«Предметы», — вновь прозвучал голос в его мозгу.

Инстинктивно он сделал шаг назад, укрываясь в густой тени огромного платана. Пусть Джин Вермеер и вернулся в Лос-Анджелес, он вполне мог попросить детективов из Скотланд-Ярда установить наблюдение за этим домом и прилегающими окрестностями, а также описать им Мартена, сказав, что ему крайне необходимо поговорить с этим человеком.

Однако сейчас на улице не было видно не только людей, но даже ни одной припаркованной машины, а окна дома зияли чернотой. И этот дом, и ключи от банковской ячейки, и российское посольство, и бар «У Пентрита», и И.М., и два чартерных рейса в Лос-Анджелес, и нечто, назначенное на 7 апреля в Москве, — все эти дорожки привели в тупик.

Мартен постоял несколько секунд, а затем резко развернулся и пошел прочь. Голос в его голове все еще продолжал что-то бубнить, уговаривал не отказываться от расследования и продолжать поиски.

«Реймонд мертв! — осадил его Николас. — И в чем бы он ни был замешан, оно умерло вместе с ним. Постарайтесь смириться с этим, мистер Мартен, и живите своей собственной жизнью. Клем ведет вас в нужном направлении. Идите с ней и забудьте обо всем остальном. Потому что нравится вам это или нет, что бы ни представляли собой эти чертовы „предметы“, вам этого уже никогда не узнать».

На следующий день, в понедельник, 8 апреля, Николас Мартен подал официальное заявление с просьбой принять его в университет Манчестера на факультет ландшафтной архитектуры и дизайна.

Благодаря рекомендательному письму от леди Клементины Симпсон и — он в этом не сомневался — ее личному вмешательству в четверг, 25 апреля, он был принят в университет.

В субботу, 27 апреля, Мартен сошел с поезда на вокзале Манчестера, а в понедельник, 28-го, нашел с помощью Клем маленькую, но уютную, отремонтированную и полностью обставленную квартирку на последнем этаже дома на Уотер-стрит с окнами, выходящими на реку Эруэлл. В тот же день он подписал договор аренды и въехал в свое новое жилище. 30 апреля начались занятия в университете.

Все это произошло очень быстро, просто, без проблем и задержек, словно небеса наконец смилостивились над ним и благословили на начало новой жизни.

Шли недели, Мартен окончательно обустроился и мало-помалу начал делать записи в своем дневнике, который начал после приезда в Лондон. Они были короткими, отрывочными и крутились в основном вокруг одного и того же: «Никаких предметов, никаких голосов, никаких следов Реймонда».

21 мая, чуть меньше чем через два месяца после их с Ребеккой переезда в Англию, доктор Максвелл-Скот перевела девушку в новый реабилитационный центр под названием Юра, приобретенный незадолго до этого. Сама Ребекка встретила идею переезда на новое место с огромным энтузиазмом, и после недолгих уговоров Мартен согласился.

Во вторую неделю июня Мартен нанес первый визит в Юру. Доктор Максвелл-Скот предупреждала его о том, что душевное состояние Ребекки все еще хрупко и неустойчиво, у нее до сих пор наблюдались резкие смены настроения, неуверенность, но все же сейчас Мартен нашел ее заметно окрепшей и гораздо более самостоятельной, чем она была раньше. Более того, оказалось, что его представления о Юре — в его воображении медицинский центр мало чем отличался от сумасшедшего дома — не имеют ничего общего с действительностью. Это было ухоженное поместье с содержащимися в идеальном порядке виноградниками, которые протянулись на добрую половину мили вдоль берега озера Невшатель. Ребекке предоставили отдельную, отнюдь не маленькую комнату, окна которой выходили на озеро и на сад по другую сторону особняка.

Николас озабоченно поинтересовался у доктора Максвелл-Скот, в какую сумму ему обойдется содержание сестры в подобной роскоши, и услышал в ответ, что Юра является экспериментальным лечебным учреждением, поэтому проживание и лечение здесь всех без исключения пациентов полностью оплачивается фондом.

— Это одно из условий гранта, предоставленного фонду спонсором. Лечение в этой клинике должно быть бесплатным.

