– Ну что, родила? – спросил он, подходя к Хуану Антонио.

Тот опустил глаза и глухо произнес:

– Летисия умерла.

– Что вы сказали? – не поверил отец. – Что? Не может быть!

Он прислонился к стене и зарыдал:

– Боже мой, Боже мой, Боже мой!

– Пришлось сделать кесарево сечение, и у нее остановилось сердце. А с девочкой все в порядке, – объяснил Хуан Антонио.

Отец Летисии отвернулся к стене, плечи его содрогались от рыданий. Хуан Антонио смотрел на него и не знал, что сказать. Мануэль и Сония тоже молчали.

Врач предложил Роберто пройти к телу его дочери. Тот покорно проследовал за ним. Увидев мертвую Летисию, лежавшую на кровати, он сел рядом и стал гладить ее по голове, приговаривая:

– Дочка моя, бедная моя девочка! Никогда ты не понимала жизнь, не хотела принять вещи такими, какие они есть. Одно утешение – теперь ты обрела покой. Я так любил тебя, дочка.

Слезы текли по его лицу, капали на рубашку, но он не обращал на это внимания…

В приемной Хуан Антонио говорил Сонии и Мануэлю:

– Мне искренне жаль отца Летисии, сразу видно, что он хороший человек. И такая у него дочь!

– А почему он приехал один, без жены? – удивился Мануэль.

– Наверное, она не захотела ехать, – ответил Хуан Антонио.

– Господи, и откуда берутся такие бессердечные люди? – спросила Сония.

– Не знаю, – сказал Хуан Антонио. – Но факт есть факт – они существуют.

Когда Роберто вернулся домой, его жена и сын смотрели телевизор. Они даже не заметили, что Роберто убит горем. Не отрывая глаз от экрана, Анхелика спросила:

– Она так быстро родила? Мальчик или девочка?

Мигель издал смешок:

– У Летисии могло родиться только чудовище.

– Девочка, – тихо произнес Роберто.

– Вот как, – равнодушно сказала Анхелика. – Надеюсь, она не будет похожа на Летисию.

– Летисия умерла, – сказал Роберто.

– Перестань, нашел время шутить, – с досадой отмахнулась Анхелика.

– У нее остановилось сердце при родах.

– Что?! – подняла голову Анхелика. До нее вдруг дошло, что сказал Роберто.

Он сделал несколько шагов и снова повернулся к жене и сыну, в ужасе смотревшим на него:

– Можете радоваться, Летисия вам больше никогда не будет досаждать.

И, заплакав, Роберто вышел. Анхелика тоже зарыдала. Мигель был в растерянности. Он никогда особенно не любил сестру, но трагедия тронула его сердце.

Даниэла ничего этого не знала. Вечером Алехандро пришел к ней в гости. Ему пришлось рассказать, что вернулась его жена. Даниэла спросила, как повел себя Карлос.

– Когда он увидел ее, то бросился к матери на шею и заплакал.

– Конечно, он ведь любит ее. Хотя Карлитос крепился, но было видно, что он скучал по ней.

Алехандро вздохнул:

– Мне больно смотреть на нее, она наверное, много страдала.

– Может быть, в конце концов ты ее простишь? – предположила Даниэла.

– Я очень любил ее, но трудно забыть, что она сделала.

Алехандро посмотрел Даниэле в глаза:

– Ты ведь и сама не можешь простить Хуана Антонио.

– Это совсем другое, – нахмурилась Даниэла. – У него будет ребенок. И кроме того, мне не хочется пережить новое разочарование. Я предпочитаю верить, что он любит меня, думает обо мне, но не может быть со мной из-за серьезных обстоятельств, чем убедиться в его равнодушии ко мне.

– По правде говоря, я тебя понимаю.

– Чувства незачем понимать, их просто переживают, – улыбнулась Даниэла.

– Послушай, если бы ты только захотела, мы могли бы… – начал Алехандро.

Но Даниэла прервала его:

– Нет, не надо обманывать себя. Мы с тобой познакомились в тяжелое для нас обоих время, но жить вместе мы не могли бы.

– Только время в состоянии решить это, – назидательно произнес Алехандро.

Даниэла ничего не ответила. Помолчав, она сказала:

– По крайней мере дай своей жене возможность объясниться.

