– Постарайся взять себя в руки.

– Не могу, у меня нет сил, – качала головой женщина.

– Помоги ей, – сказал Херардо сыну. – А я позвоню Фелипе, нам понадобится его помощь.

Эдуардо обнял мать и повел ее к выходу. Херардо остался чтобы поговорить с инспектором.

Аманда встретила дочь ворчанием:

– Опять ты ревешь! Не заслуживает он твоих слез. Ох, и задам я ему, когда он вернется!

– Он не вернется, мама! – обливаясь слезами, произнесла Каролина.

– Почему? – не поняла Аманда.

– Там в полиции… Это был Рубен! – с трудом вымолвила она.

– Мы опознали его тело, – мрачно сказал Эдуардо.

Аманда стала с трудом подниматься.

– Нет, нет, не может быть, нет… Не может… Ох, нет, не верю.

Эдуардо помог ей встать. Старуха заплакала:

– Нет, нет… Господи!

В комнату вошла встревоженная Луисита:

– Что случилось? Почему вы плачете?

– Луисита! – произнесла Каролина. – Твой брат… Рубен убит!

И девочка зарыдала вместе с матерью и бабушкой. Эдуардо пошел звонить врачу…

Фелипе приехал в полицию немедленно. Запыхавшись, он вбежал в приемную и крепко пожал руку Херардо.

– Не знаю, что и говорить. Это, должно, быть ужасно для вас.

– Хуже не придумаешь, Фелипе. Не понимаю, как Рубен мог пойти на это… Где он взял пистолет? – нервы у Херардо сдали, и он заплакал.

– Возьми себя в руки. Надо все обдумать хладнокровно, – сказал Фелипе.

– Да, ты прав. Мне надо успокоиться.

– Нужно поговорить со знакомыми в министерстве юстиции. Мы там должны разузнать все.

– Что тебе сказали в похоронной конторе?

– Не думай об этом. Я обо всем договорился.

– Господи, за всю жизнь у меня не было такого ужасного дня, – снова заплакал Херардо.

Фелипе пытался утешить его, как мог. Но что можно делать в таком положении?

В лунном свете приоткрылась дверь, и в палату, бесшумно ступая, вошел Альберто. Но недобрый вихрь, ворвавшийся за ним, разбудил Монику. Увидев негодяя, она вскочила и попыталась его остановить. Но Альберто, не глядя на нее, шел дальше, к окну, у которого стояла Даниэла, прижавшая к груди младенца. Он протянул руки к ребенку и схватил его. Даниэла с отчаянным криком пыталась помешать ему, но мужчина вырвал из ее рук драгоценную ношу, ударом ноги распахнул дверь настежь и скрылся в коридоре. Оттуда донесся его злобный хохот и брошенные напоследок страшные слова:

– Вы его никогда больше не увидите!

– Нет! – закричала Моника…

Даниэла открыла глаза. Увидев яркий солнечный свет в окне и Монику, мирно спящую рядом, она поняла, что весь этот ужас ей приснился. Она встала, проверила показания медицинских приборов и, успокоенная, тихо села у кровати дочери. Этим утром Моника должна была выписываться из клиники. Они позавтракали и стали собираться. В это время в палате появились Дениз и Ромелия. Узнав, что Даниэла и Моника уже уезжают, они расстроились. Моника тоже всплакнула. За эти недели она очень привыкла к подруге и ее матери, оказавшим ей такую неоценимую поддержку, когда, казалось, весь мир отвернулся от нее.

– Доктор выписал Монику, – объясняла Даниэла. – А Моника уже очень долго не была дома.

– Все равно вам стоило бы хоть несколько дней погостить у нас, – посетовала Ромелия. – Мне так жаль, что я не сумела принять вас, как следует.

Даниэла благодарно улыбнулась и, протянув к ней руки, сказала:

– Мы обязательно увидимся. Как мне отблагодарить вас за то, что вы сделали для моей дочери?

Две женщины тепло посмотрели друг другу в глаза. Дениз с улыбкой обвела всех взглядом и сказала:

– Ну ладно, ваш самолет летит вечером, так что мы успеем пообедать в каком-нибудь красивом месте.

– С удовольствием, – ответила Даниэла. – Только мне надо заехать в отель за вещами.

Дениз подняла чемодан Моники, Даниэла взяла ребенка, Ромелия обняла Монику, и они все вместе пошли к выходу.

