Теперь кричал уже не Бэррон, а Хэллидей. Услышав его, Полчак остановился. Джон видел, как вздымается его грудь. А потом он развернулся и направил «страйкер» на Хэллидея.

Бум! Бум! Бум! Бум!

Пули из пистолета Марти поразили Полчака в шею и правое плечо. Ствол дробовика начал клониться к земле. Лен попытался снова поднять оружие, но сил у него хватило только на то, чтобы нажать на курок. Заряд картечи ударил в платформу у его ног, выбив из него фонтан асфальтовых брызг. В следующее мгновение его тело упало с глухим, противным звуком, как если бы он рухнул с большой высоты. Его грудь приподнялась в последнем вздохе, и, тяжело простонав, он простился с жизнью.

И наступила тишина.

Пасхальное воскресенье, 31 марта, 16.35

Джон Бэррон услышал пронзительный визг турбин, и сила инерции вдавила его тело в кресло. Лайнер авиакомпании «Бритиш эруэйз» оторвался от взлетной полосы международного аэропорта Лос-Анджелеса и взял курс на Лондон. Через несколько секунд послышался характерный звук — это в брюхо самолета спрятались шасси. По мере того как самолет набирал высоту, далеко внизу таяли урбанистические пейзажи Города Ангелов. Взглядам пассажиров открылась длинная прибрежная линия, бесконечная синева Тихого океана и ожерелье белоснежных пляжей, тянувшихся на север по направлению к Малибу. А затем самолет, совершая разворот, накренился на левое крыло, и Джон увидел небо. Итак, они взлетели, и теперь лайнер уносил их в новую, безопасную и спокойную жизнь.

Он посмотрел на Ребекку, свернувшуюся калачиком в соседнем кресле. Укрывшись пледом, сестра крепко спала. Несмотря на действие сильных успокоительных препаратов, которыми ее пичкали на протяжении последних дней, она тоже понимала, что жизнь ее и брата наконец-то потекла по правильному руслу.

Остальные восемь человек, расположившиеся в салоне первого класса, были заняты своими делами и не обращали на них внимания. Для окружающих он был обычным пассажиром, сопровождающим молодую девушку, которая в данный момент мирно посапывала рядом с ним. Откуда было им знать, что эти двое не просто путешествуют, а бегут, спасая свои жизни!

— Не желаете ли коктейль, мистер Мартен?

— Что? — Выдернутый столь неожиданно из мира своих мыслей, Джон Бэррон озадаченно поднял глаза и увидел стоящего в проходе рядом с ним стюарда.

— Я спросил, не желаете ли вы коктейль, мистер Мартен?

— О да, конечно! Спасибо! Водку с мартини, если можно. Двойную порцию.

— Со льдом?

— Да.

— Сию минуту, мистер Мартен.

Бэррон откинулся в кресле. Нужно быстрее привыкать к тому, что люди теперь называют его мистером Мартеном, а обращаясь по имени, говорят «Ник» или «Николас». Его сестра соответственно превратилась в Ребекку Мартен или мисс Мартен и должна реагировать на это обращение так, как если бы носила данную фамилию всю жизнь.

Пилоты взяли курс на восток, и самолет вновь немного накренился. Вскоре вернулся стюард с напитком и поставил бокал в углубление на ручке кресла. Джон кивком поблагодарил бортпроводника, взял бокал и пригубил из него. Коктейль был холодным, терпким и горьковатым. Когда он в последний раз пил мартини, да и было ли это вообще когда-нибудь? Почему заказал именно этот напиток? Наверное, потому что коктейль принадлежал к разряду крепких, а ему было необходимо снять напряжение и забыться.

Сегодня минуло ровно две недели и два дня с того момента, когда произошла кровавая бойня на товарной станции. Шестнадцать дней боли, тревоги и страха. Бэррон сделал еще один глоток из бокала и глянул на спящую сестру. За нее теперь можно было не беспокоиться, да и он сам пришел в норму. Он смотрел на девушку еще с минуту, а затем отвернулся и, глядя в иллюминатор на проплывавшие мимо облака, попытался разобраться в том, что случилось с ним за столь короткое время.

