– Мы с Мануэлем никогда не были друзьями, – оправдывался Фелипе. – И потом… ты прекрасно знаешь, почему меня там не было.

– Конечно, ты боялся увидеть Джину.

– Ты спятил! – возмутился Фелипе. – Это она должна меня бояться!

– Даниэла была на панихиде. И Хуан Антонио тоже. Они просто не замечали друг друга, и все! – сказал Херардо.

– А я не могу не замечать Джину! – признался Фелипе. – Как только я ее вижу, я готов отхлестать ее по физиономии. Зачем мне эти трудности?

– У вас двое детей, – резонно заметил Херардо. – Даже в разводе надо уметь поддерживать нормальные, ровные отношения. Хотя бы из-за детей!

– Наверное, ты прав, – согласился Фелипе.

– Я же знаю, что говорю, – назидательно произнес Херардо. – Твои дети должны расти в обстановке полной гармонии. Им просто необходимо чувство уверенности. Не важно, что вы с Джиной развелись, дети рассчитывают на вас. Вы для них по-прежнему самые близкие люди.

– Джина и так их навещает каждый день, – буркнул Фелипе.

– Но они никогда не видят вас вместе, – возразил Херардо.

– Ну хорошо, хорошо, – согласился Фелипе. – Я попытаюсь с ней объясниться. Но к прежнему возврата нет! Предпочитаю хранить верность Стройной Малышке.

Друзья рассмеялись.

Фико отодвинулся от стола, намереваясь встать, но услышал шаги. В кабинет зашла секретарша с маленьким подносом в руках, на котором стояли две чашки кофе. Она поставила чашку с кофе ему на стол, а вторую – на стол Лало. Оба молодых человека поблагодарили девушку. Секретарша вышла.

– Сесилия и Марта могли бы стать нашими невестами, – сказал Лало, размешивая сахар в чашке.

– Это еще зачем? – удивился Фико. – Сесилия, конечно, симпатичная, но мы еще не так близко знакомы…

– Ты же слышал, что вчера сказала Марта, – улыбнулся Лало. – Сесилия рисует сердечки и вписывает имена: «Сесилия и Фико».

– Не издевайся! Мне ее жалко, – сказал Фико, наморщив лоб.

– Она в тебя влюбилась, – уверенно заявил Лало. – Надеюсь, ты больше не питаешь иллюзий насчет Летисии?

– Нет, конечно, – мотнул головой Фико, – уже нет.

– Тогда приударь за Сесилией! Она может стать твоей любимой на всю жизнь, – сказал Лало и осекся, вспомнив о чем-то. – Вот мы здесь болтаем о девушках и всяких глупостях, а сеньора Ракель…

– Да не мучай ты себя! Мы же ничего не знали… А то разве мы пошли бы на дискотеку? – Фико поставил пустую чашку на край стола.

И друзья вновь вернулись к работе.

Даниэла и Джина приехали поздно на работу и сразу разбрелись по своим кабинетам. Джина вошла к себе. Навстречу ей из кресла поднялся улыбающийся Ханс. Он ожидал, что Джина бросится ему на шею, но она остановилась в растерянности.

– Ты мне не рада? – спросил Ханс.

– Рада, конечно. Просто я думала, что ты не вернешься.

– Я же обещал… Мне надо было уладить кое-что на работе, – говорил Ханс, а сам внимательно всматривался в Джину. – Честно говоря, я хотел дать тебе время все обдумать и понять, чего же ты хочешь на самом деле.

– Если откровенно, то я ничего еще не решила, – ответила Джина.

– Ты вернулась к Фелипе?

– Нет! Мы развелись. Я с ним не встречаюсь, – как-то чересчур легко произнесла Джина.

– А дети?

– О, с ними я вижусь каждый день! Мы обедаем вместе, – глаза у Джины потеплели, а сама она как бы оттаяла. – Но это все равно не то. Они так скучают, бедняжки! А где ты остановился?

– В гостинице, – ответил Ханс.

– Даниэла рассердится, что не у нее. Да, знаешь, после развода я живу у Даниэлы, – привычно тараторила Джина.

Ханс смотрел на Джину, пытаясь понять, что же в ней изменилось. Но что-то определенно изменилось.

– Так будет лучше Джина! Тем более раз вы живете вместе, – сказал Ханс и решил спросить напрямик: – А о нас что ты решила?

– Я совсем запуталась, я же сказала, – смеясь ответила Джина и потрепала его по щеке. – Я даже не знаю, что я чувствую к Фелипе…

– А ко мне? – спросил Ханс, и кровь отхлынула у него от лица.