— А кто этот спонсор? — поинтересовался Мартен.

Женщина покачала головой. Имя щедрого спонсора было ей неизвестно. Фонд нередко получал пожертвования от состоятельных людей, которые по тем или иным причинам хотели сохранить инкогнито. Что-что, а стремление оставаться в тени и не быть узнанным было более чем понятно, но мысли эти Николас озвучивать не стал, сообщив, что и он, и Ребекка глубоко благодарны фонду за этот неоценимый дар.

В конце июня Мартен поехал в Париж, чтобы отметить перевод Дэна Форда в парижское бюро «Лос-Анджелес таймс». Откровенно говоря, во многом оно состоялось благодаря Надин, поскольку она сдружилась с женой заведующего вашингтонским бюро газеты и повлияла через нее на ее мужа. Теперь Дэн и Надин жили в маленькой уютной квартирке на улице Дофин.

В первый вечер Мартен и Дэн Форд долго гуляли по набережной Сены. Мартен расспрашивал друга о том, не удалось ли полиции Лос-Анджелеса раскопать что-нибудь новенькое по делу Реймонда и ведется ли вообще это расследование.

— На него махнули рукой все: и полиция, и ФБР, и ЦРУ, и русские, — сказал журналист. — Пепел остыл, и ни один уголек уже не тлеет. Дело сдано в архив.

Вермеер вернулся к рутинной работе в отделе по расследованию грабежей и убийств, Хэллидей служил в дорожной полиции — выписывал штрафные квитанции за неправильную парковку и превышение скорости. Для детектива из элитной бригады это означало низвержение в пропасть, из которой ему уже было не выбраться.

Затем мужчины зашли в тихий бар, чтобы выпить по бокалу вина, и после того, как они уселись за столик, Форд рассказал Мартену кое-что, что, по его мнению, тот должен был знать.

— Джин Вермеер завел собственный сайт в Интернете. Знаешь, как называется? «Зуб за зуб точка ком».

— Ну и что с того?

— Готов поспорить, на этом сайте он размещает просьбы сообщить ему любую информацию о Джоне Бэрроне.

— Ты хочешь сказать, что он приезжал в Лондон потому, что искал меня?

— Я не могу заглянуть в его башку, Ник. — Форд уже давно запрограммировал и себя, и Надин на то, что их друга зовут — и всегда звали — Николасом, Ником Мартеном. — Но Вермеер — злобная и мстительная тварь, который поклялся расквитаться с тобой за бригаду. Он жаждет найти тебя, и, если ему это удастся, он шлепнет тебя сразу же после того, как скажет «привет».

— Почему ты говоришь мне об этом сейчас?

— Потому что есть этот сайт и потому что у Вермеера хватает сторонников и единомышленников. И наконец, потому, что я не хочу, чтобы ты забывал об этом даже на минуту.

— Не забуду.

— Вот и хорошо.

Дэн сверлил Мартена испытующим взглядом, желая убедиться в том, что тот отнесся к его предупреждению достаточно серьезно. В конце концов не без помощи вина он немного расслабился и даже стал подтрунивать над богемным образом жизни своего приятеля-студента, тайно закрутившего интрижку со своим преподавателем, очаровательной леди.

Утром следующего дня Мартен и супруги Форд отправились на Лионский вокзал, чтобы сесть на поезд до Женевы. Дальше их путь лежал в Невшатель, к Ребекке. Это была недолгая, но наполненная радостью встреча. Нерешительность, апатия, резкие скачки настроения остались в прошлом. Ребекка превратилась в подвижную и энергичную красавицу, каковой, собственно, она и являлась.

В середине июля Мартен еще раз навестил сестру, на сей раз захватив с собой Клем. Поскольку она являлась сотрудником фонда, ее приезд в Юру не вызвал никаких вопросов и тем более кривотолков. Ребекка с явным удовольствием продемонстрировала брату и его спутнице свои успехи во французском, итальянском и даже испанском языках. Мартен был поражен остротой ее ума, тем, как быстро она схватывает все новое.

Как и в тот раз, когда он приезжал с Дэном и Надин Форд, эта встреча была теплой, радостной и полной любви.