— С ума сошел! — завопил Акуан, крепко сжав руки на жилете Ксандора, не давая ему вырваться, что воин отчаянно пытался сделать.

Через череду неудач, Ксандор отбил руки сверхвоина и отпихнул его от себя.

— Ты что творишь?!!! Они там наших забирают!

— Да, считаешь, твоя смерть их переубедит?! — возразил Акуан, подступив ближе к другу. Ксандор запаниковал, осознавая безвыходность ситуации, впервые за долгое время. Он обхватил голову, вспушив волосы в нелепую шевелюру, лихорадочно прокручивая в мозгу мысли, а потом вцепился в плечи Акуана и, тряся его, затараторил:

— Тогда иди сам! Ты же крутой сверхвоин, ты состоишь из воды, их пукалки тебя не проймут! Смой сукиных детей!

— Полагаешь, мне стоит?! А вот я видел возле судна парня с дезинтегратором, или даже двоих! Они меня в два счета на составляющие разложат! Я молчу про турели на их корабле. Полиморфы тоже не всемогущи. Им не составит труда убить и меня с таким же успехом, как тебя.

У Ксандора бессильно опустились руки, и он с тоской выглянул из-за угла: Курта уже заволокли в корабль, а Эландра сумела вырваться, ударив своего захватчика локтем в лицо. Штурмовик успел ухватить девушку за плечо, развернуть к себе и с силой пнуть в живот. Эландра перегнулась пополам от жгучей боли, а наемник хладнокровно накрыл ее ударом приклада по затылку. Затем он перекинул ее через плечо и побежал в транспорт. Створка десантного отсека закрылась, и корабль, всполохнув синим пламенем из турбин, поднялся в ночное небо, освещенное лучами прожекторов и рекламными щитами. На развороте он на всякий случай обсеял площадь залпами из турелей, по завершении чего, судно описало «круг почета» над опустевшим клубом и начало стремительно удаляться. Воздух заполонили крики разбегающихся от выстрелов людей и переливы полицейской сирены. Стражи порядка, пропустив самое интересное, спешили к месту происшествия.

Ксандор вместе с Акуаном, не став дожидаться прибытия полиции, и подавно, пока корабль с их друзьями на борту пропадет из поля зрения, сломя голову бросился к своему транспортнику, стоящему на парковке, не забыв конечно прихватить мудреца. По пути к судну генералы столкнулись с ковыляющим в том же направлении Вондаром. Повелитель ветров сильно прихрамывал, а его левое плечо было залито запекшейся кровью. Не сказав ни слова — говорить тут, собственно, было и не о чем — он подтолкнул Акуана вперед и проследовал за ним. Все трое впопыхах ввалились в салон корабля. Ксандор не заботясь об осторожности, свалил мудреца, словно куль с ненужным барахлом, на боковую лавку, а сам вспрыгнул в кресло пилота. Щелкнув по нескольким кнопкам, он вновь вспомнил недобрым словом Колуба, его семью и всю родню до десятого колена, освежив в памяти, что орудий больше нет. Машина глухо загудела и, разбросав клубы пыли, сорвалась с места, устремившись вслед удаляющимся, подмигивающим и столь трудно различимым в калейдоскопе красок ночного города огням вражеского транспорта.

Нигаэль стоял перед окном и молча смотрел за медленно проплывающими тучами. Они походили на дым от пожара — беспроглядные, неестественно черные, клубящиеся, с красными огненными проблесками на завитках. Их вид удручал Избранного еще сильнее, если такое было возможно. Первая волна непринятия миновала, и теперь он просто не понимал, что будет дальше, что ему делать? Все бросить и просто уйти в сторону, уступив место тому, кто не будет проваливать исполнение поставленной задачи, губя в процессе собственных друзей? Но он не сможет забыть о случившемся и не думать о том, чему еще суждено произойти. Вернуться и сражаться? Как можно, после сотрясшегося на Криоре? Нигаэль больше не верил в свои силы, и боялся взглянуть в глаза товарищам. Ведь они надеялись на силу Избранного, за ним они пошли бы в преисподнюю. Но чего стоит Избранный, не способный защитить самых близких ему людей? Кто захочет идти за ним, обрекая себя на смерть от руки Бэрона Ааззена, Хаоса или еще бог знает кого? Надежда иссякает и его присутствие и неудачи лишь станут благоприятствовать этому процессу.