– Я тебя очень люблю, Ханс, – задумчиво сказала Джина, – но думаю, что это… физическое влечение. Давай не будем сейчас об этом, ладно? Пойдем к Даниэле!

А у Даниэлы в это время сидела Сония и жаловалась на Рамона, одиночество и свою загубленную жизнь.

– Что бы ты ни говорила, а Рамон прав. Ты его шантажируешь, – выслушав ее, сказала Даниэла.

– Ну и пусть! Лишь бы он меня не бросил! – упрямо наклонила голову Сония.

– И ты надеешься удержать его силой? – спросила Даниэла, глядя на Сонию со смесью осуждения и сострадания.

– Да! Я не хочу его потерять. Он останется со мной, – как заклинание твердила Сония.

– Я не согласна с тобой. Если он хочет уйти… – начала Даниэла.

– А я не позволю! – ещё раз повторила Сония.

– Рано или поздно ему это надоест. И он все равно уйдет, что бы ты ни делала и ни говорила, – Даниэла решила перевести разговор на волнующую ее тему: – Моника должна узнать о том, что происходит, но мне она не поверит.

– Если Иренэ в положении, то это легко проверить, – пожала плечами Сония.

– Да, это будет ясно, но через несколько месяцев, – без особого энтузиазма согласилась Даниэла. – А если она все будет отрицать? Скажет, что ребенок не от Альберто? Ведь Моника верит всему, что он ей говорит!

– А если мне поговорить с ней? – предложила Сония.

– Тебе она тоже не поверит! Она знает, что мы в хороших отношениях.

В это мгновение открылась дверь, и на пороге появилась Джина в сопровождении Ханса. После радостных приветствий и обмена новостями, Даниэла высказала-таки Хансу свое неудовольствие из-за того, что он остановился в гостинице, а не у нее.

– Я понимаю ход твоих мыслей, но хочу, чтобы ты знал, что в моем доме ты всегда желанный гость! – сказала Даниэла, тепло улыбаясь.

Ханс растроганно улыбнулся и счел необходимым выразить соболезнование по поводу смерти Ракель.

– Мы все расстроены. Она была замечательной женщиной! Когда она умерла, я не сразу поняла, в чем дело… Она улыбалась… Долорес права. Какая милая у нее была улыбка! – Даниэла печально опустила голову.

– По крайней мере, она умерла счастливой, любимой и окруженной заботой своих близких, – успокаивающе произнесла Джина.

– Всего этого так не хватает нам троим, – заметила Сония.

– Прекрати, а то я заплачу, – сказала Джина.

Даниэла посмотрела на часы:

– Сейчас поедем пообедать куда-нибудь, а потом на кладбище.

– Я бы хотел поехать с вами, – вызвался Ханс.

– В этом нет необходимости. Похороны действуют угнетающе, – пыталась отговорить его Джина.

– Не имеет значения, – сказал Ханс и, обращаясь к Даниэле, спросил: – А вы виделись с Хуаном Антонио?

– Да, вчера. Он очень доволен. У них с Летисией будет ребенок. Ну, а раз мы разведены, он, наверное, женится на ней, – напуская на себя безразличный вид, ответила Даниэла.

– Ну, я пойду! – сказала Сония.

– Нет, оставайся! Поедем обедать вместе, – остановила ее Даниэла.

В дверь постучали и, не дожидаясь ответа, в кабинет вошел Фелипе. Он приехал, чтобы поговорить с Джиной, как ему советовал Херардо, но увидев рядом с Джиной Ханса, забыл начисто о своих благих намерениях. Глаза у него налились кровью.

Даниэла хотела разрядить обстановку:

– Фелипе, Ханс только что приехал из Германии и зашел ко мне.

– Мне наплевать на него с высокой горки! – воскликнул Фелипе. Его трясло, как в лихорадке.

– Я не позволю оскорблять себя! – наливаясь гневом, сказал Ханс.

– А кто ты такой, чтобы мне рот затыкать?! – взревел Фелипе. – Что, явился, чтобы увезти Джину в свои края? Если уж ты такой мужчина, мог бы найти себе женщину и получше!

– Фелипе, ради Бога, умоляю тебя! – схватила его за руку Даниэла, но Фелипе грубо оттолкнул ее. Он стальной хваткой вцепился в Ханса, нанося ему беспорядочные удары, но они редко достигали цели. Видно было, что боксер из него никудышный.