– Бывают случаи, когда человек теряет это право, – мрачно произнес Алехандро.

– Я тебя понимаю. Но пойми и ты: она нужна твоему сыну. И подозреваю, что тебе тоже, – проникновенно сказала Даниэла.

Наступило молчание. Сделав над собой усилие, Алехандро произнес:

– Я попытаюсь. Обещаю тебе.

– Карлитос будет тебе очень благодарен.

– Да, – понурился Алехандро. – Мы, взрослые, иногда забываем, как бываем нужны нашим детям.

– Вот именно, – подтвердила Даниэла. – И нет ничего важнее семьи.

Они выпили кофе и заговорили о знакомых.

– У Джины и Фелипе сейчас такие замечательные отношения, каких у них не было со времени свадьбы, – весело заметила Даниэла.

– Вот видишь, жизнь все-таки можно начать сначала, – ухватился за эту мысль Алехандро. Он продолжал думать о своем. – Даниэла, пойми, я люблю тебя, я действительно тебя люблю.

– Алехандро, я думала, мы обо всем договорились, – укоризненно произнесла она.

– Подожди, дай мне закончить, – Алехандро отставил в сторону чашку. – Я клянусь, что желаю тебе счастья. Совершенно очевидно, что ты, не переставая, думаешь о Хуане Антонио.

Даниэла кивнула.

– Так перестань же себя мучить. Объяснись с ним.

– Я же тебе все объяснила, и потом, боюсь, что он уже потерял желание добиваться меня. Уже давно я о нем ничего не слышала.

– Разыщи его! – сказал Алехандро. – Подозреваю, что мы с тобой мазохисты. Нам нравится мучить себя. А для оправдания мы говорим, что все дело в гордости и достоинстве.

Даниэла засмеялась. Ей вдруг показалось, что слова Алехандро не так уж далеки от истины.

Эдуардо и Моника вышли из университетского городка. Они решили пройтись пешком. Погода была замечательная, они взялись за руки и весело шли через оживленную толпу молодежи.

– Папа поможет мне купить машину, – сказал Эдуардо. – Думаю, ему уже надоело, что я все время езжу на его автомобиле.

Моника повернулась к нему и легонько стукнула Лало по лбу:

– Какой же ты глупый. Я тебе тысячу раз говорила, что мы можем ездить на моей машине. Она ведь стоит в гараже без пользы.

Эдуардо растерялся. Ему казалось стыдным пользоваться машиной невесты.

– Я… Я не умею водить, – не нашел он сказать ничего лучшего.

Моника рассмеялась.

– Не сочиняй. Лучше купи мне шоколадку.

Они обнялись и пошли к киоску со сластями.

В холле гостиницы было многолюдно. К лифту прошествовала шумная группа туристов из Европы. Проводив их глазами, мужчина в светлом костюме подошел к стойке регистрации и попросил проверить, остановился ли в отеле некий Альберто Сауседо.

– Нет, такой у нас не регистрировался, – ответил служащий, пробежав глазами список.

– Вы уверены? – поднял брови мужчина. – Я только что видел, как он вошел сюда.

Служащий пожал плечами:

– Должно быть, он зашел навестить кого-нибудь.

– Вы так думаете? Ну что ж, спасибо.

И мужчина отошел от стойки. Он сел в кресло, откуда хорошо был виден выход и, достав газету, стал делать вид, что читает. Но каждые несколько секунд он поднимал глаза и внимательно смотрел на всех входящих и выходящих.

Мануэль из клиники заехал к Федерико. Тот оказался дома вместе с матерью. Отказавшись от кофе, который предложила Арселия, он положил руку на плечо Фико и сказал, глядя прямо ему в глаза:

– Я не сразу решился сообщить тебе, но все же подумал, что ты должен все знать. Летисия умерла.

У Федерико потемнело в глазах. Если бы не твердая рука Мануэля, он упал бы. Придя в себя, Федерико проговорил:

– Дон Мануэль, как же это так?…

– Такова жизнь, Фико. Это все, что я могу тебе сказать.

Юноша схватил его за лацканы пиджака и простонал:

– Бедная Летисия! Она вовсе не была плохой, она запуталась, но…

Мануэль взял его за руки:

– Сядь, Фико, и постарайся успокоиться.