленко, чтобы доставить в Санкт-Петербург. В полчетвертого она встретится в Эрмитаже с Ребеккой, после чего начнется осмотр музея. В четыре Ребекка и Клем войдут в тронный зал Петра Великого, где их уже будут ждать Мартен и Коваленко. Если все пойдет по плану, в пятнадцать минут пятого они вчетвером выйдут оттуда через боковую дверь и направятся прямиком к причалу для прогулочных судов, расположенному напротив музея. У причала при условии, что Коваленко удастся договориться с этим самым морским волком, их будет ожидать катер или яхта, годные для выхода в море. Мартен, Клем и Ребекка не мешкая поднимутся на борт и скроются в каюте, от чужих глаз подальше. Через несколько минут судно отчалит, чтобы отправиться вниз по Неве в Санкт-Петербургскую гавань, а оттуда — в Финский залив. После ночного перехода пассажиров будет ожидать встреча с Хельсинки. Коваленко же останется лишь вернуть взятую напрокат машину и ближайшим поездом уехать в Москву.

Конечно, поняв, что Ребекка сбежала, ФСО поднимет тревогу. Но к тому времени будет уже поздно что-то изменить. В их силах было объявить чрезвычайное положение в каждом аэропорту, обыскать каждый поезд, остановить каждую машину. Но они не найдут ничего. Даже если заподозрят, что она ушла от них морем, откуда им знать, на каком именно из сотен судов и суденышек, кишащих в этих водах? Останавливать каждую лодку? Невозможно. Но даже если и попытаются, то к моменту, когда будет объявлена тревога и русские сторожевые корабли вступят в дело, уже стемнеет. Ребекка, Клем и Мартен будут в международных водах или очень близко к ним — иными словами, в безопасности.

Таким образом, сейчас, когда Клем была уже на подлете, а Коваленко договаривался о яхте, начинался новый отсчет времени. Вопрос ныне заключался в том, сложатся ли в мозаику остающиеся кусочки, да так, чтобы та не рассыпалась вновь. Из всех этих кусочков самым проблематичным оставалась Ребекка. Даже банальная поездка из Царского Села в Санкт-Петербург может оказаться сопряжена для нее с огромными трудностями, если вдруг запротестует служба безопасности. Но и исходя из того, что до Санкт-Петербурга она все же доберется без особых проблем, невозможно предположить, что произойдет, когда она придет в Эрмитаж и встретится там с леди Клем. Ведь направляется Ребекка на приятную прогулку с подругой, а вместо этого неожиданно столкнется лицом к лицу с Николасом. Одна эта встреча обещает гигантское эмоциональное потрясение. А как она отреагирует через минуту на правду, которую он расскажет ей об Александре? Хватит ли у нее душевной силы и стойкости, чтобы поверить ему и согласиться на немедленный отъезд из Санкт-Петербурга? Это уже отдельный вопрос. Однако в первую очередь именно от него зависит весь их план.

— Эй, он желает, чтобы с ним расплатились прямо сейчас, — объявил, приближаясь, Коваленко, за которым следом шел вразвалочку седой мужчина. — Битый час толковал с ним о дружбе и доверии. Пытался убедить его, что вы обязательно заплатите позже. Однако уговоры не помогают. У него есть яхта и экипаж, который не задает лишних вопросов. Но бизнес у него слишком рискованный. Боится, что случится что-нибудь — и плакали его денежки. А у меня таких денег попросту нет.

— Видите ли… — замычал Мартен. У него были лишь две кредитные карточки и менее сотни евро наличными. — А сколько он просит?

— Две тысячи долларов США.

— Две тысячи?

— Да, — пробасил по-русски седой, отодвинув Коваленко в сторону. — Деньги на бочку, — добавил он на неплохом английском.

— Кредитки, — произнес Мартен как можно решительнее.

Седой скривился и не менее решительно затряс головой:

— Нет. Доллары налом.

Мартен посмотрел на детектива:

— Скажите ему, это все, что у меня есть.

Коваленко открыл рот, но не успел произнести и слова.

— Банкомат, — отрезал моряк.

— Он хочет… — начал было разъяснять Коваленко.

— И без вас понял, — оборвал его Мартен, внимательно глядя на старика. — Банкомат? О'кей, — кивнул он, всей душой надеясь, что на обе карточки сможет получить аванс наличными, достаточный, чтобы покрыть жизненно необходимые расходы.

Царское Село, 14.16

Садовники задрали головы, услышав мощный рев вертолетного двигателя. Появившись из-за верхушек деревьев, «Камов-60» низко летел над покрытыми порыжевшей прошлогодней травой лужайками и свежими, только что засеянными клумбами обширного классического парка. Вертолет проплыл над морем фонтанов и скульптур, сделал резкий поворот у угла гигантского Екатерининского дворца и, перемахнув через густую рощу дубов и кленов, сел, вздымая клубы пыли, перед Александровским дворцом.

Рев тут же стих. Из вертолета появился Александр. Инстинктивно пригибаясь под лопастями, по инерции продолжавшими вращение, он с озабоченным видом побежал ко входу в левую анфиладу. В последний час им пришлось поспорить с необычно сильным встречным ветром, что снизило скорость вертолета и привело к перерасходу горючего. В итоге в Царское Село прибыли со значительным опозданием, а полет обратно в Москву без дозаправки был исключен. Иными словами, у него было совсем мало времени, чтобы забрать Ребекку и пуститься в обратный путь на встречу с Гитиновым.

У входа во дворец по стойке «смирно» вытянулись два агента ФСО, только что заступившие на пост. Один из них распахнул дверь, и Александр вошел.

— Где царица? — спросил он у другой пары офицеров, дежурившей внутри. — Где? — нетерпеливо вырвалось у него опять, поскольку немедленного ответа на первый вопрос не последовало.

— Ваше высочество! — отозвался резким эхом голос баронессы из другого конца длинного коридора с белыми стенами.

Вздрогнув, Александр обернулся на этот голос. Она стояла вдали, но на нее лился поток солнечных лучей, и черты ее лица были отчетливо видны. Темные волосы собраны наверху, на плечах — короткая норковая накидка. И конечно, брючный костюм от-кутюр. Тона традиционные — желтый и белый.

— Где Ребекка? — быстро зашагал он навстречу.

— Уехала.

— Что?! — Лицо Александра исказил ужас.

— Говорю же, уехала.

Баронесса провела Александра через спальню, откуда открывались драпированные двери в Сиреневый кабинет — любимую комнату жены Николая Второго, Александры. Баронесса ценила это помещение не за цвет и не за историю, а лишь за то, что проникнуть туда можно было не иначе, как через спальню и сквозь двойные двери. Таким образом, там можно было считать себя достаточно защищенной от случайных глаз и ушей. Чтобы еще лучше подстраховаться, баронесса плотно притворила драпированные двери за собой.