А ведь все начиналось так многообещающе. Недаром его выбрали как защитника, носителя справедливости, представителя Чертога. А может все дело в его отце? Тетаэль Трион был великим воином света. Да, возможно начал он свой путь далеко не святым и в памяти многих мог остаться самовлюбленным и эгоистичным сатрапом, чья безграничная власть доставила немало неприятностей Альфа-Белтару и его жителям. Ох уж эта власть, она способна соблазнить многих своими возможностями, а затем, человек, погрязший в ней, забывает о сопутствующих этой власти обязанностях.

Прославившийся родитель не стал исключением. Получив управление над самым крупным поселением на планете — огромным городом-базой за немалые заслуги перед его обитателями, переживавшими в те далекие времена серьезный кризис, Тетаэль почуял в себе необъяснимую силу, способную подчинять себе людей. Из рассказов своего отца и, следовательно, деда Нигаэля, покинувшего своего отпрыска молодым парнем на какой-то мелкой планетке, Тетаэль понял, что принадлежал к знатной фамилии на своей родной планете, погибшей несколько сотен лет назад. Свыше ему были даны права повелевать, как он тогда решил.

Нельзя было обвинить Тетаэля в чрезмерном злоупотреблении властью, крайней жестокости к подчиненным или алчности, он и сам служил своему народу, оберегая его покой от врагов и заботясь об его благосостоянии. Однако временами на него находило нечто, чему не решался давать объяснения он сам. В таких порывах Тетаэль мог развязать никчемную войну, имеющую целью заполучить какую-нибудь легендарную вещь, или же отправлялся в дальний путь на другую планету, будучи известным путешественником и авантюристом, чтобы разыскать очередной артефакт для своей коллекции. Так, например, поиски Камня Чудовищ закончились пробуждением дремлющих миллионы лет Драконьих Царей. Камень же достался и без того могущественному Хаосу. Вот тут-то он и начинал использовать находящиеся под его управлением ресурсы, в том числе и человеческие, не по назначению.

Но все круто изменилось в день, когда очередной поход Тетаэля, влекомого силой древних реликвий, столкнул его с Белым демоном — хранителем одного из темных камней Мироздания. На счастье Тетаэль никогда не расставался со своим энерго-мечом, более примитивным, нежели используемые ныне темными стражами Цертона, но это было и не важно, ведь он имел металлическую основу, повторяющую форму обычного клинка, и, с той же легкостью, способную разрубить или проколоть противника. Не зная, что энергия темного духа демонов не пропускает повреждения от оружия смертных, любого, кроме того, что вкладывает в себя силу, волю и отвагу человека, могущую сокрушить магию, он все-таки первым делом взялся за меч. Никто до сих пор не знает как, но Тетаэль сразил древнего демона-хранителя.

Заполучив в распоряжение сумеречный камень, он открыл для себя невероятные возможности, неподвластные уму простого смертного. Именно после этого стало известно о существовании второй половины Мироздания — Внутреннего Мира. Это грандиозное открытие сделало Тетаэля известным на всю галактику, а позже и за ее пределами, но не это влекло правителя Альфа-Белтара. Теперь он мог с легкостью проникать в другие миры и реальности, богатые своими чудесами и реликвиями и в своих новых странствиях он раздобыл еще две «основы» Мироздания, на сей раз светлые: камень солнца и камень изумрудного леса. При всей своей проницательности, Тетаэль все же упустил из вида один важный, решающий момент. Если ты хочешь играть в игру — придется принять ее правила. Прикоснувшись к миру высших существ, он невольно вовлек себя в Вечную Битву, идущую между ними со времен Раскола и не прекращающуюся и поныне.

Лукиус — о да, мудрый светлый дух всегда сопровождал семью Трионов и помогал ее членам с того момента — возложил миссию оповещения на себя. После состоявшейся беседы, Тетаэль в корне переменил свою жизнь, оставив безумства позади и посвятив себя служению Чертогу и борьбе с демонами. Поговаривали, что Лукиус открыл ему какую-то тайну его происхождения, которую он надежно хранил впоследствии, и что именно из-за нее Тетаэль принял такое решение. Сам же правитель только зарождающегося Альянса Свободных Планет ничего подобного не рассказывал ни сыну, ни его матери, и никому из своих высших генералов, с которыми всегда поддерживал близкие дружеские отношения. В особенности с рассудительным Вондаром и преданным всей душой Акуаном.