Джон до сих пор словно наяву ощущал едкий запах пороховой гари и видел Хэллидея, который, стоя на платформе, орал в рацию, вызывая бригады скорой помощи. Ребекка, крича как сумасшедшая, бежала к нему от распростертого на платформе Полчака. Содрогаясь всем телом от плача, она упала на колени рядом с ним, обняла его и стала баюкать, как маленького ребенка. Словно в замедленной съемке, он видел, как подъезжают первые полицейские машины, из них выходят и направляются к нему шеф полиции Харвуд и его свита. Так же медленно двигались врачи и санитары «скорой помощи». Он видел искаженное ужасом лицо Ребекки, когда ее оторвали от него и повели прочь, и вскоре сестра растворилась в гуще наехавших полицейских. Бэррон помнил, как на нем разрезали одежду и впрыскивали в вену морфин, а затем положили на носилки и понесли мимо лежащих, как тряпичные куклы, Ли, Вальпараисо и Полчака. Каким-то образом он знал, что его коллеги мертвы. Напоследок, перед тем как окончательно выпасть из реальности под действием морфина, Бэррон увидел шефа Харвуда в окружении его подчиненных. Не было никаких сомнений: они знали, что здесь произошло, и определенные меры уже ими предпринимались.

Через час пресса уже трубила о событии, получившем название на страницах газет «Большая стрельба в „Метролинке“». Журналисты требовали от полиции дополнительных подробностей относительно личности Реймонда Торна. Однако все, что они получили, это пресс-релиз, в котором сухо сообщалось о гибели трех детективов в ходе ожесточенной перестрелки, когда они пытались вызволить одного из своих, и о проводившемся внутреннем расследовании.

Общественности стало известно, что Джон Бэррон доставлен в больницу Глендейл с многочисленными огнестрельными ранениями; к счастью, оказались задеты только мягкие ткани. Что касается Реймонда Оливера Торна, то он отправлен в окружной медицинский центр с гораздо более серьезными ранениями.

Примерно через тридцать часов, после нескольких хирургических операций, не приходя в сознание, Реймонд Оливер Торн скончался от легочной эмболии — закупорки легкого в результате образовавшегося тромба. А затем в результате путаницы, случившейся в офисе коронера, добавившей мрачным событиям некоторую долю анекдотичности, его тело по чьему-то то ли недосмотру, то ли халатности было отправлено в частное похоронное бюро и кремировано.

19.30

Полет длился уже три часа. Ужин остался позади, свет в салоне был притушен, а пассажиры потягивали принесенные стюардами напитки и смотрели кино на персональных экранах, вмонтированных в спинки передних кресел. Ребекка все еще спала. Джон тоже закрыл глаза, но сон не шел к нему. В его голове продолжали кружиться воспоминания о событиях последних дней.

Вечером 16 марта, когда умер и был кремирован Реймонд, Бэррона в больнице навестил Дэн Форд. Бесспорно, он переживал за здоровье своего лучшего друга, но манера его поведения, то, как он держался, подсказало Бэррону, что Дэна тревожит что-то еще. По всей видимости, он догадался о том, что произошло на товарно-сортировочной станции, но ничем этого не выдал. Вместо того чтобы задавать вопросы, приятель рассказал о том, что навестил Ребекку в пансионате Святого Франциска, что ей дают успокаивающие препараты, но она тем не менее узнала его и даже взяла его за руку. А когда он сообщил девушке, что собирается навестить ее брата, и спросил, может ли он передать ему, что сестра чувствует себя хорошо, она сжала его руку и утвердительно кивнула.

Затем Дэн Форд рассказал ему две новости, касавшиеся Реймонда. Первая: британские полицейские допросили Альфреда Нойса.

— Он сказал им, что приехал в Лондон по делам, не имеет представления о том, кто такой Реймонд и что ему было нужно. Относительно того, откуда его координаты могли оказаться у братьев Азов, Нойс заявил, что однажды, находясь в Чикаго, воспользовался услугами их ателье и попросил прислать счет на его адрес в Беверли-Хиллз.

Вторая: имелись результаты расследования того, кто зафрахтовал чартерный самолет, который должен был забрать Реймонда в авиационном терминале «Меркурий».