Горе объединяет людей. На похоронах Рубена собрались все, кого судьба и страсти, казалось, навсегда развели. Каролина, Луиса, Аманда, Хуан Антонио и Моника, Мануэль, Федерико, Эдуардо, Херардо, Фелипе и Джина стояли рядом. Женщины плакали. Священник произнес молитву над урной с прахом Рубена. После напряженной паузы Эдуардо взял урну – сердце у него при этом сжалось от горя – и пошел к стене, в которой уже была приготовлена ниша. Федерико отодвинул подставку для цветов, и Лало водрузил свой печальный груз на место, где ему предстояло упокоиться навеки. Каролина, вся в черном, подошла и молча поцеловала урну. Херардо обнял жену и отвел ее в сторону. Двое рабочих закрыли нишу плитой, на которой золотом блестела надпись: «Рубен Сауседо. 1975–1989». Положив цветы и постояв еще немного в тягостном молчании, все направились к выходу. Каролина, плача, сказала:

– Не могу поверить, что мой Рубен стал горсткой пепла.

– Я тоже, – всхлипывая, произнесла Аманда.

– Ничего уж тут не поделаешь, – отозвался Херардо. Он держал себя в руках, но глаза у него были красные от едва сдерживаемых слез.

– Как же мне теперь жить без моего сорванца! – причитала Аманда.

– Мне его будет так не хватать! – прошептала Луиса.

– В детстве он был таким красивым, – сказала Каролина. – Помнишь? – спросила она Херардо.

– Да, моя любимая, – кивнул головой адвокат.

Эдуардо и Федерико шли немного поодаль.

– Спасибо, что пришел, – сказал Лало. – Я знаю, тебе не слишком приятно было видеть Хуана Антонио.

– Я не мог не прийти, Лало, – ответил Фико. – Мы – одна семья.

Эдуардо покачал головой:

– И как бедного Рубена угораздило попасть в такую передрягу?

Моника держалась ближе к отцу и Мануэлю. Она смотрела на Каролину и думала: «Что было бы со мной, если бы я потеряла своего сына?»

– Бедняжка Каролина, – сказала Моника. – Она безутешна.

– Еще бы, – отозвался Мануэль.

– Мы с Даниэлой ужасно страдали, когда умер наш Хуан Мануэль, а он был еще младенцем. Как же, должно быть, ужасно потерять ребенка, которого растишь долгие годы! – сказал Хуан Антонио.

Фелипе приблизился к Джине. Она внутренне сжалась, мрачно посмотрела на него и открыла рот, чтобы по привычке сказать что-нибудь язвительное, но адвокат остановил ее:

– Прошу тебя, Джина, сейчас не время ругаться.

– Ты прятался от меня? – спросила она.

– Мне незачем прятаться, тем более от тебя, – устало произнес он.

– Ты уверен? – подняла брови Джина. – Ты по мне не скучал?

Фелипе вздохнул.

Из крематория Джина поехала с Моникой. Ей не терпелось посмотреть на младенца. Даниэла с радостью встретила подругу. Та пришла в восторг от ребенка:

– Ой, я его съем, просто съем! – говорила она, глядя на розовощекое улыбающееся существо. – Какие у него глазищи!

– Он такой чудный! – смеялась Мария, с гордостью глядя на сына Моники, будто это был ее собственный ребенок.

– Он принес радость в этот дом, – говорила Даниэла, её нежный взор не отрывался от внука.

– Пора подумать, как его назвать, – сказала Моника.

– Назови его Хансом. Очень сексуально звучит, – проказливо предложила Джина.

Даниэла погрозила ей пальцем. Моника засмеялась:

– Нет, Джина, его имя должно сочетаться с фамилией Мендес Давила.

– Он должен гордиться такой фамилией, – сказала Даниэла.

– Ну что ж, – пожала плечами Джина.

Мария с очень серьезным видом оглядела трех женщин.

– Не считаете ли вы, что надо позвать сеньора Хуана Антонио? Он, наверное, хочет познакомиться со своим внуком.

Моника посмотрела на Даниэлу. Та опустила голову. Все замолчали. Мария вздохнула и пошла на кухню. Скоро она вернулась с подносом, на котором стояли чашки крепкого ароматного кофе.

– Спасибо, Мария, – сказала Даниэла.

Мария поставила поднос на стол. Раздался звонок в дверь.