— Ну как ты, в порядке?

— Ага! — Молодой человек натянуто улыбнулся.

— Уверен?

— Уверен.

— Что ж, тогда — вперед!

7.35

Реймонд видел, как худощавый мужчина прошел мимо него, сел в свое кресло у двери и с отсутствующим видом уставился в окно. По мере того как поезд приближался к Лос-Анджелесу, мелькавшие за ним пейзажи становились все более урбанистическими. Через пару минут в вагоне появился второй мужчина, севший в Барстоуне. А потом, через слишком тщательно отмеренный промежуток времени в вагоне появился и третий — высокий, в деловом костюме. Он также вернулся на свое место — его кресло находилось по соседству с туалетом, — открыл кейс, достал газету и принялся читать. Ловушка была расставлена по всем правилам полицейской науки.

— Реймонд, вы играете? — послышался негромкий голос Вивьен.

Оказывается, сейчас его ход, партнеры по покеру ждут.

— Да. — Он улыбнулся и на некоторое время задержал взгляд на лице женщины, глядя на нее так же, как утром она смотрела на него, — оценивающе и призывно. Затем перевел взгляд на свои карты.

Если эти трое — действительно полицейские, в чем Реймонд, собственно, уже почти не сомневался, а их целью является он, сгодятся любые благоприятные обстоятельства, в том числе и миссис Вудс в качестве союзника. Такие дамы способны на многое.

— Хорошая сдача, Вивьен, я сыграю.

Реймонд снова посмотрел на женщину — чуть дольше прежнего, а затем — на Фрэнка Миллера, изучавшего собственные карты в соседнем кресле у окна. Тучный коммивояжер со слабым желудком, боящийся летать на самолетах… Одному богу известно, как он поведет себя, когда полиция возьмет их в оборот и станет по-настоящему жарко. У него может случиться сердечный приступ, истерика, он способен выкинуть самый неожиданный фортель, в результате чего их всех перебьют.

Реймонд сделал ставку, и Миллер ответил, пододвинув стопку красных пластиковых фишек для покера на середину стола. Кстати, а почему он носит парик? Может, это последствия химиотерапии, после которой у него выпали волосы? Или у него какая-то другая болезнь, которая и стала причиной его чересчур частых посещений туалета?

— Нет, Фрэнк, для меня это слишком круто. — И он бросил карты на стол.

На самом деле он мог бы сыграть удачнее, но ему было на это наплевать. Наплевать и на то, почему Миллер носил парик и болел ли он. Его мысли занимало другое: полиция и то, как они его нашли. Сразу после того, как дело было сделано, он помчался на вокзал, да таким хитрым путем, что проследить его не было никакой возможности. Как копам удалось напасть на его след? Тем не менее факт оставался фактом: противники здесь, в одном с ним вагоне, и с каждой следующей секундой момент, когда они должны были схлестнуться, приближался.

Необходимо найти выход, причем как можно скорее.

Вокзал Юнион-стейшн, 7.50

Детективы Полчак и Ли спускались по пандусу, направляясь к платформе № 12, где их ждал Макклэтчи, считая минуты, остававшиеся до прибытия Юго-Западного скорого. Лен Полчак, белый мужчина пятидесяти одного года от роду, ростом пять футов и шесть дюймов, весил около ста пятнадцати килограммов. Чернокожий Рузвельт Ли, бывший профессиональный футболист сорока четырех лет, возвышался над своим напарником, словно высеченная из мрамора глыба. Несмотря на различия в росте, возрасте, весе и расовой принадлежности, они относились друг к другу как братья. На протяжении многих лет они жили и дышали почти в унисон, делили пополам бессонные часы и опасности. Это была близость, рожденная временем и опытом, когда без слов знаешь, о чем думает другой и каким будет его следующее движение, когда инстинктивно защищаешь напарника в полной уверенности, что в это самое мгновение он защищает тебя. С течением времени вера в незыблемость этих принципов сформировала ощущение особого братства, недоступного для других подразделений, братства людей одной крови.

Случайные люди в 5–2 не попадали. Сначала кандидата в детективы рекомендовал кто-то из своих, затем за ним незаметно, но очень внимательно наблюдали — неделями, даже месяцами, и только после того, как все остальные члены команды соглашались с его кандидатурой, он получал предложение перейти в знаменитую бригаду. А затем это становилось делом всей его жизни. Единственными причинами, по которым расставались с сотрудником, оказывались либо тяжелые ранения, либо смерть, либо уход на пенсию. Таковы были правила, и строго в соответствии с ними протекала их жизнь.

7.55

Джон Бэррон сумел более-менее рассмотреть подозреваемого только однажды, когда тот ненадолго покинул своих партнеров по покеру, чтобы отлучиться в туалет, расположенный в конце вагона. Всего лишь мимолетный взгляд, когда мужчина проходил мимо, явно недостаточный для того, чтобы получить хоть малейшее представление об этом человеке. А Бэррону хотелось заглянуть ему в глаза, чтобы увидеть, застыло ли в них напряжение, выяснить, какова его возможная реакция. Через несколько минут подозреваемый вернулся — теперь Джон видел его только со спины. Мужчина прошел к своему месту и скользнул в кресло, за добрую дюжину рядов от наблюдавшего за ним детектива.

Бэррон покосился на молоденькую девушку в соседнем кресле. В ушах у нее были наушники от портативного плеера, рассеянный взгляд устремлен за окно. Почему-то ее невинный вид беспокоил Джона. Ему не давала покоя сама мысль о том, что она или кто-то еще из пассажиров или персонала поезда могут быть причастны к происходящему. Опасность висела в воздухе, и ему с товарищами выбирать не приходилось — они находились здесь по долгу службы, а множество невинных людей в вагоне, сами того не зная, защищали их своими телами. Именно по этой причине полицейские не попытались взять мерзавца сразу же после того, как тот вошел в вагон.

Да, Джон не сомневался в том, что операция пройдет безупречно, но все же что-то не давало ему покоя, нечто, чего он не смог бы объяснить. Возможно, причиной тому были нервы, натянутые, как струна, на протяжении всех последних часов изнурительного путешествия по железной дороге. Тревога за пассажиров, ехавших в одном вагоне с ним, шла рука об руку с отсутствием у него опыта действий в подобных обстоятельствах, каковым в полной мере обладали его старшие коллеги. Возможно, он хотел доказать самому себе, что достоин чести служить в элитном подразделении, а может, это всего лишь являлось результатом ориентировки, полученной ими от коллег из Чикаго: «Предположительно вооружен и очень опасен».

Как бы то ни было, ему казалось, что атмосфера накаляется с каждой секундой. А затем пришло дурное предчувствие — вот-вот должно произойти нечто неожиданное и ужасное. Бэррон понял: ему уже известно, что они здесь, он уже опережает их на несколько шагов и готов к атаке.

Вокзал Юнион-стейшн, 8.10

Макклэтчи наблюдал за публикой, собиравшейся на платформе в ожидании прибытия скорого поезда. Он насчитал человек двадцать восемь, причем в это число не входили он сам, Ли и Полчак. Детективы находились как раз на том месте, где должен был остановиться вагон 39002. Когда это случится, откроются две его двери, но какую именно предпочтет подозреваемый, не имеет значения. Если он выберет левую, позади него окажется Хэллидей, если правую, с тыла у него будет находиться Вальпараисо. И Бэррон займет позицию посередине — на тот случай, если кому-то из его товарищей понадобится подмога.

По другую сторону железнодорожных путей, за сетчатой изгородью, где стояли их машины, расположилась еще одна группа поддержки: за трейлерами — так, чтобы не было видно с платформы, — припарковались две патрульные машины с полицейскими в форме. На тот случай, если вопреки всем принятым мерам подозреваемый сумеет улизнуть, еще четыре машины заняли ключевые позиции за территорией вокзала.